Манекен за столом (СИ) - Гуцу Юрий Павлович

— Значит, связью можно пренебречь…

— Связью? Ерунда. Ничего между предметами нет. Они же сами по себе. Отдельно. Это как автомат. — Ядро с удовольствием прищурился, вспоминая, видно, безотказное боевое оружие. — Нажимаешь на спуск, и началось движение — одна деталь действует на другую, по цепочке. Есть только причина. И больше ничего нет.

— А связи не было.

— Да, связь появилась, когда все детали стали заодно. — Ядро повел глазами, как бы прослеживая естественный процесс. — Вместе.

— А были просто так? Сами по себе?

— Да.

— И все произошло из-за связи?

— Ну… да.

— Из-за ничего, короче.

Я видел, что Ядро попал в тупик. Рассуждать он любит. И сейчас завелся.

Ядро вообще-то тихий, а незнакомых людей его поведение и вовсе настораживает — стоит присмотреться к его манере придвигаться вплотную.

— В пруду рыбы! — сообщил он. — Размножилась без хищников. Вся одна к одной.

— Рыба и есть одна.

— Фу ты! Ловкий трюк. А я-то ловлю, ловлю.

— А я только что видел наследника.

— Вот видишь, — непонятно сказал Ядро.

— Самый обыкновенный ребенок.

— Вот-вот. Звезда тоже самая обыкновенная? Красотка. Интересно, кто ее избранник? Бренд и его шайка уже издали указ изловить меня. Кстати, сегодня я наблюдал распродажу.

Я приподнял брови.

— Теперь ты понимаешь, о чем я?

— Кредо на такое не способен. Он гуманист.

— Ты чересчур хорошего мнения об этих деспотах. Ты со звездой знаком?

— Немного.

— А-а! — протянул Ядро. Служба в армии обострила его природную проницательность. — Ты не в обойме, как всегда. Ты ей не пара. Может, я? Ловят ведь зачем-то. А Шедевр изображает странствующего ювелира. Представляешь? Бомонд почитает его, как чудо.

Я снова изобразил на лице удивление.

— Я тоже путешествую, — сказал Ядро. — По трубам салона. Ничего каркас. Начитанный Азарт в денщиках. Чистит все. Вся сажа в дымоходе его. Столичный синоптик — мой друг. Хорошо под гору катиться. Провиант есть. А Шедевр должен повсюду успеть, разнести все. Канитель быть генералом. Может, Шедевр, как бы выразился наш несравненный Витамин, блефует? — задумался чемпион. — Изъян — место видное. Лом, хлам, тлен. Только мы находили его. Всем был противен запах, неприятен вид. Далеко стороной обходили. Табу. Изнанка. Даже не природа…

— Мне нужно идти, — сказал я.

Шедевр с каждым говорил по-разному. Зачем он наплел Ядру про искусственное вещество модели? Хорош пластилин.

Миф еще спал. Я улегся напротив. В дверь постучали.

— Войдите! — крикнул я.

Вошли прачка Нектар и искусствовед Юбилей.

— Вас нужно привести в порядок. — Для прачки внешность была незыблемым кредо. Завидев меня, она добавила, оправдываясь: — Дружок, грим никому не повредит.

— Это так необходимо?

— Да. Напудриться, постричься.

— Скоро все останутся лысыми, — заметил я.

— Угадал, — засмеялась Нектар. — Я всех, кого могла, постригла. Эти люди у нас были такие разные. К ним так трудно было привыкнуть. Хорошие манеры им никак не удавалось привить, — пожаловалась Нектар. — А здесь я привыкла сразу. Куклы на лету все схватывают. Аскету Тугодуму бороду и усы поправила. Теперь он мой клиент.

— Парики не отрастают.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением сказала первая модница. — По-моему, эти парики растут. Да они совсем не отличаются от людей. Может, это не куклы вовсе? Так не отличить. Вообще не отличить, — огорчилась Нектар.

— Они неживые, — успокоил я ее.

Проснувшийся Миф благосклонно воспринял заботу о своей внешности.

Он охотно наклонял голову, когда его стригли, прикрывал глаза, когда его пудрили.

— Терпеть не могу все самодельное. Латки всякие. Лоскутки. Как тут восхитительно легко! Какой стерильный воздух! Какая роскошная первозданная природа! — И Нектар снова рассмеялась, от удовольствия, что у нее все так хорошо получается. — Красота!

Я вдруг увидел, что волосы не разрезались, а распадались, вместе с движениями рук.

