Джоанна Расс - «Если», 1999 № 05

Я пришел в замешательство.

— Ну нет. У нас вообще не существует отбора.

— Не понимаю. Разве в вашем виде скрещиваются не с теми, кто достигает наибольших успехов? Может быть, я не так понял? Ведь ваши женщины предпочитают мужчин умных, богатых и сильных. Разве они выбирают глупых, бедных и слабых? Тех, кто находится на дне вашего общества?

Прежде чем ответить, мне пришлось несколько минут подумать.

— Если так подходить, ты прав. Но здесь нет планирования в формальном смысле.

— Хорошо. Тогда, значит, вы пожинаете в точности то, что посеяли. Моя идиома перевелась правильно? Она звучит осмысленно? Наша система производит специалистов, тех, кто блестяще подготовлен только для одного занятия. Ваша система производит тех, кто, возможно, не так преуспел в чем-то одном, зато более разносторонен. У каждой системы свои достоинства. Ональби и люди могут стать хорошими партнерами. Наши недостатки и достоинства будут прекрасно сочетаться.

Неужели это ощущение головокружительной ирреальности вызвано таблетками? Я с трудом улавливал нить разговора.

— Ну… да. Мы — не только я, но все люди, — могли бы пользоваться советами анваби время от времени. Возможно, у вас есть и еще что-то полезное для нас, но хороший анваби был бы просто бесценным даром дружбы.

— А мы, ональби, в восторге от ваших идей. Ваш более общий подход приводит к взаимодействию наук и к мощному развитию техники. Я не выдам тебе тайны, сказав, что мы рассмотрели результаты вашего подхода, и он дал нам основания для многолетнего анализа. Ваша идея денег как всеобщего эквивалента уже вызвала множество дискуссий. Прежде чем принять эту идею, мы должны какое-то время подумать, но она стоит того. Я считаю, что она может быть принята, и приложу все усилия к этому.

Вспомнив саркастические замечания Хикока, я только покачал головой. Тюремщик, который стремится изменить мир… да, мысль смехотворная.

— Хреса, как ты можешь говорить такие вещи? Ведь ты всего-навсего стражник.

Хреса издал звук, который компьютер не смог перевести.

— А какая профессия — какой вид подготовки — дает лучших тюремщиков?

Я не мог сообразить.

— Не знаю. Возможно, воин.

— Разве не целесообразней иметь судью в качестве тюремщика? По-моему, это экономит время. И он мог бы играть роль суда присяжных. А также палача — в случае необходимости.

— Это похоже на… — внезапно я вздрогнул. — Боже мой, да ведь ты анваби!

Он слегка наклонил голову, этот жест Хреса явно перенял у меня.

— К вашим услугам.

Я не мог ничего сказать. Вдруг все стало на место. Беседы на самые разные темы. Философские споры. Зондирующие вопросы. В каком-то смысле Хикок был прав. Меня «разыгрывал» мастер. Проникал в глубины моей души. Использовал как зеркало человеческой расы. И, без сомнения, нашел, что искал. Как может убийца дать хорошее впечатление о людях в целом? Но вообще-то все сходилось.

— Но, Хреса, все эти месяцы ты провел возле меня. Как ты мог потратить столько времени? Наверное, у тебя есть другие дела.

— Что может быть важнее первой встречи двух рас? Неужели есть что-то более важное? Пусть другие решают обычные вопросы, я не мог пропустить такой возможности.

— Но причем здесь я? Почему ты не общался с контактной группой? Нужно было говорить именно с ними.

— С людьми разговаривают другие ональби. Среди ональби, которые общаются с вашей контактной группой, есть один анваби. Он смотрел в будущее… сейчас подберу слово, — сказал он, и компьютер сделал маленькую паузу, прежде чем перевести, — он заранее смаковал — это правильно переведено? — возможность беседовать с вашей контактной группой. Думаю, не будет преувеличением сказать, что сейчас он сбит с толку. По-моему, мы с тобой достаточно говорили о вашей контактной группе.

— Скажи, в каждой группе, которая общается с людьми, есть свой анваби?

— Нет. Пока только двое. Здесь их не хватает. Вот почему ональби не общаются с вашими учеными. Анваби наших ученых заканчивает другое исследование. Пока он не закончил, его нельзя беспокоить. Как только анваби освободится, так сразу прибудет сюда, и с учеными начнут разговаривать.

— А другого найти нельзя?

— К сожалению, нет. Сейчас на планете живут три анваби, чьи решения никогда не были отменены. Мы постановили, что только они должны участвовать в переговорах с людьми.

— И ты один из этих троих?

— У вас есть слово «гордиться», которое мне до конца непонятно. Судя по нашим разговорам, мне кажется, в нем скрыта некоторая фальшь. Как в политиках. Если ты поразмыслишь, то поймешь, что для анваби было бы совершенной глупостью недооценивать или переоценивать собственные силы. В качестве анваби я ни разу не принял решения, которое бы было отменено или каким-либо образом пересмотрено. Это факт — и ничего больше.

— И тем не менее ты тратил время на меня…

— Для меня это самая интересная проблема из^сех возможных. Если бы мне было нужно убедиться в правильности своего решения, я бы посвятил этому остаток жизни. Рад сказать, что это не нужно. Я уже принял решение.

Когда-то давно мне попалась на глаза фраза: «Сегодня такой же подходящий день, чтобы умереть, как и любой другой». Я решил, что лучше не стану смотреть, как на моей шее сомкнутся эти громадные клешни. С трудом превозмогая боль, я попытался сесть.

— Я готов, — выдохнул я.

— Смерть Гренабелосо — это ужасно- Она произошла из^за неведения и предубеждения. И то, и другое плохо само по себе. В сочетании они дают страшный разрушительный эффект. Ты сам говорил мне это много раз. Ты не оспариваешь ни самого факта, ни его интерпретации. Это правильно?

Я слабо кивнул:

— Я действительно убил Гренабелосо и признаю свою вину.

— Ты убил Гренабелосо не в ходе войны. Ты убил его не из-за его ресурсов. Ты убил его не по какой-то иной, существенной для человека, причине, а лишь полагая, что спасаешь существо, которое показалось похожим на тебя самого. Ты не знал, что это беса — животное, которое часто используют в пищу, но сейчас ты это понимаешь. Все правильно?

Я снова кивнул:

— Правильно.

— Теперь я скажу тебе то, чего ты не знал. Гренабелосо был анваби. Очень хорошим анваби.

Внутри у меня все сжалось. Теперь я был окончательно готов к казни.

— Ты прав, — прошептал я, — я не знал этого.

— Я скажу тебе еще одну вещь. В законе ональби есть положение, по которому можно искупить содеянное исполнением обязанностей убитого. Я полагаю, что это положение можно распространить на данные необычные обстоятельства. Хочешь ли ты принять на себя обязанности Гренабелосо как анваби?