Эрик Рассел - Против странного устройства

– Ничего нового, – заметит Рирдон. – Это делали и раньше.

– Кое-что новое есть, – заметил Вайт, – фильм снят так, что камера все время смотрит на происходящее с точки зрения того, кто все это совершает.

– Это делалось и раньше, – опять заметил Рирдон.

– А что не делалось раньше, так это вырезки на ленте. Пленка не стандартная и идет со скоростью триста тридцать кадров в минуту. Каждый пятый кадр дает резкую вспышку. Это создает стробоскопический эффект с частотой одиннадцать вспышек в секунду, что совпадает с пульсацией зрительного нерва. Понимаете, что это значит?

– Нет, продолжайте.

– Это эффект вращающегося зеркала. Это вводит зрителя в состояние гипноза.

– Черт, – сказал Рирдон, он взял ленту и попробовал рассмотреть ее в свете уличного фонаря.

– Даже если предположить, что зрителя не пичкали наркотиками, а мы предполагаем обратное, – продолжал Вайт, – зритель смотрит фильм, хорошо зная, что это фильм. Но вскоре он входит в состояние гипноза и отождествляет себя с камерой. И тогда все это становится фальшивой памятью. Мозг не может совместить это с местом и временем в памяти. Но в памяти есть пустые места, когда происходили события не стоящие запоминания. Эта аппаратура создает преступления, преступление, место, обстоятельства, мотивы и примерный период прошлого. И мозг заносит это в память туда, где ничего не было.

– Это может показаться невероятным для тех, кто это не испытывал на своей шкуре, – мрачно заметил Брансом. – Я-то уж хорошо знаю, насколько это убедительное чувство.

– Какой-то гений придумал очень эффективное промывание мозгов, – сказал Вайт. – И это вполне достаточно, чтобы убедить человека, что белое это черное, учитывая, конечно, что все это делается без предупреждения и человек не подозревает, что с ним делают, – порывшись в кармане он достал еще одну киноленту и дал ее Брансому. – Там в контейнере небольшая фильмотека убийства. Убийства расположены где угодно, отсюда до Тимбукту. А эта пленка содержит Бельстонское убийство, хотя у меня такое подозрение, что его снимали за тысячу миль от Бельстона. Как вам это нравится?

Брансом посмотрел пленку на свет.

– Бог мой, – сказал он. – Это Элайн?

– Возможно, второсортная актриса на другом конце планеты, – предположил Рирдон.

– Сомневаюсь, – вмешался в разговор Сандерс впервые за время обсуждения техники. Он все еще был в поту. – Эти убийства слишком реальные. У меня такое чувство, что главный артист действительно погибает.

– У меня тоже, – заметил Вайт.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Рирдон.

– Там смерть слишком естественна, чтобы ее так подделывать. Я думаю, что кого-то по каким-то причинам приговаривают к смерти, но им не объявляют этого, а надувают их и предлагают принять участие в съемках. Все они играют роль и только в последний момент узнают, что последняя сцена для них смертельна.

Рирдон все это обдумал с бледным лицом, не выражая никаких эмоций, потом заметил:

– Я бы не рисковал поставить такое на людей.

– Во всяком случае, это действует, – возразил Вайт, – потому что те, кого обработали, не говорили. Как можно заставить говорить человека, который нашел себе убежище и отказывается признаться, что что-то не в порядке?

– Знаю, знаю, – заметил Рирдон и многозначительно посмотрел на Брансома. – Я отправлю куда-нибудь эту машину для дальнейшего изучения, – он посмотрел на часы. – Нет смысла сидеть здесь больше, – потом он повернулся к Брансому. – Вы тоже поедете со мной в управление. Мы дадим вам часов восемь поспать, потом накормим вас. А вот затем вы расскажите вашу историю во всех деталях и определите роли тех задержанных, которых вы узнаете. А потом сможете пойти домой. В шесть часов вечера Рирдон вез Брансома домой, разговаривая по пути:

– Нет сомнения, что они вас тогда выбрали потому, что при сложившихся обстоятельствах вы были для них самым доступным. Они вас сбили, напичкали наркотиками и увезли, показали вам этот фильм, потом отвезли обратно на лестницу и привели вас в чувство с подлым к вам сочувствием. Затем другой парень изобразил детонатор, а третий отправил вас в бега.

– Так и было, – согласился Брансом. – Жаль, что я не заметил тех двух пропавших часов.

– Вы были под действием наркотика, – возразил Рирдон. – Надо еще собрать остальные жертвы. Они еще не знают, что бегают от призраков, которых мы уничтожили, что такое не повториться. Та банда, которую мы выловили, могла быть только первой ласточкой, за ней могут последовать другие и обосноваться где угодно.

– Здесь ответ простой, – сказал Брансом, – можете держать меня как живой пример. Расскажите всем, что произошло со мной и как это случилось. Я не против, я буду хорошим противоядием. Ученые сумеют сами сделать выводы из этого.

– Думаете, это может привести остальных обратно?

– Конечно! Они тут же появятся как овечки. И это их так разозлит, что они будут согласны работать день и ночь, чтобы придумать контрудар. И скоро или рано они это придумают, – он взглянул на своего собеседника. – Есть еще одна вещь, которую вы мне не сказали и которую я хотел бы узнать.

– И что же это?

– Кто стоит за всем этим?

– Извините, но я не должен говорить вам этого, но я скажу вам два других сообщения, которые несколько удовлетворят вас. Первое: по нашему настоятельному требованию трое представителей одного из посольств сегодня ночью срочно покинули нашу страну. Второе: медаль вы, конечно, не заслужили, но вот ваш семейный бюджет несколько увеличится.

– И то кое-что. Я думаю, что честно заслужил это.

– Да? А я думаю, что в этом мире нет справедливости.

Машина остановилась против дома Брансома. Рирдон вышел из машины вместе с Брансомом и проводил его до крыльца. Когда на крыльце появилась Дороти, он сказал:

– Я привез вам беглеца обратно. Несколько поцарапанным, но целым. Он обещал мне рисовый пудинг и большой стакан виски.

Застигнутая врасплох Дороти, поспешила в дом.

Держа перед собой стакан виски, Рирдон объявил:

– За убийство! – и выпил все до дна.

Зазвонил телефон. Дороти снял трубку, потом протянула ее Брансому.

– Это тебя.

Брансом улыбнулся ей и взял трубку.

В трубке закричало:

– Брансом, ты прав! Я совершенно чист! Ты слышишь, что я говорю? Я совершенно чист!

Мы должны разобраться в этом вместе, Брансом! Я уже на пути к тебе, я приеду в десять тридцать. Ты встретишь меня?

– Конечно встречу, – он зажал трубку и сказал Рирдону. – Это Хендерсон, он приедет в десять тридцать, чтобы принять участие в охоте.

– Мы подберем его, как только он покажется. Он может кое-что узнать тоже, – он уставился на бутылку виски, – Я думаю, что это можно тоже отметить, а?