Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Михайлович Вевиоровский
Свиридов перехватил его автомат и без звука опустил тело на пол. Жестом он оставил Разумеева и двинулся дальше. Глаза его совсем привыкли к темноте и вскоре он без труда обнаружил за выступом стены из рассыпающегося кирпича еще одного человека, настороженно вслушивающегося и сжимающего в правой руке парабеллум, а в левой что-то напоминающее гранату.
– Это ты, Рахим? – еле слышно спросил этот человек.
– Да, отец, – стараясь говорить шепотом неровно и взволнованно ответил Свиридов и стремительно приблизился к этому человеку. Одной рукой он мертвой хваткой зажал его руку, сжимающую гранату, а другой нанес легкий резкий удар по руке, держащей пистолет.
– Свет! Все ко мне! – Свиридов захватил шею схваченного им человека так, что тот обмяк в его руках. Вспыхнули фонари, Разумеев осветил Свиридова и захваченного.
– Вася, посмотри, у него чека выдернута?
– Сейчас, командир… Сейчас я ее вставлю… момент… еще чуть-чуть… Порядок. Можно отпускать.
Свиридов отпустил руку, но пальцы схваченного пришлось расцеплять по одному.
Тем временем остальные рассыпались по закоулкам, освещая себе дорогу фонарями, откуда-то – казалось, что издалека – раздался громкий возглас:
– Эй, не стреляйте, свои! Свои! Давайте сюда!
Свиридов чуть ослабил руки, тщательно «прошелся» по сознанию схваченного им человека, отшвырнул его на пол.
– Вяжи! Птица! – сказал он Разумееву и направился на голоса. Часть наружной деревянной стены была выбита и через этот проем был виден горящий чадящим пламенем БТР и несколько человек с поднятыми руками около него.
– Всех – в горотдел. Спасибо, ребята. Машину!
САМОУБИЙСТВО ЛАХТИКОВА
В ворота горотдела одна за другой въезжали машины, заруливали в крытый задний двор. Из машин выгружали задержанных.
– Товарищ командующий, операция проходит успешно. Подвозят последних из задержанных. Сопротивление было оказано только в одном случае – у «шанхая», где произошел огневой контакт…
– Где Лахтиков? Что делает? Звонил куда-нибудь?
– Лахтиков из комнаты не выходил и попыток выйти не делал. Звонил один раз, домой, разговаривал с дочерью. Сказал, что возможно задержится и чтобы его не ждали с ужином.
– А Семеняка и Драгайкин?
– Взяли по дороге. Сидят, ошарашены. Пока помалкивают.
– Василий Андреевич, соберите всех на совещание. Всех офицеров, участвовавших в операции. Надо поговорить.
– Есть собрать офицеров.
Стоящая рядом с Брызгой Суковицина молча протянула Свиридову папку. Свиридов открыл ее – на нескольких листках значились списки задержанных, время задержания, состав группы захвата, краткие обстоятельства задержания.
– Спасибо, Галина Климентьевна, это – чуть позже.
Свиридов вошел в комнату, где у окна стоял полковник Лахтиков. Свиридов заглянул в окно – из него хорошо просматривался внутренний двор и были видны подъезжавшие машины и задержанные, препровождаемые в здание.
– Как настроение, товарищ полковник? – Свиридов постарался войти в информационное поле Лахтикова. – Мы собрали совещание по результатам операции. Пойдемте, мы ждем только вас.
Лахтиков молча направился к двери.
В коридоре они шли практически рядом и Свиридов, хоть и мог частично контролировать мысли Лахтикова, подивился его спокойствию.
– Сюда, пожалуйста, – офицер горотдела открыл дверь.
– Мы собрались здесь, поскольку в кабинете у майора Брызги места маловато. – сказал Свиридов Лахтикову. – Проходите, товарищ полковник.
В большой комнате было тесновато – за поставленными рядами столами плотно сидели офицеры. Места за столами всем не хватало, и многие сидели у стен. Лахтиков обвел глазами собравшихся.
