Айзек Азимов - Конец вечности
Внизу мелкими буквами было написано: «Почтовый ящик 14, Денвер, Колорадо».
Твиссел, напряженно слушавший перевод, разочарованно спросил:
— Что такое акции? Что они хотели этим сказать?
— Способ привлечения капитала, — нетерпеливо пояснил Харлан, — бумажки, которые продавались на бирже. Но дело не в них. Разве вы не видите, на фоне какого рисунка напечатано это объявление?
— Вижу. Грибовидное облако взрыва атомной бомбы. Попытка привлечь внимание. Ну и что?
— Разрази меня Время! — взорвался Харлан. — Что с вами стряслось, Вычислитель? Взгляните-ка на дату выпуска.
Он указал на маленькую строчку в самом верху страницы: «28 марта 1932 года».
— Едва ли это нуждается в переводе. Цифры выглядят почти так же, как и в Межвременном, и вы без моей помощи прочтете, что это 19,32. Неужели вы не знаете, что в то Время ни одно живое существо ещё не видело грибовидного облака? Никто не смог бы нарисовать его так точно, кроме…
— Постой, постой. Ведь здесь всего несколько тонких линий, — сказал Твиссел, стараясь сохранить спокойствие. — Может быть, это просто случайное совпадение?
— Случайное совпадение? Тогда взгляните на первые буквы строк: Акции — Торговые сделки — Опытный — Маклер. Составьте их вместе, и вы получите слово АТОМ. По-вашему, это тоже случайное совпадение?
Разве вы не видите, Вычислитель, что это объявление удовлетворяет всем вами же выработанным условиям? Оно сразу бросилось мне в глаза, Купер знал, что я не пропущу подобный анахронизм. И в то же время для человека из 19,32-го в нём нет никакого скрытого смысла.
В 20-м Столетии поместить такое объявление мог только Купер. Это и есть его послание нам. Мы знаем его положение во Времени с точностью до одной недели. У нас есть его почтовый адрес. Остаётся отправиться за ним. Во всей Вечности только один человек достаточно хорошо знает Первобытную Эпоху, чтобы отыскать там Купера, — это я.
— И ты согласен отправиться за ним? — Твиссел облегченно вздохнул.
— Согласен — при одном условии.
— Снова условия? — Твиссел сердито нахмурился.
— Условие всё то же: безопасность Нойс. Я не выдвигаю никаких новых требований. Она поедет со мной. Здесь я её не оставлю.
— Ты всё ещё мне не доверяешь? Разве я хоть в чём-нибудь обманул тебя? Что беспокоит тебя?
— Только одно, Вычислитель, — мрачно ответил Харлан, — только одно: в 100 000-м был поставлен барьер. С какой целью? Вот мысль, которая не даёт мне покоя.
Глава 17
КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ
Эта мысль неотвязно преследовала его. В суете приготовлений к отъезду время пролетало незаметно, но с каждым днём беспокойство Харлана становилось всё сильнее. Сначала между ним и Твисселом, а позже между ним и Нойс встала стена отчуждения. Настал день отъезда, но и это не вывело Харлана из состояния мрачной задумчивости.
Когда Твиссел вернулся и заговорил с ним о специальном заседании Комитета, Харлан с трудом поддерживал разговор.
— Что они сказали? — спросил он.
— Ничего хорошего, — устало ответил Твиссел.
Харлан готов был удовольствоваться этим ответом, но чтобы заполнить паузу, пробормотал:
— Надеюсь, вы им не рассказали о…
— Не бойся, — последовал раздраженный ответ. — Я не сказал им ни о девушке, ни о твоей роли во всём этом деле.
Я заявил, что всему виной неполадки в механизмах, неблагоприятное стечение обстоятельств. Всю ответственность я взял на себя.
Как ни тяжело приходилось Харлану, он почувствовал острый укол совести.
— Вся эта история скверно отразится на вас.
— Сейчас Совет бессилен. Им приходится ждать, пока ошибка будет исправлена. До этого они не тронут меня. Если мы добьемся успеха, победителей не судят. Если же нет, то наказывать будет некого и некому. — Твиссел пожал плечами. — Да и потом, я всё равно собираюсь по завершении этого дела устраниться от активной деятельности.
Не докурив сигарету даже до половины, он погасил её и бросил в пепельницу.
— Я бы охотно не посвящал их в это дело, но не было никакой другой возможности получить разрешение на использование специальной капсулы для новых поездок за нижнюю границу Вечности, — со вздохом закончил он.
Харлан отвернулся. Его мысли снова вернулись на проторенную дорожку. Харлан смутно слышал, как Твиссел что-то сказал, но Вычислителю пришлось несколько раз повторить свой вопрос, прежде чем Харлан, вздрогнув, пришёл в себя:
— Простите?
