Евгений Прошкин - Истребитель «Родина»

— Что там? — спросил он.

Из салона вывалилось тело. Голова, ударившись об асфальт, не сохранила формы — усатый был нашпигован сталью не меньше, чем его автомобиль. Андрей не мог защитить всех, ему пришлось выбирать, и выбор был очевиден. У него в мозгу словно включился калькулятор — самый примитивный: сложить и вычесть, остальное ни к чему. Серый нужен, а его партизаны — не очень. Катерина... от нее толку совсем никакого, но она нужна Серому.

Андрею понадобилось тридцать шесть выстрелов. Около девяти секунд. Тридцать шесть человек уткнулись лицами в мох у обеих обочин.

Невдалеке коптила тлеющим скатом зализанная «Тойота» — она шла первой, метрах в пятистах от колонны, но здесь, у поста, они ее нагнали. И еще две машины за расстрелянным «Вольво» — в таком же виде. Не оставляющим никаких надежд.

— Мои друзья были солдатами, — тяжело произнес Владимир. — Смерть для солдата — часть профессии.

— Это все, что ты можешь о них сказать? — тихо спросила Катя.

— И того много, — ответил он, усаживаясь на обочину.

— Ты... я тебя знала совсем другим, Серый!

Он лишь кивнул — уронил голову и поленился поднять.

— Серый, как ты можешь?

— Не вини его, — сказал Андрей. — Сколько у вас народу осталось?

— Немного. — Она отвела глаза. — Серый, Малевич, Африка... Серый?!

Катя бросилась к Владимиру и встряхнула его за плечо. Тот медленно отклонился назад и рухнул в пыльную траву.

— Серый!..

— Шуметь не нужно, — цыкнул Андрей. — Пульс пощупай. Да жив он, жив!

Катерина торопливо расстегнула на Сером куртку и ахнула: во весь живот темнело сырое пятно.

— Нож доставай, — скомандовал Андрей.

— Не смей!

— Что «не смей»? Может, и тебя надо было «не сметь»? Сейчас бы уже в холодильнике лежала. Нож!

— Да, — шепнула девушка, вынимая из рукава неженский тесак с пилой на тыльной стороне. — Только он... не совсем стерильный.

Андрей вздохнул и задрал Серому футболку. Чуть выше пупка оказалось небольшое отверстие, лихо припухшее, похожее на вздувшийся чирей. Пуля ушла внутрь и где-то там остановилась, порвав по пути все, что можно.

— Мы тебя довезем, Володя... — Катерина беспомощно обернулась к севшему на оси автобусу. — Довезем, довезем. Потерпи, ага?

— Ох, не хотел я этого. Серый и сам не хотел бы, а я уж подавно... — Андрей взял у девушки нож и, чуть помедлив, полоснул себя по левому запястью.

Рана мгновенно сошлась в рубец, выдавив по краям две алые капельки. Андрей выругался и сделал еще один разрез, глубже и длинней.

— Пошла! Ну?!

Рассеченная кожа принялась было снова стягиваться, но вдруг остановилась, словно задумалась.

— Пошла, говорю! — крикнул Андрей. — Так надо! Надо, ясно?!

Секунду не было ничего. Препарированная рука смахивала на муляж — отталкивающий, но не страшный.

Потом из поврежденной вены брызнула кровь.

Держа руку на весу, Андрей кинул нож Катерине:

— В зубы ему вставь. Быстро!

— Серый не эпилептик.

— Ну ты еще!.. Повозражай мне тут! Пасть ему раскрой, да пошире.

Девушка поняла, что он собирается сделать, и это ей категорически не понравилось, но возражать она не смела. Теперь она помнила — слишком хорошо, с массой ненужных подробностей, — что ей самой пришлось пережить около часа назад.

Пилка со скрипом протиснулась между зубов и разжала Серому челюсти. Дальше Катя не смотрела. Андрей же себе этой роскоши позволить не мог. Он наблюдал, как льется струйка крови, тонкая, но непрерывная. Из него — в Серого.

Владимир судорожно мотнул головой и кашлянул. Розовые брызги, вылетев у него изо рта, окропили Андрею лицо.

— Нуты еще кобениться станешь! — гаркнул тот. — Глотай живо!

— Надеешься, это ему поможет? — обронила девушка.

— А другие предложения есть?

Она помолчала.

— Долго это будет продолжаться?

— Мне почем знать? В тебя семьсот сорок миллилитров заправили. Но с тобой все было хуже, и намного. Жрать хочу, — неожиданно заявил Андрей.

— Я тоже.

— Да я не намекаю, я прямо говорю: хочу есть! Дьявольски. У вас в тачке что-нибудь найдется?

Катерина встала и принесла из автобуса большую хрустящую упаковку.

— И пить тоже, — с опозданием добавил Андрей.

— Воды у нас не было.

Взяв пакет, он с выражением прочитал:

— «Крекеры пикантные. Паприка и чеснок». В аду бы вас так угощали.

— Не нужно... — Серый, зашевелившись, отвел от лица его руку. — Не нужно, Волков, поминать нечистого и дела его. — Он приподнялся на локте и начал брезгливо отплевываться. — Нехорошо это, Волков, Нехорошо.

— Ты!.. — Катя бросилась ему на шею. — Ты все слышал, да? Лежал и слышал? Вот же прикольно!

— И видел, и слышал, — буркнул Владимир. — И все осознавал, вот что самое поганое. Осознавал, что пью кровь, и ничего не мог... Противно было, но я не мог. Как будто мною управлял кто-то.

— Симбионты, — сказал Андрей. — Поздравляю, дружище. — Он достал платок, но, увидев свою руку, скомкал его и убрал в карман. На запястье остался лишь бледный рубец — от второго пореза. Первого не было и в помине.

— Я теперь реально бессмертен? — без энтузиазма поинтересовался Владимир.

— Не реально, а условно. Пока тебе пуля мозги не разрушит или пока Ксена не решит, что ты зажился.

— Ксена — это кто?

— Так, сука одна. Все беды от женщин, воистину. — Андрей поймал взгляд Катерины и отмахнулся: — Какая ты теперь женщина? Существо женского пола.

— Напрасно ты, Волков... — начал было Серый.

— Я помню, помню, — перебила девушка.

— Что там помнить? — Андрей поднялся и, бесцеремонно взяв ее за плечи, повернул боком к Владимиру. Правый рукав у нее был разорван или скорее прожжен, словно кто-то приложил раскаленное жало паяльника. Под прорехой виднелась почерневшая ткань и — бледно-розовая полоска на коже.

— По касательной прошло, — сказал Серый. — Это ты сейчас получила, в больнице у тебя его не было. А ты ничего не заметила?!

Катерина растерянно моргнула.

— Ни-че-го, — ответил за нее Андрей. — И ты таким же станешь.

— Это, пожалуй, перебор. — Владимир запахнул куртку и направился к микроавтобусу. — Боль нужно чувствовать. Чтобы не забываться. Она для того и дана. — Он вдруг торопливо вернулся к примятой траве и начал шарить в ней руками. — Пуля... Где моя пуля?

— Зачем тебе? Повесишь на грудь, как трофейный зуб?

— На груди у меня крест, а не зубы. Из Катюхи-то пуля вышла... А из меня?

— Серый, пока не рассветет, не найдешь, — отозвалась девушка.

— Из тебя тоже выйдет, — заверил Андрей. — Потом. С другой стороны.

— Это как? А-а-а... Теперь я факир, значит! Глотатель боеприпасов! — Владимир подхватил брошенный «перфоратор» и понес его к дороге, но, оценив повреждения минивэна, снова остановился. — Что еще хорошего?