Кристофер Сташефф - Чародей поневоле (пер. В.М.Федоров)
Чтобы радиоимпульс, включающий механизм проекции, мог быть очень-очень маленьким, невозможным для обнаружения за пределами прямой линии между передающей и принимающей антеннами.
Так что если хочешь найти передающую антенну, просто смотри вдоль оси приемной.
И глядя вдоль этой линии и давая поправку на параллакс, он оказался глядящим прямо на гниющую базальтовую кучу Дома Хлодвига.
С миг он просто смотрел, ошарашенный. Так значит, в конце концов это устроили не советники.
Затем он вспомнил дюрерову попытку отравления за завтраком и поправился; это были не все время советники.
И если поразмыслить над этим, выкинуть тот фокус с жаровней было намного легче слуге, чем советнику.
Из этих размышлений его вывели довольно внезапно: руки Большого Тома задрожали на его голенях.
Черт возьми, я вешу не так уж много, подумал он; но еще думая об этом, уже лез обратно.
Ему подумалось, что он услышал вздох облегчения, когда Большой Том втянул его.
Род поднялся и повернулся. По лицу Большого Тома струился пот, кожа его выглядела весьма похожей на грязную воду после мытья посуды, а нижняя губа у него дрожала, когда он с шумом глубоко втянул в себя воздух.
Род долгий миг смотрел в глаза великану, ничего не говоря, затем пробормотал:
— Спасибо.
Том еще с миг выдерживал взгляд Рода, а потом отвернулся.
Род зашагал рядом с ним.
Они были на полпути обратно к лестнице, прежде чем Большой Том произнес:
— И ты знаешь, кто послал эти чары, мастер?
Род кивнул.
— Дом Хлодвига.
— Почему же ты не уничтожил их?
Род пожал плечами.
— Это хорошее предупреждение, что королева в опасности, если опять появится баньши.
— Тогда кому же ты скажешь о них?
Род посмотрел на звезды.
— Своему коню, — медленно ответил он.
— Коню? — нахмурился Большой Том.
— Да, своему коню. И никому более, пока не вычислю, за кого именно стоит Туан Логайр: за королеву или против нее.
— А. — Большой Том, казалось, счел это достаточным объяснением.
Род резко поднял свою оценку статуса Большого Тома. Очевидно, этот человек знал о том, что здесь происходит, куда основательнее Рода.
Большой Том молчал, пока они не дошли до лестницы.
— Ты был на волоске от смерти этой ночью, мастер.
— О, я этого не думаю. — Род сложил руки на груди и прислонился к стене. — Это был всего лишь ложный баньши, он не мог причинить нам вреда. А даже будь он настоящий, я знаю заклинание, которое избавило бы нас от чего.
— Я говорю не о баньши, мастер.
— Я знаю. — Род посмотрел Тому прямо в глаза.
Затем он повернулся и принялся спускаться по лестнице.
Он прошел шесть ступенек, прежде чем сообразил, что Большой Том не следует за ним.
Он оглянулся через плечо: Том глазел ему вслед, разинув рот от потрясения.
Затем рот закрылся, лицо застыло.
— Ты знал свою опасность, мастер?
— Знал.
Том очень медленно кивнул. Затем он опустил взгляд на ступеньки и пошел вниз.
— Мастер, — произнес он после первой лестничной площадки. — Ты либо наихрабрейший человек, либо величайший дурак, каких я когда-либо встречал.
— Вероятно, и то и другое, — сострил Род, не сводя глаз с освещенных пламенем факелов ступенек лестницы.
— Тебе следовало бы убить меня, когда ты впервые догадался. — В голосе Тома звучала резкость.
Род без слов покачал головой.
— Почему же нет? — рявкнул Том.
Род запрокинул голову и вздохнул.
— Давным-давно, Том, и далеко-предалеко… Господи! Как предалеко!
— Сейчас не время для сказок!
— Это не сказка. Это легенда и — кто знает? — возможно, быль. Один король по имени Хидэеси правил страной, называемой Япония; а величайшего герцога в той стране звали Иэясу[18].
— И герцог желал стать королем.
— Я вижу, ты знаком с основной техникой. Но Хидэеси не хотел убивать Иэясу.
— Он был дурак, — пробурчал Том.
— Нет, он нуждался в поддержке Иэясу. Поэтому он пригласил Иэясу прогуляться с ним по саду — только они двое, одни.
Том остановился, повернулся, оглядев Рода. Глаза его сверкнули в свете факелов.
— И они подрались.
Род покачал головой.
— Хидэеси сказал, что он становится стар и слаб, и попросил Иэясу понести ему меч.
Том выкатил глаза.
Затем его язык быстро прошелся по зубам. Он сглотнул и кивнул:
— Да. И что случилось?
— Ничего. Они поговорили, а потом Иэясу снова отдал меч Хидэеси, и они вернулись в замок.
— И?
— И Иэясу был верен, пока старик не умер.
Глаза Большого Тома не мигали, он мог сойти за деревянного.
Затем он кивнул, сомкнув губы.
— Рассчитанный риск.
— Весьма напыщенный язык для крестьянина.
Том зарычал и отвернулся. Род постоял, с миг глядя ему вслед. Затем улыбнулся и отправился за ним.
Они почти вернулись в караулку, когда Том положил руку Роду на плечо. Род повернулся лицом к нему.
— Что ты? — прорычал Том.
Род улыбнулся краем рта.
— Ты имеешь в виду, на кого я работаю? Только на себя, Большой Том.
— Нет, — покачал головой Том. — Я этому не верю. Но я спрашиваю не об этом.
— Вот как? — поднял бровь Род.
— Вот так. Я имею в виду, что ты есть, ты, личность, что ты за человек?
— Во мне нет ничего столь уж странного, — нахмурился Род.
— Нет, есть. Ты не убьешь крестьянина между делом.
— Вот как? — уставился на него Род и поджал губы. — Это столь неординарно?
— Само собой разумеется. И ты вступишь в бой за своего слугу. И доверяешь ему. И говоришь с ним, а не просто приказываешь. Что ты, Род Гэллоуглас?
Род покачал головой и развел руками в замешательстве, глухо рассмеявшись.
— Человек. Просто человек.
Том долгий миг глядел ему в глаза.
— Да. Это так, — произнес он. — Я получил ответ.
Он повернулся к двери караульной и распахнул ее.
— Мастер Гэллоуглас, — сказал паж. — Тебя зовет королева.
Одно из величайших и наименее дорогих сокровищ жизни — это заря. Мир лежит, дожидаясь солнца, освещенный пылающим небом, холодный и свежий, заполненный переливами птичьего пения.
Большой Том сделал один долгий, глубокий вздох утреннего воздуха, наполнив свои легкие невинностью, которой никогда не знал.
— Эх, мастер! — крикнул он через плечо. — Вот этот мир — для человека!
Род ответил слабой улыбкой, когда Большой Том отвернулся и поскакал впереди Рода, торжествующе и со смаком напевая, хотя и несколько не в тон.
К несчастью, Род не был в состоянии оценить эстетическое качество рассвета, имея около трех часов сна за последние сорок восемь часов.
И потом, также, была еще и Катарина.
Беседа была краткой и кислой. Она приняла его в палате аудиенций, но не отводила глаз от огня, ни разу не взглянула на него. Лицо ее было холодным, губы плотно сжаты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});