Владимир Контровский - Трудно быть богом обитаемого острова

Он тоже посмотрел в окно. Вечерняя столица переливалась морем огней — вывески ночных клубов, роскошных ресторанов и магазинов и реклама, реклама, реклама. Бегущие строки, танцующие строки, строки, извивающиеся червяками, — они залили улицы столицы, когда-то тёмные и унылые, потоками света; они выгнали дымную тьму с улиц и площадей и загнали её… Куда? И Максиму вдруг показалось, что темнота, жившая на улицах, спряталась туда, где её никто и никогда не будет искать — в души людей, суетившихся в ярком свете рекламных панно и подстёгиваемых неуёмной жаждой удовольствий: удовольствий здесь и сейчас, нам, а не грядущим поколениям, удовольствий острых и терпких, солёных и сладких, на любой вкус. И на любой кошелёк — а как же иначе?

Да, что ни говори, жить — если под этим слово понимать простейший комплекс «есть, спать, развлекаться» — стало легче. В столице (да и в других городах) полно всяких лавочек, кафе, магазинов, развлекательных центров; общественные автобусы вытеснены множеством элегантных машин, сходящих с конвейеров военных заводов вместо танков; строятся новые дома, и люди одеваются ярче, и зарабатывать они стали больше, и есть им на что потратить заработанные деньги — поток туристов в Пандею вырос в несколько раз. Однако за всем этим внешним великолепием (сконцентрированном к тому же по большей части только в столице) происходит что-то не совсем понятное (во всяком случае, ему, Максиму), и эта непонятность тревожит.

Экономика в руках «доказавших свою состоятельность»; они готовы финансировать что угодно, но при одном маленьком условии: прибыль должна быть большой и быстрой. И потому расчистка ржавых лесов за Голубой Змеёй идёт черепашьими темпами, не говоря уже о дезактивации заражённых территорий. Если бы не пленные островитяне, там вообще бы всё замерло: не слишком много находится желающих лезть на минные поля под боевые автоматы даже за большие деньги (которые к тому же не особо охотно платят — какой навар с таких вложений?). А «доказавшие состоятельность» упорно рвутся к власти, сращиваясь с окостеневшим в своей непробиваемости чиновничьим аппаратом и с покрывшимися лаком респектабельности главарями криминальных кланов. За ключевые государственные посты идёт звериная драка, в которой все средства хороши: если не удалось обойти конкурента набором (или покупкой) голосов избирателей или подорвать его реноме публикацией фото, где оный конкурент, добропорядочный семьянин, запечатлён в голом виде в компании голых девиц в процессе учинения коллективного непотребства, соперника можно взорвать вместе с его роскошной новенькой машиной или попросту пристрелить. Из капель драконьей крови не цветы выросли — из них вывелось множество гадёнышей калибром помельче, но тоже так и норовящих занять вакантный драконий трон. И если бы не Сикорски, который зачастую действовал методами, смущавшими Максима, и не вторжение айкров, сплотившее страну и народ реальной внешней угрозой, явление нового дракона случилось бы ещё полгода назад. Люди — настоящие люди, вроде Аллу Зефа, Дэка Потту или Тика Феску, есть, но их мало, слишком мало, и смотрятся они белыми воронами в галдящей серой стае, готовой заклевать их при первой возможности. Да, что-то идёт не так, сказал себе Максим, но что именно?

Он вспомнил визит инспектора-координатора КОМКОНа, побывавшего на Саракше месяц назад. Они — Максим, Рудольф и координатор — долго сидели втроём в этом самом кабинете, в кабинете Сикорски, и обсуждали ситуацию, сложившуюся на планете. Внешнее положение Республики беспокойства не вызывало: Островная Империя притихла, хонтийцы тоже поджали хвост (особенно после того, как контрразведка Странника нещадно проредила их агентуру), а отношения с Пандеей не оставляли желать лучшего: кёниг (и кёнигин) Энгу неукоснительно соблюдали договор, подписанный у развалин Гааг-До. Дикий Юг не подавал признаков жизни, и поэтому обсуждалась в основном внутренняя ситуация в бывшей Стране Неизвестных Отцов, и по данному вопросу к единому мнению придти не удалось.

«Не надо драматизировать, — сказал инспектор КОМКОНа, выслушав соображения Сикорски, доказывавшего, что ситуация выходит из-под контроля, и что дело может дойти до гражданской войны, инициированной, с одной стороны, представителями промышленно-финансовых кругов, владеющих деньгами, а с другой — военно-чиновничьей кастой, цепко держащей власть. — То, что происходит на Саракше, не выходит за рамки базисной теории эволюции социума. Буржуазно-демократическая республика — это необходимый этап, в её недрах постепенно взращиваются элементы социализма. Историческое развитие — процесс длительный, вам ли этого не знать? А вот когда они, эти элементы…». «Пока эти элементы созреют, — перебил его Странник, — здесь может начаться кровавая вакханалия, в результате которой в стране установится фашистская диктатура. А фашистская диктатура любого типа — тут уже не важно, кто возьмёт верх, олигархисты или администраты, итог один и тот же, — это война, война ядерная, и уже не континентальная, а глобальная, благо противник имеется. Вам ли этого не знать?» — добавил он ядовито, повторяя слова инспектора. «И что же вы предлагаете?» — спросил тот. «Я предлагаю нестандартные меры, — отрезал Странник. — Саракш — не Земля, тут своя специфика: я понял это, пробыв здесь семь лет». «Мне кажется, — заметил координатор, — что вы за эти семь лет немного устали, Рудольф. Не хотите ли вы отдохнуть на Земле месяц-другой? Или, скажем, полгода-год?». «Нет, не хочу, — спокойно ответил Странник, хотя Максим видел по блеску его зелёных глаз, что Сикорски близок к бешенству. — И ещё я не хочу, чтобы весь наш многолетний труд на этой планете пошёл насмарку: если на Саракше снова поднимутся ядерные грибы, нам останется только улетать отсюда и наблюдать с орбиты, как планета догорает на атомном огне. А зачем тогда вообще мы сюда прилетели? Я понимаю, — продолжал он, прожаривая инспектора взглядом, — что вам из вашего благополучного далёкого далека мои опасения кажутся безосновательными и не вписывающимися в базисную теорию развития социума. Предлагаю сделать следующее: через месяц мы подготовим вам математическую модель вероятностного развития ситуации на Саракше. У меня в институте есть и необходимые машины, и толковые специалисты, — он посмотрел на Максима, — и сам объект моделирования у нас прямо под рукой. Мы учтём все коэффициенты, причём примем самые благоприятные их значения. И тогда…».

К некоторому удивлению Максима, представитель КОМКОНа согласился почти сразу (вероятно, он просто устал выдерживать железный натиск Сикорски — уж что-то, а давить логикой Странник умел). А Максим получил задание на футурологическое моделирование, которым он и занимался без малого месяц. Его заинтересовала упоминание о нестандартных мерах, которые предлагал Рудольф, но Сикорски пресёк его любопытство короткой фразой: «Сделаешь — поговорим».