Владимир Колотенко - Стена плача
Как это им рассказать? Как?!
«Я учусь говорить...».
Учитесь слушать, милые мои!
- Налить? - спрашивает Лена.
- Пожалуй...
Этот ритм подчиняет... И если ты не живёшь с ним в унисон - ты погиб, да умер! Это как идти всем нам по мосту в ногу. Чтобы мост-таки рухнул, рухнул! Так и этот ритм подчиняет тебя... И он строит, строит... Строит тебя! Густыми рядами, шеренгами, батальонами, ага целыми полчищами воинов Света! А?! Разве не так? Жизнь - это ритм, совершенная жизнь - это ритм стиха! С этим может соперничать только музыка. И если кому-то удается сплести их воедино - стих и музыку, в стихомузыку - вот вам и вся формула Жизни! Песня! Или... Это - как «Жизель» без единого слова... Или как - «Аве Мария»...
Кстати, Ти моя с музыкой как? В ладу? Кто нам напишет гимн Пирамиды? Оду в музыке? Ораторию? Ти, Ты готова? Пирамиде требуется гимн! Да!
Ты готова?
Я спрашиваю это мысленно у Тины и, надеюсь, она меня слышит. Проверим.
Вот бы задать ей этот вопрос в глаза! Да хоть бы краешком глаза взглянуть на неё... Какая Ты, Ти?..
- Ладно, оставь эту головоломку на завтра, - говорит Лена, - на, держи.
- Ладно, - соглашаюсь я, - спасибо.
И снова седлаю своего коня:
- Островов мы прикупили уже предостаточно, и ничто не мешало какой-нибудь из них назвать Родосом. (Потом мы так и сделали). И соорудили для острова Колосс! Я тоже ни минуты не принадлежал себе. Ежедневные мысли о будущем городе: каким он должен предстать перед взором первого посетителя, иногородца или чужестранца? Его вокзалы, дома, храмы, музеи, статуи?..
- Что, - спрашивал Жора, - должно стать отличительным признаком новой эры? Как пирамида Хеопса. Или как статуя Христа в Рио?
Жора убедительно просил всех сильно подумать на этот счет. Он был за то, чтобы в Пирамиде царила не только изящная, как настаивала Нана, но даже грубая простота. Не обязательно блистать драгоценными камнями и золотом, настаивал Жора, нужно давать шанс и духовным излишествам, не впадая, конечно, в крайности.
Юля просила повременить...
- Это была ваша силиконовая долина, - говорит Лена.
- Да, да, - говорю я, - силиконовая... Мировой центр хай-тек! Воздух здесь был напитан запахом ума. Ты знаешь, как пахнет человеческий ум?
- Сиренью, - улыбается Лена, - да, знаю.
- Сирень в конце декабря - это то, что сейчас надо! Зима ж жуткая!..
И вот, значит, Новый год... Совсем новый!.. Значит, всё старое - в утиль! Тринадцатый разлив Нила. Что то принесёт этот тринадцатый?
В эти дни я всё чаще стал думать о Тине... Она и в самом деле считает, что люди не в состоянии...
«Ваш мир, как колосс Родосский уже расколот. Намечены два последних рубежа. Прополото поле. И вспыхнул последний сполох...».
Прополото поле! Прекрасно! Дождаться урожая и отделить зёрна от плевел. Всего-то! Правда, вдруг все разом засудачили о каком-то конце... Света что ли? Это и есть тот «последний сполох»?
Больше всего меня поражает, что Тина, когда речь заходит о золотом веке - временах безмятежного счастья, где люди не знали ни труда, ни забот, меня поражает, как Тина так решительно равнодушна к такому счастью - счастью без труда, без забот... Даже не равнодушна - напротив!
- ...возьми, - говорит Тина, - навскидку хоть Вавилонскую башню! Без труда и забот разве кто-нибудь смог бы её построить?
Хо! Навскидку!..
Да, знаешь...
Глава 9
У Лены от моих рассказов уже болит голова. Хорошо, соглашаюсь я, объявляем день молчания. Через минуту она спрашивает:
- Острова в Океании?
Я не успел спилить даже эту ветку. Осень. Солнечно и сухо. Сентябрь. Лена ждет, когда ветка рухнет, затем:
- Я бы тоже начала с островов.
Мы сидим на спиленной сухой ветке, я все еще с ножовкой в руке, Лена ждет продолжения моего рассказа, жуя стебелек.
- Каждый день, - наконец произношу я, - мы отвоевывали у современной цивилизации новые и новые острова то в Атлантике, то в Тихом или в Индийском океанах. Те, где человек не успел еще наследить.
- Разве есть еще на земле такие? - спрашивает Лена.
- Мы выискивали...
Юре нравились суровые просторы Антарктики, а Жора не переносил холодов. Юльке - Индия! Конарак, Ауровиль... Она была просто помешана на своей Индии!.. Помню, мы как-то зимой прилетели в Рейкьявик... Вулкан Эйяфьяллфйекюль тогда еще спал, и мы...
- Что ты сказал, - спрашивает Лена, - какой вулкан?
