Джулиан Мэй - Вторжение

– Не только в Новой Гвинее, но и на всех островах южной части Тихого океана. Этот культ возник еще в прошлом веке, когда туда прибыли первые европейцы. Сперва невиданные товары прибывали на кораблях, потом на самолетах. И полудикие аборигены уверовали в то, что боги посылают им чудеса. Таким образом был начисто уничтожен их жизненный уклад.

– То есть пришельцы из других миров опасаются сотворить с нами что-то подобное?

– Ну да, ведь они умны и желают нам добра.

– Но появление летающих тарелок в какой-то мере уже нарушило наши прежние представления.

– Да нет, Роже. Они показывают нам свои летательные аппараты, чтобы подвести нас к идее межпланетной цивилизации. И высадиться на подготовленную почву.

– И как скоро, по-вашему, это произойдет?

Она выдержала паузу.

– Откровенность за откровенность, Я со своей группой уже несколько лет приезжаю сюда, в горы, и пытаюсь связаться с инопланетянами. Так вот, на сей раз нам, кажется, удалось.

Я, как мог, скрывал свой скептицизм. Радость моя, пусть все будет, как ты хочешь! Элен рассказывала подробности, а я ахал и поддакивал, хотя у меня создалось впечатление, что она просто выдает желаемое за действительное.

– Я непременно напишу об этом в журнале, – заключила она. – И о вашей встрече тоже, если позволите.

Я всполошился, как самый настоящий обыватель.

– Нет, Элен, лучше не надо. Я рассказал только вам, потому что вы не такая, как другие.

– И вы, Роже. – Она с улыбкой протянула мне руку и поднялась из-за стола. (Неужели уйдет? Выходит, мой блестящий гамбит пропал втуне? Я было подумал о принуждении, но оно почему-то оказалось парализованным.) – Хорошо, обещаю сохранить вашу историю в тайне, а вы взамен обещайте читать мой журнал. И если вдруг передумаете…

– Уже уходите? – упавшим голосом проговорил я.

В бледно-голубых глазах рассыпались серебристые искорки.

– Да не знаю… Можно пойти наверх потанцевать. Мои бедные эфирианцы спят без задних ног, а я совсем не чувствую усталости. Как вы на это смотрите, Роже?

Я чуть не издал торжествующий индейский клич. Однако сдержался и лишь галантно поцеловал ей руку. (Откуда что берется?)

– Enchantй, chиre Madame note 38.

– О, вы француз?! – изумленно воскликнула она.

– Всего лишь франко-американец, – вздохнул я. – Канадцы и те смеются над нашим акцентом, не говоря уже о радушных янки, что втайне завидуют нашей savoir faire note 39, a за глаза обзывают жабами.

– Иногда под жабьей шкурой скрываются царевичи. Вы – один из них?

Да, Элен, да, любимая! И если смелость мне не изменит, то чудесное превращение свершится нынче же ночью…

Рука об руку мы поднимаемся по лестнице и вступаем в ярко освещенный танцевальный зал. На нас устремлено множество глаз. Оркестр знаменитого отеля нарочно перемежает современную музыку старыми ностальгическими ритмами типа «Умчи меня к Луне» или «Где и когда?». Мы медленно движемся в танце. Я держу ее в объятиях и превращаюсь из жалкого администратора с непомерно разыгравшимся воображением в загадочного темноволосого рыцаря, обольстившего королеву бала. Окружающие чувствуют наш магнетизм. Мы в центре внимания, нас окутывает необыкновенный золотистый свет. Человечество до сих пор не признает существования высшей умственной связи, но моя дама не может не ощущать ее.

Мы танцуем, улыбаемся и мало-помалу открываем друг другу умы. Я осторожно приподнимаю завесу над ее эмоциями и мягким корректирующим импульсом, каким инстинктивно пользовался, работая с маленьким Дени, проникаю внутрь. Ее чувственный настрой легко доступен мне. Она изведала любовь и вкусила горечь разочарования. Под напускной холодностью скрываются нереализованные желания и неуверенность в себе. Она идеалистка, но не лишена чувства юмора. К тому же отчаянно боится, что ее уютный, благоустроенный мирок будет разрушен под ураганным натиском радиоактивных осадков.

Музыкальный ритм становится более стремительным, откровенно возбуждающим. Мы уже не решаемся прикоснуться друг к другу, зато умы сливаются все теснее, и я невольно передаю ей свой пыл. Элен отвечает тем же.

Наконец, не сказав ни слова, она берет меня за руку и уводит из огромного зала. На лифте мы поднимаемся в ее роскошный номер, окна которого обращены к залитой лунным светом горной гряде. Мы целуемся; от ее мягких, бархатных губ веет прохладой, но они с готовностью принимают мой жар и трогательно пытаются возвратить его. Я мысленно кричу ей слова любви и страсти; она, задохнувшись, отрывается от моих губ.

– Роже… милый… как странно все…

Ничего странного. Не бойся.

А вслух я шепчу:

– Ты же не испугалась, когда получила ответ из космоса. Значит, не должна бояться и того, что позволило тебе его расслышать?

Подсознательно она уже чувствует это.

Я обнимаю ее еще крепче, покрываю поцелуями волосы, лицо, шею, слабо пахнущую духами. Неистовое желание, выливающееся в телепатической речи, сметает барьеры ее латентности.

Не бойся, Элен! Я с тобой, я люблю тебя. Твой ум пребывал в долгой спячке, а теперь пробуждается. А мой тоже как бы и не жил, пока не появилась ты.

Роже! Роже?..

Вот видишь, я не лгу. Мы поможем друг другу познать это чудо.

Она отвечает – сперва несмело, невнятно. Ей трудно разобраться в сумятице мыслей и чувств. Но мало-помалу ее внутренняя речь обретает связность. И мне то и дело приходится применять коррекцию, потому что Элен близка к истерике. Я успокаиваю ее, целую обнаженное загорелое плечо, руки, похолодевшие ладони. С помощью психокинеза вытаскиваю из пучка шпильки, и светлые волосы рассыпаются по плечам.

– Роже?! – кричит она. – Так это ПРАВДА? Я не сплю? Боже! Боже! Неужели… наши умы… взаимодействуют…

Да. У нас с тобой особенные умы. Они любят друг друга.

Я неторопливо раздеваю ее. Взглядом задергиваю шторы, оставляя щелочку. Тонкий лунный луч падает на ее тело. Кровь бурлит у меня в жилах, и я все время осаживаю себя, опасаясь потерять самоконтроль.

Бывают люди с нестандартным складом ума. И у тебя, и у меня это наследственное. Таких, как мы, наверняка много. Поскольку экстрасенсорика…

В ее глазах смесь ужаса и экстаза; она протягивает ко мне руки и стонет:

– Иди ко мне! Умоляю, не говори больше ничего, я этого не вынесу! Просто люби меня.

Я сбрасываю одежду, немного робея. Да-да! Сколько надежд, сколько безудержных фантазий уже разбилось о прозу жизни! Я хорошо себе представляю, что значит совершенство в любви, и моя готовность достичь его – своеобразный вызов. Необходимо, чтобы и она его достигла, ведь до сей поры, подобно мне, бедняжка знала лишь банальное удовлетворение полового инстинкта.