— Я спрашиваю: твоя девушка готова? Понимает ли она, что ей предстоит?
— Да, конечно. Я всё ей объяснил.
— Ну и как она к этому отнеслась?
— Что? А, да, да… Гм… Так, как я и рассчитывал. Она не испугалась.
— Осталось меньше трех биочасов.
— Знаю.
На этом разговор оборвался, и Харлан снова остался наедине со своими мыслями и щемящим сознанием того, что ему предстоит дорогой ценой искупить свою вину.
* * *Когда с загрузкой капсулы и отладкой управления было покончено, появились Харлан и Нойс. Они были одеты так, как одевались в сельской местности в начале 20-го века.
Нойс внесла несколько исправлений в рекомендации Харлана относительно её костюма, ссылаясь на своё женское чутье в вопросах одежды и эстетики. Она тщательно выбирала детали своего одеяния по рекламным картинкам в соответствующих томах еженедельника и внимательно разглядывала вещи, доставленные из десятка различных Столетий.
Несколько раз она обращалась к Харлану за советом. Он пожимал плечами.
— Когда говорит женское чутье, мне лучше молчать.
— Слишком уж ты покладист, Эндрю. — В её веселости было что-то неёстественное. — Это скверный признак. Что стряслось с тобой? Ты на себя не похож. Вот уже несколько дней, как я просто не узнаю тебя.
— Ничего не случилось, — уныло отвечал Харлан.
Увидев их в роли аборигенов 20-го Столетия, Твиссел натянуто рассмеялся.
— Сохрани меня Время! Что за уродливые костюмы носили эти Первобытные люди, и всё-таки даже этот отвратительный наряд не в силах скрыть вашу красоту, моя милая, — обратился он к Нойс.
Нойс одарила его приветливой улыбкой, и Харлан, стоявший рядом с ней в мрачном молчании, был вынужден признать, что в старомодно галантном комплименте Твиссела есть доля истины. Платье Нойс скрывало красоту её тела; косметика сводилась к нескольким невыразительным мазкам краски на губах и щеках, брови были уродливо подведены, и — самое ужасное — прелестные длинные волосы были безжалостно подстрижены. И всё же она была прекрасна.
Сам Харлан уже освоился с тем, что ему давит пояс и жмет под мышками, пригляделся к мышиной серости красок грубо сотканной ткани: ему не раз приходилось носить странные костюмы чужих Столетий.
— Мне бы очень хотелось установить в капсуле ручное управление, как мы собирались, — обратился Твиссел к Харлану, — но, оказывается, это невозможно. Инженерам необходим для этого достаточно мощный источник энергии, а таких источников вне Вечности нигде нет. Мы забрасываем вас в Первобытную Эпоху, изменяя отсюда локальную напряженность Темпорального поля. Но нам всё же удалось установить рычаг возврата.
Он провёл их в капсулу, пробираясь между кипами снаряжения, и указал на маленький рычажок на полированной внутренней стенке.
— Он действует как простой выключатель. Вместо того чтобы сразу же автоматически возвратиться в Вечность, капсула останется в Первобытном Времени. Как только вы захотите вернуться, поверните этот рычаг. Затем ещё несколько минут, и последняя поездка…
— Как, ещё одна поездка? — вырвалось у Нойс.
Харлан повернулся к ней:
— Видишь ли, я не успел тебе объяснить. Цель нашей экспедиции — точно установить момент появления Купера в 20-м. Мы не знаем, сколько времени прошло между его прибытием и публикацией объявления. Мы напишем ему по указанному в объявлении почтовому адресу и постараемся выяснить у него эти сведения как можно точнее. Затем прибавим к этому моменту те пятнадцать минут, которые капсула оставалась в Первобытном…
— Понимаете, мы не можем послать капсулу в одно и то же Место и Время в два различных момента биовремени, — вмешался Твиссел. Он сделал попытку улыбнуться Нойс.
Нойс добросовестно пыталась усвоить это объяснение.
— Понимаю, — не слишком уверенно сказала она.
Твиссел продолжал, обращаясь к ней:
— Перехватив Купера в момент его прибытия, мы обратим все микроизменения. Объявление с грибовидным облаком исчезнет, а сам Купер будет знать только то, что капсула исчезла, как ей и полагалось, и вдруг неожиданно появилась снова. Он так и не узнает, что побывал не в том Столетии, а мы не скажем ему об этом. Ему объяснят, что в его инструкции оказался упущенным какой-то очень важный пункт (этот пункт ещё предстоит придумать), а дальше нам остаётся только надеяться, что он не придаст этому событию особого значения и не упомянет в своем мемуаре о том, что его посылали в прошлое дважды.
