Илья Верин - «На суше и на море» - 70. Фантастика
— Ну вот…
И снова Бак вроде замялся. Револьвер в его руке опустился, и дуло уткнулось в стол…
— Вот что, — сказал он, медленно, — может, вы скажете мне, как это, черт возьми…
Он умолк, и профессор сказал:
— Вы хотели сказать…
Бак глядел на профессора, его вытаращенные глаза сузились, глупая ухмылка бродила по зверской роже.
— Вы скажете мне, что тут правда, а что вранье, с моим револьвером?
— Но зачем здесь револьвер? Разве его присутствие меняет что-нибудь?
Бак постучал тяжелым стволом по столу.
— Эта штука меняет чертову уйму вещей. Будете спорить?
— Только не с револьвером, — спокойно сказал профессор. — Он всегда побеждает. Однако я намерен беседовать с вами, если только будете говорить вы, а не револьвер.
Я был прямо потрясен профессоровой храбростью: того и гляди, Бак потеряет терпение и начнет разбрасывать свинец.
Но тут вдруг револьвер Бака снова оказался в кобуре. Я заметил, что профессор опять словно удивился.
— Нервы у вас будь здоров, перфессор, — сказал Бак, блудливо ухмыляясь. — Может, вы как раз и знаете то, что мне нужно.
Как Бак ни пыжился, все равно было видно, что профессор снова побил его, словами — против револьвера, глазами — против глаз.
— Что же вы хотите знать? — спросил профессор.
— Это… ну, — сказал Бак, и опять револьвер очутился в его руке — и впервые при этом его лицо вместо того, чтобы стать жестоким и угрожающим, осталось нормальным — глуповатым и немного растерянным.
— Как… как я вот это делаю?
— Хорошо, я вам объясню, — сказал профессор, — но, может быть, вы сами ответите на свой вопрос, если расскажете все с самого начала.
— Я… — Бак покачал головой, — ну ладно, это получается тогда, когда я думаю о револьвере в моей руке. В первый раз такая штука случилась сегодня утром. Я стоял у Ручья, где всегда тренируюсь, и мне страсть как захотелось, чтобы я выхватывал револьвер быстрее всех на свете, прямо чтоб совсем ни секунды не проходило. И это случилось. Револьвер был в моей руке точь-в-точь, как сейчас. Я только протягивал руку вперед… и револьвер тут же оказывался в ней. Господи, я чуть не свалился наземь — так обалдел.
— Понимаю, — сказал профессор медленно. — Вы просто думаете, что револьвер в вашей руке?
— Ну да, вроде того.
— Вы не могли бы проделать это еще раз, если нетрудно, — и профессор наклонился вперед, чтобы видеть кобуру Бака. Револьвер Бака появился в его руке. Профессор глубоко вздохнул.
— Теперь подумайте, что он у вас в кобуре.
Так оно и случилось.
— Вы ни разу не двинули рукой, — сказал профессор.
— Точно так, — сказал Бак.
— Револьвер просто внезапно возникал в вашей руке. И затем таким же образом возвращался в кобуру.
— Верно.
— Телекинез, — торжественно сказал профессор.
— Теле… что?
— Телекинез, или перемещение материальных объектов мысленной энергией.
Профессор наклонился и внимательно осмотрел кобуру с револьвером.
— Да, это так. Трудно было поверить сразу, но теперь я убежден окончательно.
— Как вы сказали?
— Т-е-л-е-к-и-н-е-з.
— Ну, и как я это делаю?
— Ничего не могу вам ответить. Этого никто не знает. Проводилось довольно много опытов, отмечено немало фактов телекинеза, но о таком поразительном случае, как ваш, я даже не слышал. — Профессор наклонился над столом. — А вы можете, молодой человек, проделывать это с другими предметами?
— С какими еще предметами?
— С бутылкой на стойке, например.
— Не пробовал.
— Попробуйте, прошу вас.
Бак уставился на бутылку. Она покачнулась, еле дрогнула и опять застыла. Бак пялился на нее изо всех сил, чуть глаза не вылезли. Бутылка задрожала.
— Черт, — сказал Бак. — Вроде не могу, не получается у меня думать о ней так, как думаю о револьвере.
— Попытайтесь переместить этот стакан на столе, — сказал профессор, — он легче бутылки и расположен ближе.
Бак уставился на стакан. Тот немного проехался по столу, чуть-чуть. Бак взвыл, как собака, и, схватив стакан, швырнул его в угол.
— Видимо, — сказал профессор, подумав, — вы можете проделывать это только с вашим револьвером, ведь ваше желание очень велико. Оно освобождает или создает некие психические силы, они-то и позволяют совершать это действие. — Он помолчал, задумавшись. — Молодой человек, а вы не могли бы переместить ваше оружие, скажем, на тот конец стойки?
— Это еще зачем? — подозрительно спросил Бак.
— Мне бы хотелось установить, на какое расстояние действует ваш фактор.
— Нет, — злобно сказал Бак. — Черта с два я это сделаю. Я отправлю туда свой револьвер, а вы вдвоем на меня наброситесь. Не нужны мне такие фокусы. Спасибо.
— Как угодно, — сказал профессор спокойно. — Я предлагал это в виде научного опыта.
— Ну да, — сказал Бак. — Хватит с меня твоей науки, не то я проделаю другой опыт: узнаю, сколько нужно дырок проделать в тебе, прежде чем ты загнешься.
Профессор откинулся на стуле и взглянул Баку прямо в глаза. Через минуту Бак отвел взгляд.
— Куда же запропастился этот поганый трусливый шериф? — рявкнул он, поглядев в окно, потом покосился на меня. — Ты передал ему, чтоб он пришел, а?
— Да.
Несколько минут мы сидели молча.
Профессор сказал:
— Молодой человек, вы не смогли бы поехать со мной в Сан-Франциско? Я и мои коллеги были бы весьма благодарны вам за возможность исследовать ваш столь необычный дар. Мы смогли бы даже оплатить рам то время…
Бак расхохотался.
— Пошел ты к черту, мистер. У меня есть идеи почище, настоящие большие идеи. Нет на свете человека, кто мог бы побить меня! Я доберусь до Билли Кида… Хиккока… До всех. Когда я буду входить в салун, они станут подавать мне выпивку. Вхожу в банк, мне уступают очередь. Ни один законник от Канады до Мексики не остановится в городе, где буду я. Ну, черт возьми, можете вы мне это дать, вы, поганый маленький франт?
Профессор пожал плечами.
— Ничем не могу помочь вам.
— То-то и оно.
Вдруг Бак взглянул в окно, вскочил со стула.
— Рэндольф идет! Вы оба оставайтесь здесь — может, я вас оставлю живыми. Перфессор, я хочу еще потолковать с тобой об этом телекинезе. Вдруг я смогу направлять и пули в полете. Оставайтесь здесь. Понятно?
Он повернулся и выскочил за дверь.
Профессор сказал:
— Он не сумасшедший?
— Рехнулся, как объевшийся ядовитой травы бычок, — ответил я. — Видно, этим он и кончит. Безобразная тварь, ненавидит всех, но теперь-то он в седле, и все остальные должны уступать ему дорогу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});