Игорь Росоховатский - Ураган (сборник)

«Где же находится копилка?» — спросил Петр.

«Вокруг тебя, как черепная коробка вокруг мозга. Но достаточно вопросов! Почему ты, частица, требуешь ответов от целого?»

«Я — мыслящая частица.»

«Ты — дерзкая, упрямая частица. Но во мне ты нашел свой покой. Ибо во мне ты — частица из частиц, равноценная другим, такая же, как другие, как стены и крыша, которые защищают тебя, как мох и плесень, готовящие для тебя пищу…»

«Вот и ответ на загадку планеты, — думает Петр. — Не «аборигены в пещерах», а «аборигены-пещеры». Подобие кораллового рифа — симбиоз различных существ. И я включен в это содружество, как клетка в организм. Более того, я стал мозгом организма, мозгом пещеры. Не к этому ли стремится человечество? Не мечтает ли оно стать мозгом гигантской пещеры, называемой Вселенная? Чем же я недоволен?»

Он чувствовал, что эти мысли не полностью принадлежат ему. Что-то постоянно вторгалось в его мозг, пыталось направить его работу. Может быть, оно желало счастья ему, но чужого счастья.

«Опять ты упрямишься? — раздался ласковый голос. — Брось это. Единый организм, частицей которого ты стал, отторгнет тебя, извергнет в неустойчивость, в пасть смерти. Помнишь ураган, сметающий все на своем пути? Может быть, ты хочешь испытать его силу? Ага, испугался! Ну вот, перестань бунтовать, смирись…»

Нечто огромное и темное, мягкое и усыпляющее надвинулось на Петра, стало уговаривать: «У тебя есть теперь все, что нужно. Это я накормила и напоила тебя, удовлетворила твои желания. Это я помогла тебе вернуть то, что не возвращается. Я — это ты, и больше, чем ты, — твой Дом, уютный домик, надежный домишко, несокрушимый домище…»

Пахло травой и сыростью. Он забыл о поисках и метаниях. Он стал простым, как трава, как мох, покрывающий стены, как плесень. Он стал бесполым существом, не знающим даже ревности…

Им овладело состояние полной удовлетворенности. Только одно совсем крохотное, как булавка, воспоминание иногда колола его: когда-то он сидел на коленях бабушки, и она говорила: «Молнией убить может…» А что было перед этим? Перед этим? Перед этим?..

Петр опустился на ложе. На его губах бродила блаженная улыбка. Дом давал ему радость, счастье, покой. Дом служил ему. И он служил своему Дому. Он и Дом — одно целое. Он и Дом, и все, что в нем находится: дрожжи, живущие во мху; плесень, покрывающая стены; бактерии, населяющие растения. Даже кристаллы камня. Он — в них, они — в нем. Полная гармония…

Где-то бродят бури, мечутся бедные существа, ищут что-то. Суета сует… А здесь — блаженство, благодать…

Слабая приятная пульсация…

Тепло…

Покой…

И вдруг, как удар током: Тревога! Тревога!

Непосредственно в мозгу: Тревога! Опасность!

Он вскочил. Рука нащупала оружие.

«Смотри, вот там — враг. Приближается. Страшный, неведомый. Нет, в нем есть что-то знакомое. Он похож на… Стоп! Тебе незачем вспоминать, на кого он похож. Главное, что ты знаешь, как поразить его, сделать неподвижным и неопасным. Стреляй отсюда, из укрытия, из своего Дома. Не выходи!»

Петр не соглашался с Голосом, даже отрицательно замотал головой. Нет, таи должен выйти. Только так он сможет распознать врага.

«Зачем тебе это нужно? Достаточно того, что ты знаешь: это — враг. Убей его!»

Он почувствовал, что не может сопротивляться приказу, волне ненависти, бушующей в нем, заполнившем его всего, паутине, опутавшей его волю. И тогда он схватился за тоненькую ниточку, блеснувшую в паутине. Ладно, он подчинится, он убьет врага. Но убьет не из лучемета. Он внесет самый весомый вклад в Копилку, покажет, как убивали на Земле в древние времена. Он не может этого просто вспомнить, ведь сам никогда не убивая голыми руками и клыками. Но в его организме, в наследственной памяти зверя, каким был его предок, наверняка хранится запись. Стоит только начать действовать, и она сама заговорит, расшифруется в действии. Он, Петр, не применит лучемет, а пустит в ход руки и зубы. О, когда хрустнут кости врага, когда он увидит дымящуюся кровь, только тогда Копилка узнает настоящую радость победы!

Он почувствовал, что уловка удалась. Голос, запрещающий выходить, стал глуше.

Петр вылез из пещеры и угрожающе зарычал, ожидая услыхать в ответ рычание врага и определить по его громкости и свирепости силу противника.

Но враг не зарычал в ответ, а отступил, изготовившись к бою.

Петр прыгнул к нему, враг сделал маневр — и отрезал путь к пещере. Его движения были знакомы, Петр знал: сейчас произойдет страшное. И чтобы этого не произошло, он вскинул лучемет…

ПОИСКИ

Радиоштурман Бен — его еще называли Бен Радио, Бен Антенна и Добрый Бен — взглянул на часы и послал сигнал на корабль: «У меня все в порядке, продолжаю поиски». Прошло уже почти шестнадцать часов, а он не отыскал даже следов командира. Штурману было известно, что Петр направлялся к озеру, замеченному при посадке. Космонавтам удалось рассмотреть, что берега озера покрывали темные пятна растительности. Ее и собирался исследовать Петр.

Особых возражений против его похода не было. Космонавты к тому времени уже вобрали некоторую информацию о планете; до озера было недалеко. Ничто не предвещало опасности. Если бы только не предупреждение о космическом архиве! Но оно могло возникнуть в результате любой из трех ошибок: искажение при посылке сообщения, неточность при приеме, неправильная расшифровка. Во всяком случае приборы на корабле и на зондах-разведчиках были достаточно чувствительными, но они не обнаружили абсолютно ничего, что бы подтверждало предупреждение из архива. Вывод был один: на планете нет существ, которые могли бы представить угрозу для землян. Из крупных животных здесь встречались только удавы.

Бен дошел уже до того места, с которого в последний раз был получен сигнал от Петра. Он исследовал небольшое плато и наконец-то наткнулся на следы командира — клочок пластиковой обертки от шоколада с орехами — любимого лакомства Петра.

Бен тщательно осмотрел расщелину между камнями, около которой нашел пластик. Вскоре он обнаружил куст антисирени с обломанными ветками. А вот и вывернутый камень, обросший скользким мхом. Похоже, что Петр поскользнулся здесь и упал. Скорее всего, он падал на правый бок, иначе камень был бы вывернут в другую сторону. А на правом боку — рация.

Конечно, Бен понимал, что все эти его заключения могут оказаться ложными, если хоть одно наблюдение истолковано неправильно. Он просто разрабатывал оптимистический вариант ситуации, при котором Петр не послал сообщения на корабль только потому, что повредил рацию. Если поломка была серьезной, то вряд ли Петр сумел ее устранить. Бен не раз удивлялся нелюбви Петра к технике: он хорошо знал в ней только то, что ему, как командиру, нельзя было не знать.