- Эйяфьяллфйекюль, - говорю я, - тот, что недавно укутал в пепел Европу.
- Ух, знаешь, жуткая картинка... Ты видел эти кадры?
Лена встает.
- Мы сутками сидели в аэропорту, - говорю я, - я привез тебе этот пепел, там, целлофановый пакетик в ящике стола...
- Да, да, да... Спасибо! Ты не мог не привезти. Спасибо! Запах ада? Ты мил...
Я старался понять Лену. Тщетно. О каком аде она говорит? Для меня адом был Майями-бич, когда мы с Юлей тогда покупали ей дом. Она таскала меня за собой дней пять или шесть пока мы-таки не набрели на её Иглесиса. Мы купили ей этот красивый дом, дом как дом, окна на океан, пальмы, сад, и я тотчас завалился спать.
- Давай, наконец, отдохнём, - предложил я.
- От чего? - удивилась Юля.
- Ну, знаешь...
- Я хотела бы еще посмотреть в супермаркете...
У нее вдруг появилась тяга к материальному.
- Я сама, хочешь, я сама посмотрю... Отдыхай, отдыхай... Намаялся со мной.
Мне всегда было в радость дарить ей... дом... остров!
- О, кей, - сказал я, только будь осторожна.
- Я возьму фотик, заодно поснимаю... дом... покажем нашим. Пригласим...
- Хорошо, - согласился я, иди-иди... поснимай-поснимай...
Мысль, которая тут же выветрила из меня сонливость, пришла неожиданно. В те дни здесь же в Майями (я теперь знал это точно!) где-то бродила по городу наша рыжая партнерша. Рассчитывать на встречу с ней было бы маленьким сумасшествием, а поймать Юлей случайно в кадр - абсолютным безумием! Среди толп ротозеев? Я только ухмыльнулся своей выдумке, но Юлю не задержал - иди-иди! Бывают же чудеса! Чутьё подсказывало мне, что моя охота на рыжую может увенчаться успехом. Зачем мне нужен этот успех, я понятия не имел.
- И не только дом, - добавил я, - как обычно...
Как обычно мы всегда снимали не только интересующий нас объект, но все, что было рядом. В любом деле детали - всегда важны!..
И потом уснул, правда, - умаялся.
- Бедняга, - пожалела Лена.
Я провалился, как это обычно бывает, думая о своём рыжем привидении, и - ты не поверишь, открыв почту вдруг обнаружил от неё письмо - электронка, емейл... Ты не поверишь: она написала лишь одну фразу: «Смотри какое я получила письмо». Дальше шёл густой разрыхленный с правой стороны столбик письма без точек, без запятых... просто пляска Святого Вита в словах... совершенно на первый взгляд бессмысленных и бессвязных... Я прочитал, почесал затылок и перечитал... затем читал с чаем и бренди... Не понимаю, почему я так рьяно уцепился за эту словесную абракадабру! Я вылупился на это ее «Смотри какое я получила письмо», сердце стучало, прям выскакивало из раны в груди... Да, из кровавой растерзанной раны... Выпрыгивало, громко стуча и умирая, кровавя всё напрочь вокруг... И я, помню, окровавленными руками запихивал его внутрь зияющей в груди раны - да сиди ты там...
Оно молчало...
Дергалось, стуча: тиннн... тиннн... тин... ти...иии... Пока не замерло... навсегда. И я умер. Проснувшись. Во-то дела! Мне сны не снились уже лет сто. И вот... Вернулось детство? Я сидел ошарашенный на постели, совсем голый, голый не только телом, но и мозгом голый. Ни единой мысли, поясняющей мои видения. Нашёл-таки бренди, ну так, чтобы освежить пересохшее горло...
Так что же это получается, - стал размышлять. Я стал пробираться в свой мозг, пытаясь вспомнить хоть строчку из того уродливого письма. Вспомнил, вспомнил! Я вспомнил: «Смотри какое я получила письмо»! О, боги! Мне и не надо было ничего вспоминать - я эту строчку уже просто знал! Назубок! Она-то сердце моё и убила! Заррррраза! Разодрала на части, на окровавленные лоскутки! «Семь дней в неделю... пуля за пулей... стреляют... беззвучно... в зрительный нерв... чёрные многоточия... скверно... а ты всё бежишь...». Ну, вот я и дождался, подумал я, пошли галлюники слуховые. Я закрыл глаза, но никого рядом не обнаружил. Открыл, слышу: «оттиски тел на асфальте - следы твоих падений...».
Да, брат... Но я же понимаю, я знаю, знаю, что не сбрендил с ума, что не сдурел напрочь! Нееееееееееееееееееееееет! Вот стакан мой на столике, вот халат... Совсем голый сижу - так что ж?!
В чём же тут дело?
Вот незадача!
Это всё недостроенная Пирамида!
Надо... или достроить... Или - взорвать! Ба-бах! Красивая, свежая мысль: ба-баххх!
Но сначала - глоток. Да я трезв как стёклышко!
«... ты прости дитя... моих неразгаданных... ладонных линий, и жесткая готика... ломаных жестов, каприз природы...».
И всё это столбиком, столбиком... Как для собачки!
