Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия (сборник)

— Теперь я знаю, где видел вас! — воскликнул он так громко, что взгляды нескольких пассажиров устремились на Тин.

Она ощутила неприятный озноб.

— Этого не может быть, — сказала она неуверенно и лишь потом спросила: — Где?

— На Желтом Якубе, у Алла, — ответил он с явным удовольствием.

Она не способна была решиться на что-либо большее, чем голословное отрицание.

— Этого не может быть, — повторила она.

— Я был там две недели назад и определенно видел вас. Помню еще…

— Это совершенно исключено, — она старалась говорить спокойным, безразличным голосом.

— Так вы меня не знаете?

— Нет.

— Я — Ган, Фери Ган из телевизионных новостей.

— Это ничего мне не говорит.

Лицо молодого человека явно выражало разочарование, однако уже через мгновение его сменила торжествующая усмешка.

— Ну да, конечно. Это вполне возможно. Но у Алла вы все-таки были?

Тин не любила врать. Во лжи для нее было что-то унизительное, противоестественное, какое-то насилие над собою. Когда она однажды Поделилась этим с Джором, он высказал предположение, что, по-видимому, в ее прошлой жизни с ложью были связаны тяжелые переживания. Действительно ли это так, она никогда не узнает, да и не захочет узнать. Разрозненные мертвые картины того мира навсегда останутся для нее лишенными всякого смысла. Именно так и должно быть.

Но что же ответить сейчас на вопрос назойливого пассажира? Она знала, что не будет лгать, а говорить правду не хотелось.

— Это какое-то недоразумение, — поспешно ответила она, пытаясь скрыть замешательство неискренней улыбкой. И не дожидаясь новых вопросов, вышла из бара.

— Так это вы и есть знаменитый Фери Ган? — услышала она позади себя молодой женский голос. — Я представляла вас иным…

Двери бесшумно закрылись, оборвав для Тин разговор в баре. Беспокойство ее росло. А что если этот молодой человек знает о ней не только то, что она была на Желтом Якубе?

Ей захотелось услышать продолжение разговора. Она пыталась подавить в себе это желание, но ноги, казалось, сами несли ее. На пороге своей кабины она снова заколебалась, но только на мгновение.

Вот уже на маленьком экране появилось изображение бара. Несколько пассажиров собралось перед буфетным автоматом. Повернув регулятор стереозвука, Тин услышала голос назойливого молодого человека:

— …тогда я решил полететь на Желтый Якуб. Однако Алла не проведешь. Он раскусил меня уже через несколько минут, даром что я, могу сказать не хвастаясь, обвел вокруг пальца всех его профессиональных церберов. Да это и не удивительно. Алл человек действительно необыкновенный. В области психологии и нейрофизиологии нет гениальнее специалиста. Да, наверное, и не было! Кто с ним не знаком, не может себе представить, что это за человек! Так что, хотя моя поездка на Желтый Якуб и закончилась неудачно, я не жалею. Это стоило пережить!

— А я думал, что вы были у Алла на лечении, — сказал несколько разочарованным тоном пожилой представительный бразилец с черной, прекрасно сохранившейся шевелюрой.

— Этого еще не хватало, — рассмеялся Ган. — Разве я хотя бы слегка напоминаю кандидата в самоубийцы? Я только играл роль пациента, чтобы как можно дальше проникнуть в глубь санатория. Три года я охотился за этой темой. Другие пробовали — безрезультатно. А почему бы и мне не попробовать? Если бы мне повезло, это было бы немалым успехом. Мое наивысшее достижение — я обнаружил лодку Петерса на глубине 10 000 метров — мелочь по сравнению с Желтым Якубом. Однако ничего не поделаешь, не вышло. Я не записал и одного метра пленки. Аппарат у меня отобрали с самого начала. Конечно, в камеру хранения. Кстати, я и так был под непрерывным наблюдением. Едва я сумел пробраться в отделение для выздоравливающих, как меня тут же забрали обратно в центральный корпус. Я даже не успел обмолвиться словом ни с одним из пациентов.

— Но ведь вы только что утверждали, что разговаривали с нашим капитаном, — вмешалась в разговор дочерна загоревшая блондинка с певучим славянским акцентом.

— Я совсем не говорил этого. Просто я видел ее в отделении для выздоравливающих на Желтом Якубе. Она прогуливалась по парку в обществе какого-то мужчины, довольно красивого, но по возрасту годившегося мне, пожалуй, в отцы.

— Она тоже могла бы быть вашей матерью, — рассмеялась девушка.

— Ну и что из этого? — возмутился бразилец. — Зато она такая оригинальная! Я бы сказал — у нее необычная красота.

— Говорят, хирурги Алла — настоящие виртуозы, — несколько язвительно заметила полная, стареющая англичанка.

— Я слышала, что лечение у Алла имеет успех именно благодаря этим хирургическим операциям, — добавила блондинка.

— Сплетни. Вдвойне сплетни, — горячился Ган. — Во-первых, Алл занимается только теми, кто действительно нуждается в его помощи. А о том, нуждается ли кто-то в такой помощи, лучше всего знает он сам. Ни деньги, ни протекция не играют на Желтом Якубе никакой роди. Во-вторых, кандидатов в пациенты не так уж много. И не только потому, что на Желтый Якуб трудно попасть. Прежде всего очень немногие знают, в чем сущность экспериментов, проводимых в институте Алла. Да и это, собственно говоря, все еще эксперименты! О Желтом Якубе ходит много слухов, и трудно разобраться, где правда, а где вымысел. И просто боятся…

— Чего можно бояться? Нет, Ган, вы преувеличиваете, — с недоверием сказала блондинка. — Просто операции Алла еще не модны, вот и все. Когда они войдут в моду, кандидатов будет хоть отбавляй.

— Сомневаюсь, чтобы могло дойти до того.

— А это действительно что-то вроде самоубийства? — спросила англичанка.

— Несомненно, по существу это самоубийство.

— И самоубийства могут войти в моду, — перебила девушка. — Особенно такие.

— Может быть… — кивнул Ган. — Однако не следует все упрощать. Прежде всего, кандидатов в самоубийцы никогда не будет много; а потом, мода должна опираться на конкретные примеры. Ведь основа моды — подражание. Здесь же подражать трудно, поскольку никто не хвастается тем, что был на лечении у Алла. Вот вам пример — наш капитан.

— Она, кажется, по меньшей мере стыдится этого, как раньше стыдились венерических заболеваний, — засмеялась блондинка.

— Скорее — пребывания в психиатрической больнице, — поправил Ган. — Но причины следует искать не только в этом. Такие люди, очевидно, в жизни ощущают страх перед миром, как затерявшиеся в толпе беззащитные дети…

Тин пришло в голову, что она, пожалуй, несправедливо расценила намерения болтливого молодого человека. Вероятно, то, что она сочла нахальством и наглостью, было лишь проявлением непреодолимой любознательности.