Майкл Крайтон - Штамм «Андромеда»

– Да ну?

– Еще как! В больнице мне снадобье сунули, вроде молока. Глотать велели понемногу раз сто на день. Противное, вроде мела на вкус… Но я нашел кое-что получше.

– Что же это вы нашли?

– Аспирин, — торжествующе сказал Джексон.

– Аспирин?

– Ну да. Помогает — будь здоров.

– Сколько же аспирина вы принимали?

– Да прилично, особенно в последнее время. Бывало, что и пузырек в день. Знаешь, его в таких пузыречках продают…

Холл кивнул. Вот вам и разгадка повышенной кислотности. Аспирин — это же ацетилсалициловая кислота, и если принимать его в таких количествах, кислотность просто не может не повыситься. Но, с другой стороны, аспирин раздражает слизистую желудка и способен лишь усилить кровотечение…

– А вам никто не говорил, что от аспирина кровь пойдет сильнее?

– А как же, говорили. Только я на это без внимания. Потому что боли-то снимает. Особенно если еще глотнешь «Стерно»… — Чего-чего?

– «Стерно». Ну, цеженка…

Холл ничего не понимал.

– Денатурат. Процедишь его сквозь тряпочку и пьешь…

– Так вы еще и денатурат пили, — со вздохом сказал Холл.

– Ну, это когда ничего другого не было. А глотнешь аспирину, цеженкой запьешь-и боли как рукой снимет…

– А вам известно, что денатурат — это смесь обычного спирта с метиловым?

– А что, от этого разве что-нибудь может быть? — спросил Джексон с неожиданной тревогой в голосе.

– В том-то и дело, что может. От денатурата можно ослепнуть, а можно и умереть…

– Но мне-то от него было лучше!..

– А на дыхание аспирин с денатуратом не влияли?

– Да уж раз ты спросил, так вроде воздуха не хватало чуток. Но в моем-то возрасте, черт возьми, не много и надо…

Старик зевнул и закрыл глаза.

– Уж больно ты дотошный, сынок. Спать хочу…

Холл взглянул на него и решил, что Джексон прав. Лучше не донимать старика вопросами, особенно в первое время. По туннелю Холл прополз обратно в лабораторию и сообщил лаборантке:

– У нашего друга Джексона язва желудка двухлетней давности. Продолжайте переливание, дайте ему еще одну-две единицы, потом прекратите — посмотрим, что получится. Кроме того, введите желудочный зонд и сделайте промывание ледяной водой…

Раздался удар гонга, и стены отозвались тихим эхом.

– Это еще что?

– Двенадцать часов прошло. Пора менять одежду. А вам идти на совещание…

– Мне? Куда?

– Конференц-зал рядом с кафетерием…

Холл кивнул и вышел.

Электронные устройства сектора «Дельта» слабо гудели и пощелкивали. Капитан Артур Моррис у пульта вводил в систему новую программу. Капитан Моррис был программист; в сектор «Дельта» его направили, поскольку вот уже девять часов командование первого уровня не получало ни одного сообщения по линии военной спецсвязи. Могло случиться, конечно, что таких срочных сообщений и вправду не поступало, но это было маловероятно.

А если сообщения были, но остались неполученными, значит, в системах сектора есть какая-то неисправность. Капитан Моррис проследил за тем, как ЭВМ выполнила программу самопроверки и выдала результат: все цепи работают нормально.

Но это не успокоило его; он задал машине расширенную программу проверки всех цепей и блоков. Потребовалось всего 0,03 секунды, чтобы ЭВМ выдала ответ — на панели замигал ряд из пяти зеленых лампочек. Капитан подошел к телетайпу и прочитал:

Все цепи функционируют а пределах допустимых характеристик Теперь он был удовлетворен. Не мог же он знать, хоть и стоял у телетайпа, что неисправность есть, только не электронная, а чисто механическая, какую не выявишь никакими проверочными программами. Неисправность таилась в самом телетайпе: от края рулона оторвалась полоска бумаги и, загнувшись вверх, засела между звонком и молоточком. Звонок, естественно, не звонил и поступление сообщений по секретной линии Министерства обороны не регистрировал.

Подобной мелочи не могли обнаружить ни человек, ни машина.

Глава 18

Совещание в полдень

По инструкции через каждые двенадцать часов группе полагалось проводить краткие совещания, подытоживать полученные результаты, намечать очередные задачи. Ради экономии времени совещания проводились в комнате, примыкающей к кафетерию: обмениваясь мнениями, можно заодно и поесть.

Холл явился последним. Он опустился в кресло и обнаружил перед собой завтрак — два стакана жидкости и три разноцветные таблетки — и успел услышать, как Стоун предоставил слово Бертону.

Тяжело распрямившись, Бертон начал медленно, каким-то неуверенным голосом докладывать о проведенных экспериментах. Он объявил прежде всего, что установлен размер болезнетворного агента — примерно один микрон. Стоун и Ливитт переглянулись: виденные ими зеленые пятнышки были гораздо крупнее; значит, для передачи инфекции достаточно микроскопической доли зеленой крапинки.

Затем Бертон рассказал коллегам о том, как он выяснил, что инфекция передается по воздуху и что свертывание начинается в легких, и в заключение описал свои попытки применить антикоагуляционную терапию.

– А вскрытие? — спросил Стоун. — Что показало вскрытие?

– Ничего нового. Кровь свернулась во всей кровеносной системе. Других заметных отклонений от нормы не обнаружено, по крайней мере на уровне оптических наблюдений…

– И свертывание начинается в легких?

– Да. По-видимому, там микроорганизмы переходят в кровь или выделяют токсин, переходящий в кровь. Более определенно можно будет ответить, исследовав окрашенные срезы. В частности, мы будем искать поражение стенок сосудов, поскольку при этом выделяются тканевые тромбопласты и стимулируется свертывание у места поражения.

Стоун кивнул и повернулся к Холлу. Тот сообщил об анализах, взятых у обоих пациентов, сказал, что у младенца все показатели в норме, а у Джексона — кровоточащая язва желудка и ему производится переливание крови.

– Он пришел в себя, и мы немножко поговорили…

Все оживились.

– Мистер Джексон — взбалмошный старый осел шестидесяти девяти лет от роду. Язва у него уже два года. Дважды, в позапрошлом и прошлом году, было кровотечение. Оба раза его предупреждали, чтоб он изменил свои привычки, но он продолжал жить по-старому, и кровотечение возобновлялось. Ко времени пидмонтской трагедии он лечился по собственному рецепту — принимал ежедневно пузырек аспирина и запивал его денатуратом. Говорит, что от этого возникала небольшая одышка…

– И чудовищный ацидоз, — вставил Бертон.

– Совершенно верно.

Метиловый спирт в организме превращается в формальдегид и муравьиную кислоту. Это означает, что в сочетании с аспирином Джексон потреблял огромное количество кислот. А организм должен поддерживать довольно точное кислотно-щелочное равновесие, иначе наступит смерть. Один из способов поддерживать такое равновесие — учащенно дышать, выводя из легких как можно больше углекислого газа и тем самым снижая содержание углекислоты в крови.