Сергей Павлов - Лунная радуга. Книга 2. Научно-фантастический роман
Ледовая Плешь, которая под черным небом издали имела вид гигантского светлого продырявленного посередине диска, густо усыпанного осколками цветного стекла, вблизи являла собой хорошо освещенное боковым светом мрачновато-хаотическое нагромождение крупных и мелких обломков грязного льда. За исключением смолистой черноты теней и ярчайшей белизны небольших по площади участков, припудренных метановым и водно-аммиачным снегом, все краски этого промерзшего насквозь ландшафта были довольно блеклыми. Правда, некоторые трещины и раковистые вывалы сильно поврежденной (если не сказать — изуродованной) коры ледового панциря, отдельные глыбы и языки щебнеподобного крошева обращали на себя внимание желтоватой и даже йодистой окраской. Но преобладали грязно-зеленые, серые и сизые расцветки деталей рельефа. Надпанцирные наледи были светлее: грязно-белые, бледно-желтые и синевато-белесые. Он старался придерживаться этих застывших многоярусными складками натеков когда-то выдавленной из трещин жидкости — шагать «Казарангу» здесь было легче. Время от времени далеко впереди что-то сильно блестело — точно расставленные на местности зеркала. Сколы льда?… Поразительно контрастный по освещенности мир.
Встречались наледи, забавно похожие на замысловато вылепленные пирожные. Встречались похожие на обычные замерзшие лужи. И встречались ни на что не похожие. А иногда машина словно бы оказывалась на зимней выставке ледяных и снежных сооружений развлекательного назначения. Столбы в виде оплывших свечей, согбенные таинственные фигуры под белыми покрывалами, гроты, гигантские белые раковины с невероятно длинными шипами, арочные виадуки на изумительно тонких опорах… Как-то не верилось, что эти архитектурно-художественные шедевры Дальнего Внеземелья всего-навсего результат выдавливания из недр Оберона фонтанов глубинной жидкости. В вакууме струи фонтанов, попятно, сначала вскипали, как гейзеры, затем стекленели на лютом морозе диковинными изделиями. Вдобавок все это происходило в условиях очень слабого, а потому весьма споспешествующего монументально-художественному творчеству ноля тяготения. На фоне черного неба ледяные изваяния и конструкции выглядели необыкновенно декоративно. Хотелось остановить машину и в молчаливой неподвижности долго разглядывать ледовую фантасмагорию. Было в ней что-то притягательно-колдовское, пугающе-гипнотическое… Словно заглянул невзначай по ту сторону дозволенного.
— Клянусь Ураном, «Леопард» здесь никогда не садился, — пробормотал он.
«Казаранг» монотонно поскрипывал, брал пологий подъем вдоль плоскодонной ложбинки. Мстислав промолчал. Наледь была припорошена снегом. Ложбинка упиралась в громадную (высотой, пожалуй, в пятиэтажный дом) ледяную «арфу») с тремя пушистыми от инея «струнами». Сразу за «арфой» ложбинка выравнивалась и проходила среди смехотворно тонких, сосулькообразных опор грандиозной эстакады.
«Арфа» была очень красивая, жаль было ее разрушать, но узость прогалины между «струнами» не позволяла драккару проникнуть сквозь изящную эту конструкцию, но задевая бортами пушистых столбов, а обход был не слишком удобен. Заскрежетало слева, хрустнуло справа — и путь к эстакаде открыт.
— Ты замечательный пилот, Меф, — повторил Бакулин. — Но ты не десантник. Останови-ка драккар.
«Казаранг» послушно остановился.
— А в чем дело?
— Сейчас увидим.
Дно ложбины всколыхнула судорога обвала, машина вздрогнула. Осколки рухнувшей «арфы» защелкали по ступоходам, днищу, корме. Он посмотрел в зеркало и истратил взгляд неприятно белесых, словно выцветших глаз командира. На левом виске гермошлема Бакулина пульсировал пурпурный огонек.
— Ты вперед смотри, — сказал Бакулин.
Впереди, медлительно разваливаясь на куски, величественно оседала гигантская «эстакада». Продолжительная судорога многотонного обвала поколебала, казалось, всю округу, на поверхности дна ложбины выступила трещина.
— Ну и чего особенного? — сказал он. — Я двадцать раз успел бы стартовать. Да еще успел бы выспаться перед стартом.
Мстислав не ответил. Несколько минут они выжидали, пока машина перестанет вздрагивать, прочно улягутся крупные глыбы и осядут стеклянистые снопы осколков. Над местом впечатляющего крушения «эстакады», вызванного падением «арфы», ширилось окруженное тройным радужным гало искрящееся облако ледяных кристалликов. Без «эстакады» и «арфы» неуютно стало под черным небом, пусто…
— Сколько мы уже протопали? — спросил Мстислав.
