Сергей Синякин - Лебеди Кассиды (сборник)

В дверях Строгое оглянулся. Маленький японец стоял у раскрытого окна и молча смотрел в небо, по которому медленно и вальяжно плыли длинные льдинистые облака.

В зале собралась вся экспертная группа. Среди сидящих мощной фигурой выделялся Зеньковский.

Около него сидело несколько уконовцев. Строгое сел и осведомился:

— Это что — театр капитана Худова?

— Минуточку, — отозвался из аппаратной спейсер. — Чудес не бывает. Рано или поздно все объяснится. Это я вам обещаю, как грубый материалист.

— Желательно пораньше, — сварливо сказал Савельев, оправдывая прилепившееся к нему на Кассиде прозвище Дед.

Сумерки в зале сгустились. Появилось изображение рубки, и второй пилот, поднявшись навстречу Худову, торопливо пояснил:

— Десять минут назад локаторы крейсера засекли группу точечных объектов, идущих перпендикулярно плоскости эклиптики в сфере притяжения Теллура. По расчетам мы врежемся в эту группу через двадцать минут. Маневрировать поздно, а СВР для уничтожения объектов может быть применено только командиром или по его прямому указанию.

— Правильно, — одобрил Худов. — Происхождение объектов установили?

— Судя по всему, это группа метеоров.

— Замеры! — Худов плюхнулся в кресло. — Замеры делайте каждые пять минут, а по мере приближения сократите интервалы до минуты.

— Понял, Мастер! — молодцевато сказал второй пилот.

— Готовь первый замер, — приказал Худов. Второй пилот издал изумленное восклицание. Сейчас было забавно наблюдать за выражением его лица.

— Что там у тебя? — голос капитана Худова был недовольным.

— Ерунда какая-то, — отозвался второй пилот. — Угроза столкновения миновала. Объекты изменили направление полета.

— Считать надо было лучше!

— Но ведь угроза-то была? — возразил второй пилот. — Смотри, два тридцать одна собственного времени. По курсу с отклонением до двух тысячных группа из семи объектов, следующих перпендикулярно плоскости планетной эклиптики… Предполагаемые размеры… Возможность маневрирования… Все правильно!

— Что правильно? — раздраженно спросил Худов.

— Должны были столкнуться.

— Должны, а не столкнулись! Лично меня это радует, а не огорчает. Съемку вели?

— Конечно.

— Материалы — на обработку, — приказал командир крейсера.

Экран погас. Присутствующие недоуменно переглядывались.

— Кажется, оператора пора бить, — сказал Зеньковский.

— Минуточку, — тут же отозвался из аппаратной Худов. — Белочку вы получили, а сейчас будет вам и свисток.

В зале стало совсем темно, и людей окружили яркие, не замутненные атмосферой звезды. Внизу, где-то под ногами, зеленовато светился диск Теллура. Перед сидящими в зале вспыхнуло семь слабых звездочек. Звездочки начали стремительно расти и вскоре превратились в усеченные серебристые конусы.

— Даю максимальное увеличение, — несколько торжественно сказал Худов.

Серебристый усеченный конус стал расти, и люди увидели коротко выдвинутые крылья и втянутую в туловище голову с оранжевым глазом на темени.

— Лебеди! — изумленно выкрикнул кто-то из сидящих в зале.

Изображение застыло.

— Лебеди, — довольно согласился командир крейсера «Саматлор».

Все мы были ошеломлены.

Лебеди в глубоком космосе! Это было неожиданностью.

— Какая скорость? — спросил Зеньковский.

— Десятая световой, — не без удовольствия сообщил Худов. — Но и это еще не все. Локационная станция сопровождала объекты до границ визирования. На тридцатой минуте наблюдения Лебеди резко увеличили скорость полета до восьми десятых световой и нарушили континиум Пространство-Время, совершив Р-прокол.

Все молча переваривали услышанное.

Существа, способные перемещаться в варьируемом пространстве! Это ломало все наши представления о Симбиотах. Мы взялись за изучение архивов станций Космонаблюдения. Неожиданно выяснилось удивительное: СКАНы зарегистрировали около семи тысяч Стай от семи до двадцати птиц в каждой. Разумеется, что птицами мы называли Лебедей по привычке. Удалось установить направление их полета. Стаи двигались к скоплению Арка.

— Это не вымирание, — решительно сказал я. — Симбиоты покидают родную планету.

— Родную ли? — усомнился Строгов.

— Вы думаете иначе?

— Факты убеждают. Кассида открыта в 2264 году. Колонизация ее начата в 2278-м. За этот период не было отмечено ни одного поселения Симбиотов. Первые гнездовья зарегистрированы лишь в 2292 году…

— Неизученная планета, — пожал плечами Зеньковский.

— Неизученная, — согласился инспектор. — Но и Прыгуны наблюдались на Кассиде лишь с 2292 года. Думаю, что Симбиоты прибыли на Кассиду позже землян и теперь, убедившись в том, что место занято, покидают планету.

— Вилами по воде, — насмешливо бросил невысокий плотный заместитель Зеньковского. Он обычно был молчалив, как тень, и я даже не сразу вспомнил его фамилию — Щуряк.

— Может быть, — сказал Строгов спокойно. — Мое предположение, что через два-три месяца на Кассиде не останется ни одного Симбиота. Они улетают.

— Вы полагаете, что контакт с ними невозможен?

— Это не я так полагаю, это Симбиоты так уже решили для себя.

— Кто? Прыгуны или Лебеди?

— Боюсь, что их межвидовые отношения навсегда останутся загадкой, — задумчиво сказал инспектор.

— А как же Ашкенази? — спросил Щуряк. Все замолчали.

— Мы не можем бросить его в беде! — настойчиво продолжил заместитель Зеньковского. — Это предательство!

— Спасая Ашкенази, мы, скорее всего, его погубим, — негромко вступил в разговор Дебюсси. — И может быть, не только его. Альберт попытался вступить с Симбиотами в контакт и предпосылки к контакту создал умышленно жестоко. При этом он ошибся в расчетах. Он вошел в симбиотическое содружество, но контакта не произошло. Человек оказался включенным в содружество ценой потери индивидуальности. Внешне он остается человеком, но нет главного — внутреннего содержания. Человека уже нет, есть единица симбиотического содружества. Спасая Ашкенази, мы, возможно, погубим всю симбиотическую группу. Он уже не человек, а часть качественно иного разума…

— Это звучит спорно, — возразил Щуряк. — Я считаю, что мы обязаны ему помочь!

— Благими намерениями… — устало сказал Отрогов. — Работы по подготовке к эвакуации мы законсервируем. Надо сообщить об этом Большому Папе. Я думаю, это его обрадует. Поймите, Вацлав, — он повернулся к уконовцу. — Мы имеем дело с чужими. Мы должны быть осторожными в действиях. Достаточно того, что мы уже успели натворить.