Петроний Аматуни - Парадокс Глебова

Из «мухомора» выплыло несколько изумруднокожих в скафандрах и направилось к нам. Здесь, в бездонной черной бездне, состоялось наше свидание. Они были шире в плечах и обладали силищей Геркулеса — их объятия мы выдержали с трудом.

И тут мы сразу почувствовали странную дрожь в теле. Отойдешь в сторону — исчезнет, едва прикоснешься к кому-нибудь из них — снова это непонятное ощущение.

— Непонятное?! — вдруг воскликнул Шелест. — А я думаю, что голоса у них тонкие очень или низкие — близкие к ультразвуку или к инфразвуку. Боб, принеси кристаллограф…

Командир не ошибся: мы стали слышать их голоса, не в их действительном регистре, но членораздельно. Мы все взялись за руки и закружились, точно в хороводе.

Командир вообразил нашу планету и сказал:

— 3-е-м-л-я.

Один из изумруднокожих показал телепатическое изображение зеленой планеты и старательно произнес:

— О-я…

Показал на себя и сказал:

— О-я-и-р.

Шелест продолжил:

— Ч-е-л-о-в-е-к.

Изумруднокожий, указывая на свой звездолет:

— «3-о-а».

Шелест:

— Р-о-о-т, — и вообразив Гаяну: — Г-а-я-н-а…

Изумруднокожий, показывая на себя с головы до ног:

— Д-з-е.

— Ш-е-л-е-с-т.

Командир и мы с Бобом, тщательно подбирая зрительные образы, спросили у них, много ли они знают обитаемых планет в Галактике, кроме своей, и ожидали положительного ответа. К нашему разочарованию, Дзе отрицательно покачал рукой и на пальцах показал: три. Все же в сумме получилось шесть; если же приплюсовать покинутую Эду, то — семь!

Тогда мы спросили, что им известно о давней встрече с гаянским звездолетом Бура, о котором нам рассказывала Эла. Ведь маловероятно, что «Зовущий к Ядру» именно такой, каким увидел его Нэт и мы, мог быть в точности придуман еще на какой-либо восьмой планете.

Дзе посовещался с товарищами и объяснил, что им ничего не известно о такой встрече: возможно, она и состоялась, но история космонавтики их планеты насчитывает немало трагических исходов.

Этот вопрос мы нарочно приберегли под конец, потому что и сами предполагали: если бы встреча с Буром (да еще, вероятно, почему-то прерванная!) стала известна на Ое, изумруднокожие меньше бы удивлялись встрече со звездолетом «Ри». Притом без достаточной практики общения с ними нам вряд ли удалось бы правильно задать свой вопрос в первые «дни» знакомства.

Свидание длилось несколько часов Мы пригласили их на свою планету, но они разъяснили нам, что непредвиденная задержка в пути и борьба с мощным гравитационным полем смерчеобразной туманности вызвали ощутимый расход энергии и оставшейся им хватит до дома в обрез. «Но вы ожидайте нас, — как бы говорили они, — мы еще прилетим к вам!»

Мы помахали им руками, они ответили тем же, отозвали на борт «зовущих», и мы разошлись по своим кораблям.

По их просьбе мы покинули место встречи первыми: для маневрирования их огромного корабля требовалось большое пространство и еще они опасались повредить нам излучениями своих двигателей.

«Роот» устремился вперед, набирая крейсерскую галактическую скорость. Теперь ничто не должно помешать нашему возвращению домой. Как хорошо, что во Вселенной обитают Разумные Существа.

Какими бы ни были они, эти существа, — белые, черные, желтые, изумрудные — они преодолеют косность, эгоизм, ненависть, тщеславие. Иного не может быть, потому что решающим в жизни становится коллектив, народы, их непобедимая воля к Миру и Дружбе, потому что самое удивительное творение природы — Разум — становится достоянием сообщества людей!

3

Космическое струйное течение, сэкономившее нам десятки лет, плавно изгибаясь, ушло в сторону, и мы летим сейчас в обычном пространстве со скоростью 250 тысяч километров в секунду относительно ядра Галактики.

До Земли несколько месяцев пути. Скоро будем «во дворе», то есть войдем в нашу Солнечную систему. Пора поднимать наших друзей.

Как?

У человека немало достоинств. Он отважен, умен, изобретателен. Но есть и слабости, как у лампового радиоприемника — тому нужно время для нагрева ламп. У каждого из нас есть свой коэффициент запаздывания. Летчики говорят: «фитиль». Если он «отсырел», ты не скоро разберешься в изменившейся обстановке.

Нервы у Глебовых надежные, но… Резкое сильное впечатление действует на любого человека, как сверхрасчетный импульс электрического тока на механизм — предохранитель может перегореть.

Посовещавшись, мы включили в окнах-телевизорах вид из нашего гаянского дома на озеро Лей и, придирчиво составив текст, дали его прочесть Шелесту и записали его голос. Вышли из кабины и включили аппаратуру пробуждения…

… Евгений Николаевич почувствовал живительное тепло, разлившееся по телу, и привычное ощущение бытия: «Аз есмь!» Червячок недоверия шевельнулся в глубине проясняющегося сознания, задерживая набегающие мысли, точно плотина. «Мыслю — значит живу!» — вспомнил старое изречение и открыл глаза. Осмотрелся, не поднимая головы. Что-то не то… В глубине сознания забил чистый родник последних воспоминаний. Голове стало жарко. «Спокойно, — сказал он себе. — Тебя разбудили. Значит, ты и Юль спасены… Юль! Где она?»

— Не надо подниматься, — услышал он ровный голос Шелеста. — Не волнуйтесь: Юль рядом с вами. Все в порядке, Евгений Николаевич. Решительно все. Лежите и слушайте: произошло такое, с чем нелегко свыкнуться… Мы тоже рядом, в другой кабине… Молчите и размышляйте. Я расскажу по порядку…

Глебов последовал приказу командира по привычке: раз Шелест так сказал — надо подчиниться. Главное — Юль тоже здесь!

Шелест начал рассказ издалека — с прилета почтовой ракеты. В психологически трудных местах он делал паузы, давая время для осмысливания.

— Не вставайте, — прикачал Шелест, окончив свой рассказ. — Мы идем к вам…

Евгений Николаевич улыбнулся и пожал нам руки. Еще лежа закидал нас вопросами:

— Вы спросили у изумруднокожих: знают ли они Материю Величайших Пространств? Есть ли у них карта космических струйных течений?

Боб хлопнул в ладоши и весело воскликнул:

— На нем уже можно ездить! А мы беспокоимся, подготавливаем… Карту течений мы у них раздобыли, а вот насчет Материи Величайших Пространств… Черт его знает… Разве на одних пальцах все поймешь…

— Не пальцы, а телепатия! — с укоризной произнес Евгений Николаевич.

— Еще и недовольны, — усмехнулся я. — Берите тюбик и завтракайте. Окрепнете и сами разбудите Юль…

— Жизнь хороша! — сладко потянулся Евгений Николаевич и кивнул на биотрон. — Даже с перерывами…