Сергей Дмитрюк - чаша огня

Я не выдержал и весело рассмеялся. Юли обиделась.

- Зачем ты смеешься? Ты думаешь, я не права? У-у! Какой ты!

- Старость? - давясь от смеха, спросил я. - Что такое старость в наше время?! По-твоему, я старый? А ведь мне двадцать девять!.. Нет, Юленька, это далеко не старость! Это колыбель, и мы с тобой еще совсем не опытные юнцы! Старость приходит, когда человек больше не может отдавать всего себя любимому делу, служить обществу и людям в полную силу. Когда душа его больше не вторит мелодии молодости. Вот тогда приходит старость и неминуемая смерть, потому что эта жизнь до конца исчерпана, и душе необходимо вновь возродиться в новом теле. Нет, мы с тобой не стары. В нас кипит энергия молодости, и мы полны сил и устремлений! Но когда придет час, и тело начнет дряхлеть, можно будет сделать полную или частичную ревитацию, и ты снова станешь такой же молодой и красивой.

- Омоложение? - Юли оперлась спиной о ствол дерева и шутливо поморщилась. - О, нет! Реставрироваться, как высохшая мумия? Это не для меня! Лучше уж я буду такой вот старой и не красивой, чем отдавать себя в руки врачам-косметологам и энерготерапевтам.

Она замолчала, глядя на меня смеющимися глазами. Я подошел к ней вплотную, склонился над ее лицом, погружаясь взглядом в омут ее глаз.

- Послушай, малыш! Я давно хотел тебя спросить... Что сталось с твоей матерью? Где она? Я никогда не видел в вашем доме ее фотографий.

Несколько секунд Юли молчала. Радость в ее глазах постепенно исчезала. Наконец, она тихо произнесла, потупив взор:

- Не спрашивай меня о ней. Тебе, наверное, покажется это странным, но я не считаю ее своей матерью в полной мере... - Юли отвернулась к озеру, задумчиво погладила корявый ствол ивы.

- Почему? - осторожно спросил я, удивляясь ее словам.

Она посмотрела на меня через плечо и твердо произнесла:

- Я не могу простить ей предательства моего отца!

- Предательства? - еще больше удивился я.

- Да! - Юли резко повернулась ко мне. - Разве нежелание или неумение понять любимого человека, нежелание разделить его надежды и тревоги ни есть предательство?

Она смотрела на меня почти негодующими, жаждущими ответа глазами.

- Может быть, не стоит судить ее так строго? Все-таки, она твоя мать.

Мысленно я уже ругал себя за то, что затеял этот разговор, видимо, очень болезненный для Юли.

- Стоит! - убежденно сказала она. - Именно потому, что она моя мать!

- А ты уверена, что знаешь об их отношениях все? Ведь ты не была с ними каждую минуту. В жизни бывают разные обстоятельства... Мне трудно объяснить тебе это... Жизнь очень сложная штука, особенно в отношениях между мужчиной и женщиной.

- Разве это может служить оправданием, Максим? - дрожащим голосом воскликнула Юли. - Она покинула отца в тот самый момент, когда ему было особенно трудно. Любовь - это, прежде всего стремление сделать счастливым любимого, а не самолюбование и восхваление своих чувств!

Я, молча, посмотрел ей в глаза. В их глубине было мятежно и неспокойно. Что я мог ответить ей? Я толком ничего не знал об отношениях ее отца и матери.

- А сама ты смогла бы пожертвовать собой ради любимого человека?

- Смогла бы! - твердо сказала Юли, глядя мне прямо в глаза. - Я смогу отдать ради тебя свою жизнь, смогу понять тебя, когда никто тебя не поймет, смогу принять тебя таким, каков ты есть! Что бы ни случилось, всегда смогу! Максим, я люблю тебя!

Я обнял ее за плечи, прижал к своей груди. Она покорно замерла, затаив дыхание. Это длилось какие-то мгновения... а может быть, целую вечность? Потом она медленно опустила руки и отступила на шаг. Посмотрела на меня проникновенно и призывно.

- И хватит об этом! Иначе я по-настоящему разозлюсь на тебя, и мы поссоримся, а я не хочу этого!

Я ласково погладил ее по обнаженному плечу.

- Последний вопрос. Можно? Где она сейчас?

- Этого я не знаю... никогда не интересовалась этим. Она рассталась с моим отцом, когда мне было два года и меня только отдали в воспитательную школу.

- И больше ты не встречалась с ней? Она не навещала тебя?

- Нет. Ну, Максим!

Юли болезненно поморщилась.

- Хорошо, больше не буду.

Несколько секунд мы молчали. Наконец, Юли призывно посмотрела на меня. Брови ее еще немного хмурились.

- Пойдем куда-нибудь, - попросила она, оглядываясь по сторонам и зябко поводя плечами. - Ты знаешь, я, кажется, уже проголодалась.

Мы вернулись назад, к лодочной станции. Здесь на обширной площадке открытой небу и ветру, в тени легких, овальных в сечении колонн, ряды которых отгораживали площадку от парка, были расставлены небольшие круглые столики и плетеные кресла. С противоположной стороны мраморные ступени лестницы спускались к спокойной воде озера. Немногочисленные посетители, в основном молодые пары, как и мы, негромко беседовали между собой, потягивая из высоких бокалов искрящиеся на солнце напитки.

Мы с Юли выбрали столик невдалеке от лестницы. Здесь было меньше тени, но от воды шла приятная прохлада. Барашки мелких волн омывали мрамор нижних ступеней, едва слышно шелестя о камень. Внизу, на ровной глади озера, разноцветными бабочками порхали паруса яхт. Крохотные суденышки скользили по воде, выписывая причудливые узоры. Я посмотрел на Юли.

- Что будешь есть-пить?

Она поудобнее уселась в мягком кресле, поставила локти на стол, обхватив ладонями щеки. Задорно посмотрела на меня.

- Знаешь, я бы съела сейчас что-нибудь такое эдакое! Необычное и очень вкусное.

Я небрежно пожал плечами: желание дамы для настоящего мужчины было законом. Бегло осмотрев перечень блюд на крохотном экране информатора, услужливо появившемся в центре стола, я выбрал самое, на мой взгляд, экзотическое из имевшихся в распоряжении местной кухни. Это была фруктовая запеканка из плодов, привезенных с Терры, заправленная взбитыми сливками и горьким шоколадом.

Когда в отверстие, образовавшееся на месте исчезнувшего экрана, робот-манипулятор подал два изящных металлических блюда, на которых золотисто блестели пирамидки из кусочков фруктов, слоеные сливками и шоколадом, Юли радостно захлопала в ладоши. Вслед за блюдами появились два бокала с искрящейся голубоватой жидкостью.

Осторожно, словно боясь испортить это удивительное творение кулинарного искусства, Юли взяла маленькой ложечкой небольшой кусочек запеканки, и поднесла его ко рту. Через секунду она зажмурилась от удовольствия.

- О! Замечательно! Ты просто волшебник, Максим!

Глаза ее искрились так же, как сок в прозрачных запотевших бокалах. Я улыбнулся ей.

- Волшебник вовсе не я, а здешние кулинары!

- Это просто прелесть, что такое! Попробуй скорее! Я просто язык проглотила от удовольствия! - не унималась она.