Виктор Малашенков - Бутылка для Джинна

– Прекрасно, доктор, просто великолепно, – я постарался говорить возможно приветливее.

– Еще бы, – начал было Джон, но осекся под укоризненным взглядом врача.

– Тогда разрешите вас осмотреть, молодой человек, – он раскрыл дипломат и достал жгут проводов, – раздевайтесь до трусов, будьте добры.

– До трусов? – я снова едва не рассмеялся.

– Вот видите? – Джон двинулся было в мою сторону, но доктор остановил его жестом.

– Вы бы предпочли, чтобы я сказал – до подгузников, – по его глазам, я понял, что он принимает мою игру.

– Извините, доктор, мне еще ко многому нужно привыкнуть. – Я встал и мигом разделся.

Доктор уложил меня в постель и украсил проводами. Контакты немного холодили, и я вздрогнул, покрывшись гусиной кожей.

– Джон, повысь температуру в комнате на три градуса, – не отрываясь от аппаратуры, скомандовал доктор.

Джон с кислым выражением поплелся вниз, и вскоре стало теплее. Джон моментально вернулся.

– Так-так, прекрасно, – проговорил доктор, просмотрев информацию на экране его прибора. – А ваш организм порядочно истощен, хотя на вид вы достаточно крепки. Пребывание на станции явно не пошло вам на пользу.

Джон многозначительно хмыкнул, и кривая улыбка украсила его квадратную физиономию.

– И что теперь? – спросил я.

– Я составлю специальный режим, и посмотрим, как он на вас подействует. Джон говорил мне, что вы просите убрать компьютер и принести вам газеты, журналы и книги. У вас есть причина бояться компьютера? Вопрос не праздный, от вашего ответа зависит весь процесс адаптации, – он уставился на меня своими чистыми глазами и я не смог соврать:

– Да, доктор, у меня много неприятных ассоциаций, связанных с ним.

– О причинах я пока не спрашиваю. Я думаю, что все будет нормально. Значит так, милейший. Я буду навещать вас ежедневно. Сегодня Джон, – он выразительно посмотрел на санитара, – не будет докучать вам режимом. Отдыхайте. А завтра начнем новую жизнь.

Он снял провода, уложил все в кейс и поднялся. Постоял немного, задумчиво глядя на меня и, не прощаясь, пошел к лестнице. Джон сверкнул на меня глазами и пошел следом.

Они находились уже у двери, когда я услышал недовольный шепот Джона:

– Док, ну что вы с ним так возитесь, он же преступник!

– Джон, если вы не успокоитесь, мне придется заняться и вашим лечением, – тон доктора был непривычно жестоким.

Джон обиженно произнес:

– Есть, сэр, – и дверь захлопнулась.

Я лежал в своей постели и вяло размышлял. Док мне явно понравился. Как он обращался с окружающими, просто загляденье. Я, научившись на станции скрывать свои чувства и откровенно врать в глаза, не смог уклонится от его вопроса. Джон, этот громила, слушается его, хотя бы из-под палки, как хорошо прирученный хищник, выполняющий команды дрессировщика, но не сдерживающий рычания.

Я нехотя встал и ленивой походкой спустился вниз за этими проклятыми правилами и инструкциями. Лучше не раздражать Джона, дразнить зверей не в моих правилах. Или нет? К тому же хотелось спокойно провести время в этом маленьком раю, в конце концов, в тюрьме вряд ли будут такие условия.

Остаток дня я провел в блаженстве. Даже Джон успокоился, увидев, что я образумился. Вечером мне даже захотелось размяться, и я немного потренировался. Приняв душ, я удобно устроился в постели и заснул сном ребенка, получившего долгожданный рождественский подарок.

Доктор появился сразу после завтрака. Снова опутав меня проводами, он посидел, думая о чем-то очень сосредоточенно. Наконец он произнес:

– Вас, кажется, зовут Генри? Меня – Джозеф. Так вот, Генри, я пришел к выводу, что причина ваших недомоганий скрыта в вашей психике, – я невольно вздрогнул, но он стал меня успокаивать, – не переживайте, я имею в виду не то, что вы подумали, я не сомневаюсь в вашей нормальности. Короче говоря, я назначаю вам для лечения небольшой курс гипноза. Да не переживайте вы так, – воскликнул он, увидев, каким стало мое лицо, – вреда он вам не принесет.

– Но, доктор, я не могу, я не хочу… – я почувствовал, как волна страха начала захлестывать меня, – доктор, мне никак нельзя…

– Спокойнее, Генри! – доктор не мог понять причины моего беспокойства и поэтому тоже начал волноваться. – Этим методом вылечились очень многие люди.

– Доктор, вы не понимаете, мне нельзя, вы не понимаете! – я попытался встать, но стоявший невдалеке Джон среагировал быстрее молнии. Он одним прыжком пригвоздил меня к постели. Я начал вырываться, но бесполезно, Джон хорошо знал свое дело. У меня началась истерика, из моих уст послышались нечленораздельные звуки и, уже на грани сознания я услышал голос Джона:

– Фрэд, тащи рубашку!

Я пришел в себя и обнаружил, что рубашка стянула меня мертвой хваткой.

– Он очнулся, док, – Джон стоял надо мной и внимательно смотрел мне в глаза. – Что я вам говорил? У этого парня не все дома, а вы мне не верили.

– Не делай скоропалительных выводов, Джон, – раздался голос Джозефа, поднимающегося по лестнице. – И разреши диагноз поставить мне самому, хорошо?

Лицо Джона отодвинулось, и я увидел доктора. Его лицо было спокойным и добродушным.

– Генри, вы меня немного напугали, разве так можно? – он говорил со мной, как с ребенком.

– Доктор, прикажите санитарам выйти отсюда, мне нужно с вами поговорить, – слабым голосом произнес я.

– Хорошо, Генри, мы так и сделаем! – доктор повернулся к Джону и просто сказал:

– Вы слышали просьбу? Пойдите с Фрэдом и подышите свежим воздухом.

– Но, сэр…

– Никаких «но». Я потом позову вас, – тон его резко изменился.

– Хорошо, сэр. Но будьте осторожны! – Джон спустился вниз, – Фрэдди, пойдем, прогуляемся.

Хлопнула дверь, мы остались одни. Я лежал и не знал, как мне убедить доктора и одновременно не раскрывать свои тайны. Он терпеливо ждал. Наконец я решился:

– Доктор, я хочу вам объяснить кое-что. Дело в том, что я был направлен на станцию с секретной миссией. В процессе работы я столкнулся с такими вещами, которые не имею права говорить никому. Понимаете, ни-ко-му! Даже своим непосредственным начальникам!

– Генри, я давал клятву Гиппократа, и можете поверить в мою порядочность, эта тайна умрет вместе со мной, – просто, но веско сказал он и я ему поверил, но этого было мало.

– Доктор, дорогой, поймите же наконец, этого не должен знать никто! Мое молчание – это своеобразный залог безопасности. И не только моей лично, могут пострадать многие люди, очень много ни в чем неповинных людей.

– Генри, мне кажется, что вы либо преувеличиваете опасность, либо у вас есть, что скрывать от людей и их правосудия, – голос его стал жестче.