Алекс Карр - 1-книга. Весна на Галане

Шхуна была ровно пятидесяти семи метров в длину и могла вместить в свои трюмы достаточно большое, по галанским меркам, количество самых различных грузов. Но клянусь Вечными Льдами Варкена, единственные грузы, которые могли быть достойны этого прекрасного судна, это изысканные благовония, редкостные пряности, бесценные меха, драгоценные украшения, дорогие ткани или мои дорканские мечи. Это было самое совершенное парусное судно, которое мне доводилось только видеть во всей галактике и я вовсе не грешу против истины. Мне действительно никогда не доводилось видеть судна более красивого, чем "Южная принцесса".

Борта шхуны, обшитые красным деревом и покрытые лаком, маслянисто блестели на солнце. Ниже белоснежной ватерлинии днище было покрыто листами меди и было свободно от ракушек и водорослей, что обещало хороший ход. Высокие мачты этого корабля были выкрашены масляной краской в серебристо-белый цвет, а весь бегущий и стоящий такелаж имел сочный, темно-синий цвет. Все металлические детали были надраены до огненного блеска, палуба была вымыта так чисто, что проведи ты по ней только что выстиранным и отглаженным носовым платком, то скорее рискуешь испачкать палубу, нежели платок. Вся шхуна от юта до кормы, и от трюмов до клотика была чисто прибрана и содержалась в идеальном порядке. Так что уж если нам выпало идти к моему острову морем, то лучше всего это было сделать именно на таком изумительном и быстроходном судне.

Капитан Милз выделил нам на борту "Южной принцессы" отличную просторную каюту, расположенную в надстройке возле грот-мачты, которая должна была дать нам укрытие от дождя и ветра на ближайшие две недели. Именно столько времени должно было занять наше плавание до острова Равелнаштарам. Помимо удобной, можно даже сказать роскошной, каюты капитан Милз любезно предложил нам обедать и ужинать в кают-компании вместе с ним и другими офицерами его корабля. По моему, кают-компания "Южной принцессы" вполне достойна занять место в любом художественном музее галактики, как настоящее произведение искусства, настолько хорош был ее интерьер, исполненный галанскими корабелами так изысканно, словно он был предназначен для самого императора Роантира.

Кроме своего общества и общества господ офицеров за обеденным столом, капитан Редрик Милз предложил нам пользоваться своей библиотекой, подобранной с хорошим вкусом и содержащей немало великолепных книг, поскольку каких-либо других развлечений для пассажиров на борту шхуны не было предусмотрено. Зато я сам придумал отличное развлечение для Реда Милза, когда втравил его в тренировки с новыми мечами. Он оказался, не в пример Нейзеру, куда более толковым учеником и вскоре уже мог фехтовать сразу двумя мечами. Когда мы стали проводить с ним спарринг бои, поглазеть на это собирались все матросы, свободные от вахты. Нейзер же смотрел на наши упражнения свысока и, похоже, не собирался тратить времени на такие пустяки, предпочитая им очередной томик стихов Ронбальда Зайнура.

Зато теперь у Нейзера теперь появилось время для чтения, а у меня возможность изредка беседовать с ним. Любимым местом Нейзера был укромный уголок на юте, он обычно предавался чтению, так быстро полюбившейся ему, галанской поэзии. Там, сидя в импровизированном шезлонге, сложенном из бухты каната и пары тюков с сеном, припасенных для нескольких десятков мелких домашних животных, которые были взяты на борт "Южной принцессы" специально для того, чтобы разнообразить наш стол, он проводил чуть ли не все дни напролет. Именно там, как-то раз, я и нашел своего стажера, когда мне, вдруг, вздумалось приоткрыть ему некоторые из своих профессиональных секретов.

Матросам не было никакого дела до наших неторопливых бесед, лишь бы мы были у них всегда на виду, чтобы вовремя предупредить нас в случае надвигающейся опасности, представленной в это время года частыми шквалами. Поэтому я мог спокойно болтать с Нейзером на любые темы и при этом быть уверенным в том, что никто не обратит внимания на то обстоятельство, что пассажиры "Южной принцессы" разговаривают на странном, непонятном и, явно, не галанском, языке. До того дня мы разговаривали с ним, как правило, о галанской поэзии, которую я ставлю выше любой другой по многим причинам. В частности и потому, что галикири очень красивый, ясный и мелодичный язык, обладающий великолепной палитрой слов, способных описать всё что угодно, но более всего подходящий именно для стихосложения.

Открыв люк трюма, я зацепил стальным крюком еще один тюк сена, вытащил его на палубу и устроил себе относительно удобное сиденье. До обеда было еще довольно далеко и потому корзинка со снедью, взятой мною с камбуза, да, несколько бутылок легкого галанского вина к ней, показалась мне превосходным дополнением к нашему предстоящему разговору. Нейзер, не отрываясь от томика стихов Ронбальда Зайнура, самого величайшего из всех, ныне живущих, поэтов Галана, а возможно и всей галактики, протянул руку за большим бутербродом с солониной и принялся задумчиво его жевать, запивая вином, отхлебывая его прямо из горлышка бутылки, хотя кубок для вина я поставил рядом с ним на палубу. Свой разговор я начал хитро, не с прямого вопроса или утверждения, а несколько издалека.

– Ну, что же, Нейзер, как я это вижу, вы уже полностью освоились на Галане. Похоже, что этот прекрасный, юный мир, как нельзя лучше подходит вашей тонкой, романтической и мечтательной натуре?

– Угу… – Рассеянно кивнул мне в ответ головой Нейзер и мизинцем перевернул страницу своей книги.

Нейзер сидел передо мной в свободной, раскованной позе, пристроив книгу на колене. Он был одет в просторную, кремовую рубаху, пошитую из самого тонкого галанского шелка и короткие, темно-коричневые штаны дорогого сукна, отличной арвонской выделки. Не смотря на то, что он сидел босиком и без традиционных для галанского дворянина перчаток, это вовсе не создавало впечатление нищеты, потому что на пальцах у него было надето с полдюжины красивых золотых перстней с большими драгоценными камнями великолепной огранки, а на запястьях красовались массивные, широкие золотые браслеты с прекрасной гравировкой, блестящие на ярком, экваториальном солнце. Как раз тот самый вид, который он, как-то в нашем разговоре на борту "Молнии", столь безапелляционно поставил мне в вину. Глядя на него в упор я не выдержал и ехидно поддел этого франта:

– Нейзер, ну, и как вы себя чувствуете в роли Бога?

Нейзер оторвался от книги, поднял голову и недоуменно нахмурил брови. На его лице не было выражено гнева или досады. Он просто глянул на меня озабоченно и после недолгой паузы смущённо заулыбался и ответил мне с обескураживающей бесхитростностью и извиняющимся голосом: