Флойд Уоллес - Космический госпиталь (сборник)

— Меня видел Уоринг… — прервал его О’Мара.

Какстон пристально посмотрел на него. Выражение сдержанной ярости на лице начальника участка сменилось гримасой брезгливого презрения. О’Мара вдруг ощутил, что лицо у него начинает гореть.

— Ах вот как, Уоринг… — без всякого выражения протянул Какстон. — Ну, что ж, ловко придумано. Все знают, что вы вечно издевались над беднягой Уорингом, донимали его и насмехались над его беспомощностью до такой степени, что он вас наверняка должен возненавидеть. И, разумеется, судьи подумают, что, даже если он вас и видел, он будет держать язык за зубами. А если он ничего не видел, они все равно решат, что он видел, но нарочно держит язык за зубами.

Он круто повернулся и зашагал к шлюзу. Уже переступив порог внутренней двери, он обернулся:

— И запомните, О’Мара: если малышу из-за вас станет плохо, если вообще с ним хоть что-нибудь случится, Мониторам не удастся с вами даже побеседовать, понятно?

Намек ясен, со злостью подумал О’Мара, когда Какстон ушел; отныне он обречен делить свою каюту с этим пятисоткилограммовым одушевленным танком. И ведь все знают, что выпустить худларианина в космос все равно, что собаку на ночь отвязать: ему это абсолютно ничем не грозит. Но увы, О’Мара имел дело с простыми, бесхитростными, сверхсентиментальными и весьма решительными людьми — монтажниками космических конструкций.

Шесть месяцев назад, поступив на работу в Проект, О’Мара обнаружил, что ему снова предстоит заниматься делом, которое, хоть и было важным само по себе, не приносило ему никакого удовлетворения и не требовало от него всего того, что он мог дать. С момента окончания школы вся его жизнь представляла собой сплошную цепь подобных разочарований. Кадровики никак не могли поверить, что молодой парень с грубым квадратным лицом и плечищами, на которых голова казалась слишком маленькой, способен интересоваться всякими тонкостями вроде психологии или электроники. О’Мара кинулся в космос в надежде, что хоть там дело обстоит иначе, — но не тут-то было. Хоть он неизменно пытался в любом разговоре блеснуть перед собеседниками своими и в самом деле недюжинными познаниями, они, как правило, бывали настолько зачарованы его атлетическим телосложением, что им и в голову не приходило еще вслушиваться в то, что он гово­рил. В итоге на его анкетах неизменно появлялась резолюция: “К использованию на работах, требующих продолжительных физических усилий”.

Приступив к работе, О’Мара задался целью заработать здесь дурную славу. В результате его жизнь можно было назвать какой угодно, только не скучной. Но сейчас он подумал, что лучше бы он меньше преуспевал в своих усилиях оттолкнуть всех от себя.

Сейчас он больше всего нуждался в друзьях, а друзей у него здесь не было.

Запах худларианской пищи — резкий, всепроникающий — заставил О’Мару обратиться от мрачного прошлого к еще менее радужному настоящему. Следовало что-то предпринять, и побыстрее. О’Мара поспешно облачился в легкий скафандр и бросился к шлюзу.

II

Каюта О’Мары располагалась в небольшой подсекции, которой со временем предстояло превратиться в операционную хирургическую палату и подсобные помещения секции, предназначенной для низкогравитационных существ класса МСВК. Для удобства жильца две небольшие комнатки и соединявший их коридорчик находились под давлением и были снабжены системой искусственной гравитации; остальные помещения не имели ни воздуха, ни гравитации. О’Мара плыл по коротким коридорам, открывавшимся прямо в космическую пустоту, заглядывая по пути в крохотные угловые ниши, которые были слишком малы, чтобы вместить малыша, либо тоже открывались в пустоту. О’Мара оттолкнулся от одной из ребристых стен своего крохотного владения и огляделся по сторонам.

Над ним, под ним и вокруг него на протяжении доброго десятка миль плавали в пустоте части будущего Госпиталя, не видимые во мраке, если не считать ярких голубых сигнальных огней, установленных на них, чтобы обезопасить движение ракет в этой зоне. “Словно стоишь в самом центре шарового звездного скопления”, — подумал О’Мара. Зрелище было довольно впечатляющее для человека, расположенного им любоваться. О’Мара не был расположен, ибо на многих из этих подсекций дежурили лучевые операторы, в задачу которых входило разводить секции, если им грозило столкновение. Эти люди могли заметить и сообщить потом Какстону, что О’Мара выводил своего малыша наружу — хотя бы только для кормления.

Нет, видимо, остается только заткнуть нос, с отвращением подумал он, поворачивая назад.

В шлюзе его приветствовал рев, напоминавший сигнал небольшой пароходной сирены. Детеныш издавал протяжные, резкие звуки через определенные промежутки времени, достаточные для того, чтобы с содроганием дожидаться очередного вопля. При ближайшем рассмотрении на шкуре, покрытой коркой пищи, обнаружились пролысины, которые позволяли заключить, что его дорогое дитя снова проголодалось. О’Мара отправился за распылителем.

Когда он обработал уже почти три квадратных метра поверхности малыша, в каюту вошел доктор Пеллинг.

Главный врач Проекта снял шлем и перчатки, размял пальцы и проворчал:

— Говорят, вы повредили ногу. Давайте-ка поглядим.

Пеллинг был предельно любезен, но он помогал не столько из дружеских побуждений, сколько из чувства долга. Голос его звучал сдержанно:

— Сильные ушибы, несколько растянутых сухожилий, вот и все — счастливо отделались. Отдых, покой. Я дам вам мазь для втираний. Вы что, решили перекрасить стены?

— Как? — начал было О’Мара и тут же увидел, куда смотрит Пеллинг. — Нет, это питательная смесь. Мерзкая тварь носится по каюте, пока я ее поливаю. Кстати, раз уж речь зашла об этом, не можете ли вы мне сказать…

— Нет, не могу, — прервал Пеллинг. — У меня голова забита болезнями и лекарствами для моих соотечественников, где уж мне втискивать туда еще мнемограммы класса ФРОБ! Впрочем, это существа крепкие — с ними вообще ничего не может случиться! — Он втянул носом воздух и скорчил гримасу. — Почему бы вам не держать его снаружи?

— Некоторые люди чересчур мягкосердечны, — с горечью ответил О’Мара. — Когда они видят, как котят берут за шиворот, их сердца содрогаются от такой явной жестокости.

— Угм… — почти сочувственно промычал Пеллинг. — Ну, что ж, дело ваше. Я загляну к вам через пару недель.

— Постойте! — умоляюще воскликнул О’Мара, ковыляя за доктором в одной натянутой штанине — другая, пустая, хлопала по бедру. — А если что-нибудь случится? Ведь должны же быть какие-то указания, как их обхаживать и кормить, этих ФРОБов, ну хоть самые простые указания! Не оставите же вы меня с этим… с этим…