— Километр по прямой. Дальше пойдем?
— Конечно. А почему ты об этом спросил?
— Только и развлечений, что падающая с неба архитектура… — Он вздохнул.
— Тогда неважные наши дела. Десант — не забава.
— Дальше будет все то же. Сам видишь, здесь «Леопард» не садился. Или не видишь?
— Странное это существо — пилот-десантник! — удивился Бакулин. — Дисциплинированное, осторожное, терпеливое.
— Кто-то минуту назад говорил, что я не десантник.
— По сути. А по функциям — хочешь не хочешь… Кто просил тебя переигрывать Накаяму в тестах на быстроту реакции?
— Думаешь, здесь пригодится моя реакция? — Он рассмеялся.
— Постучи о керамлит, — сказал Бакулин.
— Нет. Я не настолько суеверен. И не обязан. Я не десантник.
— Постучи, — повторил Мстислав.
— Пожалуйста. — Он стукнул в блистер. Посмотрел на ярко-алый с белыми полосами рукав своего неописуемо роскошного «Шизеку», сказал: — А вот ваши «Витязи» и «Шизеку» — это действительно экстра-класс. Мускульные усилители, автоматика, логика, прыжково-тормозные движки… Комфорт, гигиена. Чувствую себя витязем в тигровой шкуре. Век бы не вылезал. Очень удобно.
Больше всего ему нравились оптические репликаторы гермошлема: совершенно не ощущаешь перед глазами лицевого стекла. После «Витязей» и «Шизеку» все корабельные скафандры (даже новейшие «Снегири») казались изделиями прошлого тысячелетия.
— В тигровой шкуре, как это ни странно, удобнее всех чувствуют себя тигры, — заметил Мстислав. Хлопнул пилота по правой руке, ткнул пальцем в перчатке куда-то в сторону: — Глыбу, похожую на ламантина, видишь?
— Мне бы чего-нибудь попроще, — возразил он. — Я никогда не видел ламантина.
— Тюленя видел?
— Продолговатая глыба с «головой»? Вижу.
— Прямо на нее!
«Казаранг» сошел с наледи, двинулся к намеченной точке. Левее глыбы блеснуло светлым металлом ковыляющее на паучьих ножках изделие рук человеческих…
— Призраки бродят по Оберону, — заметил он. — Узнаю твоих подопечных по изящной походке.
— Сбрось атмосферу, — распорядился Бакулни. Опустил стекло гермошлема, ударом руки открыл защелку. Преувеличенно весело пошутил: — А вдруг чужой!
Явно надеялся встретить здесь кибер-разведчика с клеймом на панцире: «Принадлежность рейдера „Леопард“. Ну-ну…
Чтоб выходящий воздух не откладывал лед в клапанах, он сразу открыл гермолюк. Взрывная декомпрессия так рванула вздутием гибкие сочленения скафандра, что взбрыкнули все четыре конечности. Мстислав улетучился вместе с воздухом; в кабине сгустилась морозная дымка и тут же осыпалась снежной пудрой.
И вот наконец он увидел в натуре знаменитый «кенгуру» лунных десантников: Мстислав наклонно взмыл вперед и кверху и ловко, быстро приоберонился перед носом наукообразного автомата. При очень слабой силе здешнего тяготения целенаправленную стремительность и точность прыжка могла обеспечить лишь встроенная и скафандр ПТУ (прыжково-тормозная установка). Десантнику мало уметь пилотировать катер — надо еще быть пилотом собственного скафандра!
Серебристо-голубой «Витязь» с ярко-синими катофотами, синими и пурпурными огоньками на удлиненном к затылку гермошлеме, плечах, локтях, коленях смотрелся возле беспорядочного нагромождения крупных глыб необычайно эффектно. И даже грозно. Как боевая машина инопланетян. Или, по крайней мере, как тяжело вооруженный спэйссоулджер — солдат какой-нибудь бессмысленно агрессивной центральногалактической цивилизации, придуманной на телевидении (ироническая аббревиатура: БАЦ). Солдат БАЦ мирно склонился над автоматом-разведчиком и дал ему понюхать выдвинутый из рукава блестящий стержень. Кибер обнюхал предложенный предмет, в восторге подпрыгнул на месте, жизнерадостно помигал разноцветными огоньками и гордо загарцевал на тонких ножках куда-то по своим разведывательным делам — так, во всяком случае, это выглядело со стороны. Бакулин вернулся в кабину, пробормотал:
— Гермолюк можно не закрывать, — пристегнул защелку к бедру. — Принадлежность рейдера «Лунная радуга»…
— Без атмосферы неуютно, — попробовал он возразить командиру (пилоты-рейсовики не любят работать в разгерметизированных помещениях).
