Ричард Морган - Видоизмененный углерод

— Не надо, — тихо промолвил я.

Юнец стонал на земле. Псиная морда валялся там, куда его отбросил пипок, слабо вздрагивая. Гигант присел между приятелями, пытаясь их подбодрить. Он поднял на меня взгляд, и на его лице появилось выражение немого осуждения.

Пятясь, я отступил в переулок, развернулся и припустил что есть сил. Пусть «хвост» разберется с тем, что я оставил после себя, и попытается меня догнать.

Пустынный переулок изогнулся под прямым углом и уперся в другую многолюдную улицу. Завернув за угол, я сбавил скорость и пошел просто быстрым шагом. Повернув налево, я затесался в толпу и стал искать взглядом дорожные указатели.

Голографическая женщина перед заведением Джерри по-прежнему танцевала, заключенная в высокий стакан. Вывеска горела, и дела в клубе, похоже, шли ещё оживленнее, чем вчера вечером. Группки клиентов сновали туда-сюда под извивающимися руками робота у дверей, а на смену торговцам, которых я покалечил во время драки с монголом, пришли новые.

Я пересек улицу и остановился перед роботом, ощупавшим меня. Синтезированный голос произнес:

— Порядок. Вы хотите посетить кабинки или бар?

— А что может предложить бар?

— Ха-ха-ха, — последовал полагающийся по протоколу смешок. — В баре смотрят, но не трогают. Денег нет, не распускай руки. Правило заведения. Это относится ко всем посетителям.

— Кабинки.

— Вниз по лестнице и налево. Возьмите полотенце из стопки.

Вниз по лестнице, по коридору, освещенному вращающимися красными лампочками, мимо полочки с полотенцами и четырех кабинок с закрытыми дверьми. В воздухе давящий на нервы размеренный ритм. Закрыв за собой дверь пятой кабинки, я для вида скормил кассе несколько банкнот и подошел к заиндевевшей стеклянной перегородке.

— Луиза!

Тело прислонилось к стеклу, прижимаясь грудью. Вращающаяся вишневая лампочка отбрасывала на него полоски багрового света.

— Луиза, это я, Ирена. Мать Лиззи.

Сквозь мутное стекло я разглядел на груди какой-то темный подтек. Встрепенувшись, ожила нейрохимия. Но слишком поздно. Стеклянная дверца скользнула в сторону, и тело девушки, лишенное опоры, сползло мне в руки. Из-за её плеча появилось большое дуло, нацеленное точно в голову.

— Ни с места, долбаный козел, — произнес зловещий голос. — Это хорошая горелка. Один неверный шаг — и она снесет твою голову с плеч, превратив память полушарий в горстку пепла.

Я застыл как вкопанный. В голосе прозвучала настойчивость, граничащая с паникой. Очень опасно.

— Вот и отлично.

Дверь открылась, впустив в кабинку порыв пульсирующей в коридоре музыки, и мне в спину уперлось второе дуло.

— А теперь опусти её на пол. Медленно и бережно. И стой спокойно.

Я осторожно положил обмякшее тело на покрытый атласом пол и выпрямился. В кабинке вспыхнул яркий белый свет, а вращающаяся вишенка, моргнув пару раз, погасла. Дверь захлопнулась, отрезая музыку, и мне навстречу шагнул высокий светловолосый мужчина в облегающей чёрной одежде. Он с такой силой сжимал бластер, что от напряжения побелели костяшки пальцев.

Рот был стиснут в узкую полоску, а белки глаз горели, подчеркивая расширенные от стимуляторов зрачки. Пистолет, уткнувшийся в спину, подтолкнул меня вперед, и блондин тоже продолжал надвигаться — до тех пор, пока дуло его бластера не прижало мои губы к зубам.

— Кто ты такой, мать твою? — прошипел он.

Я чуть повернул голову в сторону, чтобы иметь возможность открыть рот.

— Я Ирена Элиотт. В свое время моя дочь работала здесь.

Блондин шагнул вперед, прочертив дулом бластера линию мне по щеке и вниз под подбородок.

— Ты лжешь, — тихо произнес он. — У меня есть друг в управлении правосудия Бей-Сити, и он сказал, что Ирена Элиотт по-прежнему на хранении. Как видишь, мы проверили лапшу, что ты навешал на уши этой шлюхе.

Он пнул безжизненное тело, распростертое на полу. Я краем глаза взглянул на несчастную девушку. В резком белом свете были отчётливо видны следы истязаний.

— А теперь я хочу, чтобы ты очень хорошо подумал перед тем, как ответить на следующий вопрос. Кем бы ты ни был, почему тебя интересует Лиззи Элиотт?

Я скользнул взглядом вдоль ствола бластера на суровое лицо за ним. Это было лицо человека, который вынужден заниматься неприятным делом. И очень испуганного.

— Лиззи Элиотт — моя дочь, кусок дерьма. А если твой дружок в городском хранилище действительно имеет доступ к информации, ты поймешь, почему в архивах значится, что я до сих пор на хранении.

Пистолет, уткнувшийся в спину, резко подтолкнул меня вперед, но блондин, как это ни странно, несколько успокоился. Покорно усмехнувшись, он опустил бластер.

— Ну хорошо. Дийк, сходи пригласи Октая.

Один из стоявших за спиной выскользнул из кабинки. Блондин махнул бластером.

— Садись в угол.

Он произнес это рассеянно, словно через силу.

Почувствовав, что пистолет сзади исчез, я послушно сел в угол. Опускаясь на застеленный атласом пол, я взвесил все «за» и «против». Даже после ухода Дийка их осталось трое. Блондин. Женщина, как мне показалось, в синтетической оболочке азиатского типа, сжимающая в руке второй бластер, чей отпечаток я до сих пор ощущал на спине. Чёрнокожий верзила, чьим единственным оружием был обрезок стальной трубы. Безнадежно. Мне противостояли не уличные громилы, с которыми я столкнулся на Девятнадцатой улице. Здесь чувствовалась хладнокровная сила, что-то вроде дешёвой версии Кадмина, с которым я столкнулся в «Хендриксе».

Я внимательно посмотрел на синтетическую женщину, но в конце концов отбросил внезапно пришедшую в голову мысль. Даже если Кадмину и удалось каким-то образом избежать обвинений, о которых упоминала Кристина Ортега, он знал что к чему. Ему было известно, кто его нанял и кто я. На лицах, разглядывавших меня сейчас, красноречиво написано полное неведение.

Пусть так и будет дальше.

Я перевел взгляд на изуродованную оболочку Луизы. Судя по всему, ей сделали надрезы на бедрах, а затем растянули раны так, чтобы они лопнули. Просто, жестоко и очень действенно. Наверняка заставили смотреть на то, что делают, усугубив боль страхом. Ничто не сравнится с ужасом, который испытываешь, наблюдая за тем, как уродуют твое тело. На Шарии это широко практиковалось религиозной полицией. Для того чтобы оправиться от душевной травмы, Луизе потребуется пройти курс психохирургии.

Перехватив мой взгляд, блондин мрачно кивнул, словно я был его соучастником.

— Не хочешь узнать, почему у неё до сих пор голова на месте, а?

Я угрюмо посмотрел на него.

— Нет. Ты производишь впечатление человека занятого, но, полагаю, ещё дойдешь до этого.