Н Шитова - Отступник

- А я просто вне себя от беспокойства, - продолжил Шеп. - Потому что не хочу терять сестру. Конечно, не все наши женщины умирают в родах, но я говорил тебе о силе моих предчувствий... Меня не отпускает мысль о том, что она может умереть. Я не могу объяснить, почему, но мне кажется...

Здесь Шеп замялся, и Валька понял, что лешего беспокоят вполне реальные ощущения близкой беды.

- Мне кажется, что Юша не переживет всего этого. И если честно, я просто прибежал к тебе за поддержкой. Ты ведь любишь ее, я знаю. Я тоже. Возможно, что нам с тобой придется делить горе... - закончил Шеп.

- Да что у тебя за дурацкая привычка прежде всего думать о плохом!

- возмутился Валька, но Шеп только грустно улыбнулся в ответ и протянул к нему руки.

Человек и леший обнялись и немного постояли молча. А потом Валька с удивлением воззрился на Шепа:

- Но почему же она ничего не объяснила мне? Разве же так можно? Ведь я тут лезу на стены с тоски?

- Ты, может быть, не знаешь, лешухи не подпускают к себе мужчин во время беременности. Это закон...

- Я что, непонятливый? - огорчился Валька. - Неужели бы я сделал что-то ей во вред? Неужели так трудно было все объяснить?

- Юша испугалась, что ты не поверишь ей. И она была права. Мне ты тоже с трудом поверил, - усмехнулся Шеп.

- Да верю я, верю... - поспешно отозвался Валька. - Господи, Шеп, мне что-то страшно... Что же там у нее... то есть, кто же там родится?

- А вот поживем - увидим, - вздохнул лешак...

...И они увидели. Шеп ушел и больше не приходил до весны. Валентин едва дождался того дня, когда еще непросохшими лесными проталинами Шеп провел его в Логово, и Валька смог, наконец, обнять свою любимую. Он уже давно забыл свою обиду и не мог ни о чем думать, кроме их будущего. Чем ближе подходило время родов, тем все больше Вальке казалось, что их страхи были преждевременны. Юша была весела и спокойна, ни на что не жаловалась. Ребенок был бойким и уже вовсю просился на свет. Только юный Шеп мрачнел день ото дня все сильнее и не мог скрыть этого, как ни пытался.

Валька каждый раз с ужасом вспоминал ту прохладную майскую ночь, когда

Юша рожала в прибрежной лощине недалеко от Логова. Шеп и Кшан гнали его прочь, но он настоял и остался. А после очень об этом жалел. Лучше бы он ушел тогда, чтобы ничего этого не видеть и не слышать. Тем более, что Валькино присутствие было совершенно ни к чему. Два юных лешака прекрасно знали свое дело, как знают его все лешие с пеленок. Валька не мог принести никакой пользы, потому что совершенно растерялся. Он даже плохо различал происходящее. Он помнил, как держал Юшу на коленях, помнил обильную липкую кровь, залившую всю землю вокруг, и свои руки, которые Юша исцарапала в лохмотья. В ушах стояли стоны Юша и молитвы леших... Глаза лешухи потухли от боли и загорелись снова лишь когда в руках Кшана вдруг запищал какой-то крошечный окровавленный комочек. Валька сидел ни жив, ни мертв, едва не плача от облегчения, от того, что все закончилось. И словно обухом по голове прозвучал для него растерянный вопрос Кшана:

- Что же теперь делать? Мы с тобой совсем забыли, что Валя-то ни на что не годен!

- На что я не годен? - изумился Валька.

- Нужно выполнять обряд, - строго сказал Шеп. - Ты не можешь этого делать, от твоей слюны пуповина не заживет...

- Об этом надо было думать раньше! - встрял Кшан.

- Заткнись, дурак! - грозно зарычал Шеп на друга и принял из рук Кшана пищащий комочек. - Я сделаю все сам...

Быстрым движением жесткого острого ногтя пуповина была отрезана, а ранка тут же зализана. Потом Шеп передал младенца сестре, и она приложила ребенка к груди...

Валька с испугом рассматривал младенца. Он почти не отличался от обычного новорожденного, но на макушке у него чуть вздулись два бугорка предвестники маленьких рожек, которые к двухлетнему возрасту должны будут уже вырасти.

- А ты спрашивал, кто это будет, - с облегчением засмеялся Шеп. - Тут и думать нечего. Это же чудный маленький лешонок... Посмотрите-ка на его ручки!

Ребенок сосал грудь, водя ручонкой по коже матери. На крошечных пальчиках то высовывались, то прятались внутрь узенькие и прозрачные мягкие ноготки.

- О, Боже... Что же, от меня в нем нет ничего? - растерялся Валька.

Шеп взглянул на человека и перестал улыбаться:

- Ты прости меня, Валя, но я был бы только счастлив, если бы от тебя он взял поменьше. Но увы. Слишком много в нем человеческого, и не так уж много лешачьего...

- Разве? - с сомнением прошептал Валька, глядя на подвижные ноготки младенца.

- Эх, Валя... - вздохнул Шеп. - Я тебя понимаю, ты ни разу не видел, как выглядит новорожденный лешонок. Наши младенцы рождаются, сплошь покрытые пушком, который потом через полгода выпадает. А этот - совсем гладкий, как взрослый леший или как человек. Ушки у лешат должны быть другой формы, вытянутые вверх и заостренные... Ну и самое главное: у него нет хвостика.

- Хвостика? - до смерти перепугался Валька. - Какого еще хвостика?! Вы же все без хвостов!

Шеп коснулся плетенного амулета, что всегда висел на шее у него, а так же был на всяком лешем, большом и маленьком, из тех, кого Валька видел в Логове.

- Вот наши хвосты. Их обрезают на тринадцатый день после роджения и обрабатывают так, чтобы они навсегда оставались с нами... Что ж, у малыша не будет своего амулета, но это, наверное, не самое страшное... Юша, давай его мне, нужно предложить его Нершу!

Юша отняла ребенка от груди и отдала брату. Шеп встал с земли и понес ребенка к воде.

- Подожди-ка! - Валька в смятении побежал следом. - Как это предложить?

- Это последняя часть обряда приобщения. Сначала - отрезать пуповину и зализать ранку, потом приложить к груди, чтобы ребенок запомнил, что такое сосок матери, даже если он потом ее потеряет, - отозвался Шеп, не останавливаясь. - А напоследок, чтобы дать лешонку имя, нужно предложить его Нершу. Река должна принять его и подтвердить, что он леший, что он дитя Нерша.

- Но он же не леший!... Не совсем леший! Юша! - Валька бросился обратно, к лежащей без сил лешухе. - Юша, его нельзя предлагать реке! Он погибнет!

- Его ОБЯЗАТЕЛЬНО нужно предложить Нершу, - тихо, но твердо сказала Юша.

Вальке стало страшно. Наверное, сам того еще не чувствуя, он уже любил это слабенькое еле живое существо, и необходимость подвергнуть младенца испытанию ввергла его в панику.

- Нет! Нет, Шеп! - Валька метнулся к реке. - Я не могу!

- Что значит "не могу"?! - возмутился Шеп. - Ты же наших обычаев не знаешь! Так и не мешай! И Юшу, и Кшана, и меня, и каждого из нас отцы предлагали Нершу...

Валька в панике взглянул на ребенка:

- Шеп, но он же наполовину человек! Нерш может не принять его! Да что же у вас за законы такие?!!