— Не пристало знати заниматься такой работой, — процедил сквозь зубы Юбилей.

— Брось, — сказала Нектар. — Еще штрих…

— Красота — это совершенство, — сменил тон Юбилей. Он неожиданно подмигнул мне. Я нехотя улыбнулся. — Можно быть грубым, как аскет Тугодум, но выглядеть нужно на все сто.

— Чего — сто? — сказал я.

— На все сто.

Во взгляде искусствоведа проскользнуло что-то.

Вечером стали съезжаться гости. Первым подкатил упомянутый аскет, живущий дальше всех от города, но славящийся своим аппетитом.

С тех пор как он простодушно справился о происхождении Офиса, писарь избегал родовитого феодала, как чумного.

Политик был очень толст. Выбрасывая ноги в стороны, он подошел ко мне.

— Ты кто?

Я назвался. Аскет пошевелил топорщащимися остатками усов.

— Я провожу вас, — предложил я.

— Веди, — распорядился аскет и хватко взялся за мою руку. Я едва не выдернул ее.

Столичный хлев был полон чудесных ароматов. Аскет задумался, выбирая место, и я потихоньку отмежевался от него.

Боб, начальник столичной стражи, дремал на подоконнике.

Посреди хлева стояла большая льдина. Церемония её сервировки заканчивалась.

Шахматисты стали обходить стены, зажигая факелы. Один композитор некультурно нашептывал что-то на ухо балерине, а та хихикала, прикрывая рот рукой — для них нет ничего святого.

Факелы разгорались. Красное золото полыхнуло по дальним углам, вычерчивая слепые лица статуй в вертикальных нишах.

Об подножия скульптур можно было отлично спотыкаться.

Трижды прокашлялись дикторы, двери медленно раскрылись, и в сопровождении столичных дармоедов брендовая чета вступила в хлев. Толпа гостей почтительно расступилась. По мере продвижения бездарных особ их спины сгибались и разгибались.

На разукрашенном лице прачки застыла надменная улыбка. Бренд придерживал ее изогнутую в кисти руку за кончики пальцев.

Они заняли место во главе стола. Кредо, взобравшись на причудливый пень, как на трон, держа в руках высоченный инкрустированный кубок и слегка жестикулируя им, произнес речь во славу наследника свалки. Гости слушали. Это была городская знать: плотники, кузнецы, дворники, маляры, землекопы.

Пиршество тянулось уже не один час, а никто и не думал вставать. Все благоухало из-за обилия специй. Лилось молоко, аппетитно темнели яства, отблескивали серебром отделанные кубки, и тускло мерцали бронзовые вазы. Сытость развязывала языки, делала голоса сильными и звучными. Шахматисты меняли блюда, подливали йогурт, разносили деликатесы.

Миф находился все время возле меня, бедного родственника, наблюдая за застольем. Может, он вовсе не робот.

Шедевр большой шутник. Набор фраз, внешность — все. И не отличишь от человека. И наоборот.

Для лучшего усвоения дичь была вульгарно пересолена и переперчена.

— Как тебе это нрав…

Вместо Мифа на меня лупоглазо смотрел с приклеенной улыбкой сантехник, составлявший рацион, похожий в профиль на птицу. Что-то было в его взгляде, как у брадобрея. Так они меня и разоблачат. С последующим сожжением на негорячем костре.

В зале появились Ядро и Витамин. Они были переодеты в элегантные платья. Меня кто-то подергал. Рядом стоял Опыт.

— Вас ждут в кабаре.

— Кто? — не понял я.

Вечный исполнитель многозначительно молчал, разодетый в парчу. Объявили танцы. Топ сразу пригласила меня.

— Слушай, — сказал я тихо. — Ты хоть веди себя по-другому. Мы же должны начинать с нуля. Притворяйся, что ли.

— Что с тобой? — поинтересовалась она.

— Ничего.

— Ты что, разыгрываешь меня?

— Не понимаю, о чем ты.

— Ах, так. — Она прищурилась. — С нуля? Ну, хорошо. Ладно, приятель. Ладно.

Откуда эти простонародные нотки. Поговорю с ней, подумал я внезапно. И все объясню.

Топ отошла. Вдруг она заметила Мифа. Она не в силах была отвести от него глаз. Я не мог дождаться следующего танца с ней.

Танцы исполнялись под заунывную музыку, звуки которой поднимались под высокие мрачные своды салона, унося вглубь веков.