Андрей Жвалевский - Мастер сглаза

А ведь наверняка часть успела выскочить на улицу. Как на них подействует моё внушение? Не хватало, чтобы они назад побежали. Мне стало дурно, и пришлось снова вернуться к «отбойнику» — не хватало мне сейчас в обморок брякнуться.

От бессилия хотелось ругаться. Как сейчас Гарика не хватает! Положил бы мне лапу на шею и обрисовал бы ситуацию. Что ж за несправедливость такая? Почему я и «отбивать» могу, и «пробивать», а мысли читать не дано?!

«Минуточку, — вдруг сообразил я, — что значит „не дано“? Я же все могу! Пусть в рамках существующей реальности, но Гарри Семёнович тоже ведь не за рамками».

Для начала я постарался вспомнить все случаи, когда Гарик транслировал в меня мыслеобразы. Детали расплывались, но сейчас это было даже к лучшему. Я искал в ощущениях общий фон, то, что их объединяет— и нашёл! Вряд ли это можно описать в терминах живого великорусского языка. Думаю, любой европейский не справится. Разве что какой санскрит.

Далее мои действия напоминали составление туалетной воды.

Общий ингредиент — тонкий и терпкий, как запах мускатного ореха, — я аккуратно извлёк из колбы с воспоминаниями. Чтобы не испарился, добавил наполнитель — собственное сознание. Дождался, пока первое проникнет во второе и осторожно попробовал результат.

Получилось слабо и невнятно — но получилось! Я по старался напрячься. Чужие мысли звучали где-то в отдалении, и ни в одной из них не было отчаяния и страха. Я не мог понять, чьи это мысли, где эти люди и почему никто не боится сгореть заживо.

«Какого чёрта! — разозлился я. — Хочу не просто читать мысли, хочу чётко представлять себе, кто, где и чего!» На сей раз «топор», можно сказать, сам лёг мне в руку.

19

Я лежал на ковре и поминутно вытирал пот. То ли потею от слабости, то ли стало действительно жарко. Отвлекаться ещё и на это не хотелось. За последние полчаса я совершил самый стремительный в мире процесс получения смежных специальностей.

Теперь я мог читать мысли других людей и даже видеть их глазами. И это было не так здорово, как представлялось мне вначале. Типичный Интернет: обилие лишней информации и большие трудности с поиском нужной. И такое же захватывающее ощущение от сёрфинга, когда прыгаешь из сознания в сознание.

Каюсь, оторвался с трудом. И тут же, устыдившись, бросился шарить по квартирам. Поражённый результатом, просканировал ещё раз.

Теперь-то я сообразил, почему сначала пришлось так напрягаться, чтобы прочитать чужие мысли.

В девятиэтажном доме, кроме меня, не было ни души, точнее, ни одной живой души. Были ли в нём души погибшие, выяснять я не собирался. Можно было, наверное, вырастить ещё одно паранормальное чувство, чтобы видеть сквозь стены и дым, но меня и так уже мутило. А ведь я периодически переключался в режим «отбойника» и всячески страховал себя от нервного и физического увечья!

«Где эти пожарные? — подумал я. — Я так долго не протяну!»

С большим трудом удалось в каше эмоций зевак отфильтровать ощущения спасателей. Ощущения были нецензурные. Я имею в виду, что адекватно передать их можно исключительно средствами русского мата. Если я правильно понял, пожар никак не хотел затухать. Только пожарные заливали один очаг и переключались на другой, как из погашенного участка возгоралось пламя. Ленин мог гордиться таким пожаром. Но для меня это создавало определённые неудобства: могло не хватить сил. Наверное, нужно было пожелать себе неограниченных сил, но я не слишком представлял себе, как это делается. В голову лезли только секретные коды из всяких игрушек — «бессмертие», «бесконечные патроны» и тому подобное.

«Попробуем мыслить логически», — подумал я и скривился от резкой мигрени. Мой мозг отказывался вмещать в себя одновременно сверхъестественные штучки и логическое мышление. Я напрягся и отключил чтение мыслей. Это оказалось сделать даже сложнее, чем включить. Строго говоря, чужие мыслеобразы никуда не исчезли, а просто стали тихими и невнятными.

«Значит, „топор“, — рассудил я, когда шум в голове чуть поутих, — решил доконать меня таким извращённым способом. Чтобы не так скучно было. А мирное население, значит, эвакуировал. Ну-ну».

К своему стыду, радости за спасение невинных жизней я не испытал. Зато появилась досада: мне не дали проявить благородство и самоотверженность. Получалась не борьба добра и зла, а междусобойчик двух суперменов. Здания и вещей, конечно, жалко, но барин, небось, каждому пострадавшему какую-нибудь компенсацию устроит. Или не устроит? Вот в чьи мозги я бы сейчас забрался с удовольствием! А заодно кое-что в них подправил.

«А это идея, — подумал я, — пошарю-ка я вокруг. Вдруг он тут рядом ошивается? С него станется».

Я заставил себя подняться (рубашка была мокрая) и дойти до кухни. Там я выпил всю воду из фильтра, лёг на линолеум и закрыл глаза.

Начал я всё-таки с самостраховки. «Отбойником» хорошенько обработал ближайшее будущее горящего здания. Хотел было потушить пожар, но не стал — не стоит отвлекаться на следствие, когда есть возможность справиться с причиной.

Нужно было разыскать Емельку-«топора».

Через десять минут я очень хорошо понимал Гарика, который не любил устраивать удалённый «поиск в эфире». Это довольно утомительно. Сначала преодолеваешь барьер, чтобы попасть внутрь чужого мозга, потом — чтобы выбраться из него. Мысли некоторых попадаются часто, а другие словно уворачиваются от тебя. Но хуже всего — каждый раз ты на мгновение растворяешься в чужом сознании, теряешь своё «я». Мне пришлось даже пару раз Делать перерывы, чтобы убедиться, что я не стою на улице, не глазею на пожар и не думаю о сгоревшей заначке в книге Михаила Зощенко.

В третий или даже четвёртый заход я его нашёл.

Это было особое, чётко выделяющееся на общем фоне сознание. Этакий прожектор на фоне карманных фонариков. Луч его периодически вспыхивал. Даже не понимаю, как я сразу не заметил такое роскошное световое шоу. Должно быть, Емеля и тут был в сопровождении компенсатора.

Впрочем, это было уже неважно. Пора было с этим заканчивать.

Наверное, это выглядело глупо, но я вломился в мозг Емельяна Павловича с криком «Ура!».

20

Теперь это не только свет, но и звук. Высокая нота. Флейта. Он режет уши так же нестерпимо, как и прожектор — глаза. Чтобы помочь себе, продолжаю орать.

И желаю, проклинаю, желаю. Меч и щит, «топор» и «отбойник» сменяются мгновенно. Он отвечает. Это страшно, когда сталкивается ненависть с ненавистью. Это впечатляет, когда сходятся Мастер Сглаза и Мастер… Как мне называть его? Он достоин ненависти, значит и уважения.

Пусть будет Мастер Силы.

У меня не вышло напасть внезапно. Моему противнику помогают. Очень ловкий у Мастера Силы компенсатор. Его щит абсолютно синхронизирован с действиями «топора». Такое чувство, что…