– Вот, значит, как… Ну, ладно, – он не торопясь расстегнул кобуру, вытянул пистолет, передернул затвор, досылая патрон и выстрелил себе в рот.
Все вскочили.
Свиридов присел над телом Лахтикова, приложил пальцы к его шее. Поднимаясь, он покачнулся и стоящий сзади с пистолетом в руке Воложанин поддержал его.
– Врача, быстро! Галина Климентьевна, протокол! Число, месяц, год, час, место… Текст: «На совещание оперативных сотрудников горотдела и привлеченных офицеров… посвященное ходу операции по задержанию подозреваемых в хранении и сбыте наркотических средств… был приглашен полковник Лахтиков К.П. Абзац.
Полковник Лахтиков К.П., войдя в помещение, где проводилось совещание, произнес следующие слова: "Вот, значит, как… Ну, ладно", после чего вынул из кобуры табельное оружие, дослал патрон в ствол и выстрелил себе в рот. Абзац.
Вышеизложенное произошло в присутствии собравшихся на совещание офицеров» – дальше полный перечень всех присутствующих. Ниже – подписи всех присутствующих. Пять экземпляров подлинника. Исполняйте!
– Есть, товарищ командующий!
Врач в белом халате склонился над телом полковника Лахтикова.
– Он мертв. Смерть наступила мгновенно. Огнестрельная рана смертельна, сильно поврежден головной мозг… Более подробно о повреждениях можно будет судить после вскрытия.
– Майор Брызга.
– Слушаю, товарищ командующий.
– Тело на экспертизу, оружие на экспертизу. Надо перейти куда-нибудь, не здесь же… работать.
– Я понял вас, товарищ командующий. Все сделаем, Анатолий Иванович. Вы бы присели. Капитан, помоги.
– Действуй, Назар Захарович… Я в порядке… Просто не каждый день рядом со мной стреляются…
Свиридов и Воложанин вышли в соседнюю маленькую комнату – там за пультом компьютера сидела Суковицина и быстро набирала текст.
– Ничего, Юра, сейчас отойдет… Принеси бутылочку, найди где-нибудь…
– Есть, командир. Галя, пригляди!
Воложанин вышел, а Суковицина оторвалась от клавиатуры.
– Анатолий Иванович, что с вами? – встревожено спросила она, быстро вставая из-за стола. – У вас глаза… белые!
– Сейчас пройдет… Не волнуйся, Галя, сейчас пройдет… А тебе разве не… не страшно было? Человек ведь умер, застрелился…
– Я… я еще не поняла… Наверное, потом будет страшно…
– Печатай, девочка, печатай… И давай свои листочки… Ты большой молодец – сделала именно то, что было нужно… Хорошая у тебя головка…
Возник Воложанин с бутылкой и кульком в руке.
– Только азербайджанский, командир.
– Годится.
Свиридов выпил полный стакан коньяку, закусил шоколадкой и закрыл глаза.
– Юра, будь рядом, – не открывая глаз сказал он, – И устрой связь с нашим штабом дома.
– Есть, командир, – Воложанин взглядом указал Галине на Свиридова, та кивнула головой.
Через пару минут Свиридов открыл глаза и стал просматривать страницы, подготовленные Суковициной.
Вошел генерал Ефремов.
– Сиди! – кивнул он Суковициной. – Ты как, Свиридов? Отдышался?
– Так точно, отдышался.
– Как расцениваешь самоубийство Лахтикова?
– Думаю, что это не самый плохой из возможных вариантов… как ни бесчеловечно это звучит…
Ефремов вопросительно глазами показал на Суковицину, но Свиридов утвердительно кивнул головой.
– Самоубийство Лахтикова снимает многие проблемы. Нам не надо его допрашивать и обнаруживать опасные связи. Те, кто втянул его в преступные действия…
– Втянул?!
– Именно так, товарищ генерал. Он не столько преступник, он в большей мере жертва. Так эти… фигуранты успокоятся, что он их не выдаст, и не надо заботиться о том, чтобы он замолчал…
– Знаешь, кто они?
– Не пора ли продолжить работу, товарищ генерал?
– Командир, есть
