Кэтрин Азаро - Инверсия праймери

Я не верила собственным ушам. Он обвинил во всем НАС? Сидевший рядом со мной Кердж напряженно застыл. Вокруг нас аристо щелкали перстнями на пальцах: щелк, щелк, щелк — словно возбужденно стрекочущее огромное насекомое.

Теперь голос Куокса исполнился печали.

— С глубоким прискорбием сообщаю я вам эту горестную весть. Тамс потерял большую часть населения. Да, мой народ, ЧЕТЫРЕСТА МИЛЛИОНОВ невинных граждан погибли от рук Сколийского Императора.

Кердж слушал речь с непроницаемым видом: зеркальные оболочки на глазах, лицо — как металлическая маска. Но я-то была эмпатом, одной с ним крови.

Не важно, как глубоко прятал он свою ярость, я все равно ощущала ее.

Лицо Куокса осветилось триумфом.

— Однако наши отважные воины отогнали вероломных агрессоров. Мы спасли двести миллионов наших граждан.

Я стиснула зубы. Это было еще хуже, чем я предполагала.

В голосе Куокса зазвучала гордость.

— Мой народ! Не мне принадлежит заслуга спасения Тамса. Нет, она принадлежит герою, подобного которому вы еще не знали, человеку, величие которого только начинает сиять на нашем небосклоне. Звезде, восходящей в час, казавшийся самым черным для Тамса. — Он сделал жест в сторону кого-то, стоявшего за кадром. Долгое мгновение он стоял в ожидании один, протянув руку.

И тогда рядом с ним появился Джейбриол.

Куокс обвел взглядом сидевших в зале аристо.

— Этот человек командовал операцией по спасению колонии Тамс. — Он положил руку Джейбриолу на плечо. — Я представляю вам лорда Дж'бриола У'Джжр Куокса. Моего сына. Наследника престола хайтонов.

— Нет, — произнес Кердж.

По залу пронесся вздох удивления, словно в воздух с гнезд сорвалась птичья стая. Аристо вокруг нас с еще большим воодушевлением затрещали своими перстнями.

Джейбриол не обратил на это внимания. Он мало чем напоминал того человека, которого я встречала на Делосе. Под глазами его красовались темные круги. Он стоял рядом с отцом как статуя, безмолвно и мрачно.

Куокс пустился в объяснения того, зачем он скрывал рождение сына.

Сколийские убийцы покушались на жизнь наследника, но теперь они наконец убиты отважными эйюбианскими воинами, не щадившими живота в бою за Джейбриола Куокса. Он закончил речь еще одним восхвалением себя, своих предков, хайтонов и Эйюбы.

Все это время Джейбриол стоял без улыбки — высокий и широкоплечий, воплощение образа своих предков, идеальный герой, идеально красивый наследник престола. Купцы будут от него в восторге.

К счастью, передача на этом закончилась, и то, что казалось залом собраний, снова превратилось в больничную палату. Я сидела на кровати, слишком деморализованная, чтобы говорить.

Наконец Кердж нарушил молчание:

— Он обвиняет нас в расправе над Тамсом.

— Но это же ему не удастся, — возразила я. — Тому есть двести миллионов свидетелей!

— Даже так.

Даже так.

«Чтоб его проклятому сыну погибнуть в бою жалкой смертью», — думал Кердж.

Я сглотнула. Такая утрата ударит по Куоксу куда сильнее, чем думал Кердж. Она разрушит тщательно вынашиваемые планы двух поколений императоров, пожертвовавших чистотой своей проклятой крови, чтобы получить наследника-рона. Я не сомневалась, что на такой риск Куокс не пойдет никогда. Джейбриол никогда не пойдет в бой сам.

Интересно, подумала я, как бы вел себя Ур Куокс, случись ему узнать: свидетели его преступления на Тамсе остались в живых только потому, что его сын, «звезда, восходящая в самый черный час Тамса», выдал планы отца наследнице Сколийского престола?

Рекс лежал на спине с закрытыми глазами; его грудь мерно поднималась и опускалась под одеялами. Его лицо осунулось и побледнело. Почти все его тело было накрыто золотым покрывалом, так что я видела только голову и плечи. Воротник голубой больничной пижамы расстегнулся, открывая неожиданно беззащитную шею.

Кровать представляла собой «паритель»— слой ткани на воздушной подушке с вмонтированным микропроцессором. Сетка сверхпроводящих контуров, вшитых в ткань, помогала кровати реагировать на каждое движение больного, делаясь мягче в ногах и жестче под спиной или наоборот. К тому же «паритель» слегка покачивал лежащего, как покачивается лодка на легких волнах.

Эмпаты, как правило, предпочитают «паритель» нервоплексу, поскольку он ощущается ими как неодушевленная машина, а не как кусок живой ткани.

Я никак не могла решить, что мне делать: остаться или прийти еще раз, когда он проснется. Поколебавшись, я повернулась к дверям. Я успела сделать только один шаг, когда услышала за спиной голос.

— Соз…

Я обернулась, стараясь улыбаться как можно беззаботнее:

— Ты проснулся?

Он смотрел на меня с непроницаемым лицом.

— Как видишь.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

Я закусила губу.

«Прости меня, Рекс…»

— За что? За то, что спасла мне жизнь?

— За то, что сделала тебя… — я посмотрела на неподвижные под одеялом ноги, — вот таким.

— Паралитиком, — подсказал Рекс. — Это называется «паралитик».

Я вспыхнула:

— Прости.

— Брось. — Он откинул со лба прядь полос, и кровать зашевелилась, подстраиваясь к его движению. — Не бери на себя вину за мои ноги. Я это как-нибудь переживу.

Я начала говорить, потом сообразила, что делаю, и вместо этого улыбнулась.

— Тебе это кажется смешным?

— Нет, просто я собиралась извиняться за то, что извинялась.

Он почти улыбнулся:

— Уж пожалуйста, не надо.

Я присела на край кровати, коснувшись его бедра своим. Кровать дернулась, подстраиваясь под изменившуюся нагрузку.

— Рекс, у нас все будет хорошо. Нам только надо привыкнуть.

Он сплел пальцы с моими:

— Соз…

От его голоса мне стало не по себе. Что-то предупреждало: мне не понравится то, что он сейчас скажет.

— Да?

— Мне кажется, нам стоит отказаться от брака.

— Но ты же не хочешь сказать…

— Не говори мне, что я сказал то, чего не хотел сказать.

— То, что твои ноги не действуют, не меняет моего отношения к тебе.

Он вздохнул:

— Каждый раз при виде тебя я буду вспоминать о том, что я потерял.

— Мы найдем новые воспоминания, — «Рекс!»— подумала я.

Но дверь в его сознание оказалась закрыта.

— Ты сидишь здесь… такая прекрасная… ЗДОРОВАЯ… и мне невыносимо даже просто видеть тебя.

Я поднесла его руку к губам и поцеловала его пальцы.

— Я знаю, что это будет нелегко. Но мы справимся.

Он сглотнул:

— Не тот случай.