Джо Холдеман - Миры обетованные

– Они не осмелятся закрыть Кейп, – сказала я. – Кейп – не территория США. Фактически это будет означать объявление войны.

– А им и не нужно закрывать его, – произнес Ян. – Достаточно издать закон, запрещающий туристические поездки граждан США в Миры.

– Они повернут наше же оружие против нас, – добавила Клэр. – И вопрос будет снят с повестки дня, причем именно тогда, когда большая часть населения Миров – однозначно за туризм землян на орбите.

– Но это противоречие «Новому Биллю о Правах», – возразил кто-то. – Статья шестая. Свобода передвижения.

Я-то знала, что человек ошибается.

– Увы, – вздохнула я. – Дословно в этой статье говорится «штат или иностранное государство». А Ново-Йорк не то и не другое, по крайней мере так они и заявят.

Этот вопрос мы обсуждали на семинаре по лоббизму. Никто, правда, не обкатывал этот камешек в суде, поскольку пока ещё никому не было запрещено летать на орбиту.

– А вообще-то дела складываются плохо, – согласилась я. – США, как записной правозащитник, уже подняли грандиозный шум по поводу того, как в Мирах ущемляются права путешественников – граждан самых разных государств планеты.

Клэр вскочила с места. Лицо её побледнело.

– Они обвинили нас, что мы ввели скрытый закон о приостановке конституционных гарантий. И направлен он – против землян.

– В качестве временной меры, действующей в условиях чрезвычайного положения, – добавил Ян.

Вдруг где-то рядом раздалось хихиканье. Это в зале появился доктор By, седоголовый профессор с Учудена. Профессор прикрывал ладошкой растягивающийся в улыбке рот.

– Ради Бога, простите, – ухмылялся он. – Но вас нельзя назвать реалистами. И очень уж далеко вам до Макиавелли! Должно быть, вы представляете себе, когда начались все эти разговоры? Неделю назад? Месяц назад? А где? В Тайном Совете Ново-Йорка? Но вопрос до сих пор не вынесен на референдум. И почему? Давление небольшой, но очень влиятельной группы. То, что пишет вам ваш друг, О’Хара, это только надводная часть айсберга. А в этой игре не сыгран ещё даже первый тайм. О чем лобби в США обязаны прекрасно знать.

– Имеете в виду, что за всем этим кроется тщательно разработанный план? – спросила я.

– Просто-напросто Тайный Совет и Координаторы рассчитали, что вся эта кампания выгодна Ново-Йорку вне зависимости и от итогов референдума, хотя и тут спрогнозирован ответ «нет», и от ответной реакции Штатов. При определенных обстоятельствах они отложили на время референдум до того момента, когда массы созреют и будет создана видимость единодушного голосования.

– Какая же выгода Ново-Йорку от того, что закроется космодром в Кейпе? – удивился Ян.

– Несомненно, многие люди сегодня вечером задают себе тот же вопрос. Но у меня на этот счет нет ни малейшей идеи, – отчетливо произнес профессор. Затем он внимательно оглядел зал, переводя взгляд от стены к стене. Стояла мертвая тишина. До сих пор мне ни разу не приходило в голову, что «Космос-клуб» может быть буквально нашпигован электронными «клопами». Мне, обыкновенному человеку. – И, ради Бога, простите меня, – вновь извинился перед нами профессор, – но только очень наивные люди могут полагать, что в Соединенных Штатах пройдет закон, ограничивающий туризм. Во всяком случае на нас он распространяться не будет. – Профессор выдержал паузу. – А реальность такова. Чрезвычайное положение – введение эмбарго – уже давным-давно существует. И действует определенное соглашение между США и Мирами. Эта мера не распространяется только на Кейп, потому что в глазах мировой общественности Кейп – это часть Ново-Йорка. Но Кейп не производит дейтерий. Он закупает его у корпорации «Сталь США» по контракту, выполнение которого контролируется американским департаментом энергетики. А не будет горючего – не будет и полетов.

Голос Клэр дрогнул.

– Вы имеете в виду, что правительство Ново-Йорка сознательно бросает нас тут на произвол судьбы? – спросила она.

– Не исключено. – By кокетливо повел плечами. Так люди Востока, стараясь подражать своим западным собратьям, неумело копируют их жесты. – Мы сами выбрали, где нам быть, – сказал By.

Бенни поджидал меня в моей комнате; как-то мы с ним решили, что для нас тонкие стены общежития и обилие народа все же лучше одного крошечного электронного «жучка», живущего у Бенни под кроватью. Мы подозревали, что подобное подслушивающее устройство находится и в моей комнате, но вслух об этом не говорили – не хотелось заострять внимание на этой мерзкой теме.

Я позвонила Аронсу из ресторана «Лиффи», и к моему приходу меня уже ждал свежезаваренный чай. Я взяла горячую чашку, чтобы согреться, и объяснила Бенни, какой оборот приобретают события.

– Да не обойдут тебя стороной интересные времена! – сказал Аронс. – Китайское ругательство.

– У меня душа лежит больше к американским ругательствам, – сообщила я Аронсу. – К черту! К черту и скучные, и веселые времена.

– Где ты будешь в воскресенье? – спросил он.

– В Лондоне. Как раз под Рождество.

– По крайней мере, ты будешь в курсе событий.

– Мне будет очень одиноко. – Я принялась расхаживать с чашкой по комнате и пролила чай на ковер. Первая мысль: «Ну, разлила – и разлила. Пусть убирает тот, кто будет жить здесь после меня». Через сутки я должна была съехать из общежития. Однако совесть заела, и, взяв тряпку, я стерла пятно с ковра. – Я уже чувствую себя одиноко, – сказала я ковру. – В этой группе я не знаю никого, кроме Хокинса. Но как с ним поговоришь, когда он… – На глаза навернулись слезы. Одна из них, теплая, упала на руку. Я шмыгнула носом и мокрой ладонью смахнула слезу со щеки.

– У тебя месячные? – спросил Бенни.

– А я и не знала, что поэты умеют считать. – Я швырнула тряпку в таз и поглядела на себя в зеркало. Люди с моим цветом глаз обычно не плачут – их глаза наливаются кровью. – Это не то, – сказала я Бенни. – Я уже взрослая девочка, и гормоны тут ни при чем.

Я подошла к Бенни и принялась массировать ему плечи.

– Я хочу… мне бы домой. Хоть на недельку, на две. Разве можно по-настоящему расслабиться на этой проклятой планете? Тут все так сложно!

Бенни сунул свои ладони под воротник рубашки, нашел мои руки.

– На этом свете есть и очень приятные вещи, – сказал он.

– А то, что месячные, ничего? – спросила я.

В последнее время он стал часто смущаться.

– Давай поставим на этом точку, – сказал он. – Нет, напоследок – восклицательный знак!

У него был добрый голос. Я тихонько притянула его к себе, и мы закончили нашу славную беседу, лаская друг друга.

Когда я вернулась из ванной комнаты, я снова скисла, впала в депрессию. Но я старалась вовсю, пытаясь перебороть её. Бенни на радость. Зато теперь я знаю, судороги появляются не только тогда, когда ты умираешь от счастья.