Михаил Успенский - Райская машина

– Кого звонить, аким? – спросил я.

– У тебя что – мобильника нет? – удивился он.

– Экономный, – проворчал его напарник, совершенно безликий.

Усатый досадливо крякнул, вытащил из кармана чёрную катушку, отмотал кусок ленты, оторвал и протянул мне.

Я воззрился с удивлением. Передо мной действительно был мобильный телефон – только плоский и гибкий.

– Звонить можно всего один раз, – сказал усатый майор Кыров. – Не балуйся! Мой номер я туда загнал, нажмёшь вот здесь, где трубочка. При нём, – он тряхнул фотокарточкой, – не звони: эта зверюга порвёт тебя, как бройлера копчёного. Пусть он в квартиру войдёт, а ты как-нибудь незаметно… Говорить не надо, только сигнал…

– Да не придёт он, – сказал напарник. – Уже весь город знает, что его тут ждут…

– Бережёного бог бережёт, – наставительно сказал усатый. – Но смотри, урюк, подведёшь – пеняй на себя! Понимать должен, как бывший советский гражданин…

– Кого пинать, аким? – удивился я. – Умар никого не пинай. Умар бели, крась, Умар плитка клади…

– Черти вы нерусские, – вздохнул майор, но вдаваться в тонкости родного языка не стал – видно, и вправду не ждал возвращения страшного Мерлина. А на Киджану-то они и вовсе не надеялись – нельзя же такое дело доверить полному иностранцу. С ним оборотни в штатском обсуждали исключительно финансовые вопросы.

Башлял им лайбон щедро. Пальцы его, унизанные дешёвыми перстнями, ловко отсчитывали купюры.

(Когда я спросил у сестёр, зачем вождя вырядили таким попугаем, они резонно заметили:

– Дя Роман, так ведь рядом с ним на вас-то вообще никто внимания не обратит!)

Когда питомцы органов наконец отбыли, в квартиру поднялся хитроумный Горик. Мы уселись на прожжённый в нескольких местах диван, Киджана упал в старое отцовское кресло.

– Авантюра это всё, – сказал я. – Какая-то невероятная наглость!

– Только так, – сказал юноша. – У силовиков сейчас такой бардак – левая рука не знает, во что вступила правая нога… Располагайтесь!

– А как же ремонт? – спросил я.

– Завтра подвезу пару вёдер и прочее, – сказал он. – Застелете пол старыми газетами – и живите сколько надо. Евроремонт может длиться практически вечно… Пока отдыхайте, а завтра и приступайте.

– К ремонту?

Он засмеялся.

– Нет, Роман Ильич, от вас другое требуется…

– И что именно?

– Вы же у Панина ведущим аналитиком были, – сказал студент.

– Ну уж аналитиком, – сказал я. – Так, консультации, то, сё…

– Видите ли, Роман Ильич, – начал Горик. – Дело в том, что мало осталось людей, способных составить полную картину происходящего. Сильно нам мозги повредили…

– Что, массовое облучение? – в ужасе воскликнул я и вспомнил армию.

– В каком-то смысле, – грустно сказал он. – Не облучили нам мозги, а… Ну, сами понимаете. Вот вы сказали, что у меня в голове каша, и это так, а ведь я, как говорил Атос, ещё из лучших…

– Понятно, – сказал я. – Шутили-шутили про клиповое мышление – и дошутились… А я думал, вас каким-нибудь галлюциногеном обработали…

– В каком-то смысле, – мрачно повторил юноша. – Теперь в головах полный плюрализм, он же каша. Истец прав, ответчик прав, и ты, жена, права… Два и два сложить не можем! Не в математическом смысле, конечно, а… так.

– Я понял, – сказал я. – Впрочем, это давно началось – с Междуречья…

– Ладно, – студент поднялся. – Отдыхайте. А с утра я всё, что надо, подвезу…

– Вёдра и кисти? – уточнил я.

– В том числе, – сказал он, раскланялся и ушёл.

Мы с лайбоном остались одни. Дом, милый дом!

Засадные сидельцы не смогли слишком его загадить – к нашему приходу даже бутылки вынесли. Только табачищем провоняли навеки. Я сразу же распахнул окно. Потом прошёл в свой кабинет и беглым взглядом прошёлся по полкам. Книги были на месте, хотя я и не сомневался, что каждую тщательно осмотрели и вытряхнули. Чёрт, они ведь тут и «жучков» напихать могли, как же Горик об этом не подумал? А я не специалист по контршпионажу, я на «жучке» сидеть буду и не догадаюсь… Они же и видеокамеру могли наладить!

Ладно, утро вечера интеллектуальнее.

Лайбону я постелил на диване.

– Отгадай загадку, – сказал он.

– С некоторых пор только этим и занимаюсь, – сказал я.

– На что похожи мои воины, когда стоят на одной ноге? – спросил он и, опершись на копьё, явил собой иллюстрацию.

– На стаю цапель, – ответил я, не мудрствуя.

– Ты сам стая цапля! – расхохотался Киджана. – Они похожи на дерево попонги!

Возразить было нечего.

2

Однажды, прогуливаясь в райских кущах, путешественник увидел дерево, на котором сидели белые птицы, и веяло от них печалью. «Что это за птицы?» – спросил он. «Это души грешников, – объяснили ему, – по воскресеньям им разрешено покидать ад».

… – Если долго меня не будет – не паникуй, – сказал Панин. – Нам надо притихнуть. Обстановка такая. Ну да ты, я смотрю, не пропадёшь. Робинзона нужда человеком на острове сделала, а тебя скука формирует…

Мерлин и в самом деле стал осваиваться по-настоящему, словно бы готовился к совершенно автономному существованию. Он старался зря не расходовать энергию, хоть Панин и уверял, что всё оборудование Дома самое крутое и постоянно его людьми курируется и обновляется. Мерлин решил играть в Последнего Человека На Земле, а не быть жильцом гостиницы, где «всё включено».

Опыт книжного Робинзона тут не годился, опыт колонистов «Таинственного острова» тоже, поскольку он словно бы жил в цинковом ящике, подброшенном капитаном Немо и набитом дарами цивилизации. Главное было не одичать, не распуститься, не поплыть по течению…

О существовании Тани Роман Ильич иногда счастливо забывал, но неизбежно то тут, то там слышал её голос: «Вот и всё, чародей, вот и всё, отцвели мои губы…»

Подъём, зарядка, прогулка, завтрак, проверка всех систем, чтение, прогулка, теплица, огород, тир в подвале… Стрелять по живым мишеням Мерлин не собирался, хотя таёжные обитатели давно воспринимали Дом Лося как часть природы. Но и приваживать птиц да белок к Дому было нельзя. Хозяин не рекомендовал.

– А то зверьё тебе живо на шею сядет, как доктору Айболиту, – говорил Панин.

За датами Роман Ильич давно перестал следить – ему достаточно было смены времён года…

Глава 20

1

Студент Горик, как и обещал, приехал с утра и привёз всё необходимое – и вёдра, и малярную щётку, и мочальный квач. Он споро замесил в ведре известь, провёл щёткой пару раз по потолку и щедро обрызгал расстеленные на полу прихожей газеты. Я сложил из старого «Труда» шляпу-лодочку и тоже оросил её белоснежной жидкостью – равно как и стремянку, добытую на балконе. Ремонт стал в разгаре. Теперь ни у кого из пришедших случайно не возникло бы желания пройти в глубину квартиры – ещё закрасишься!