Александр Сапаров - Личный лекарь Грозного. Прыжок в прошлое

— Школяр, тебе не плохо, ты что-то очень бледный?

Подпихнутый Семкиным кулаком, Никита неуклюже вскочил и с поклоном сказал:

— Благодарствую за заботу боярин, я такой ликом всегда был, увечный я с детства, и сейчас все хорошо со мной.

Лицо боярина прояснилось, — Так ты сынок Акинфа дьяка, говорил он, что хромаешь ты с малолетства.

— Истинно так, — нехотя подтвердил Никита. Боярин по виду юноши понял, что тот не желает перед всеми говорить о своей болезни, оставил разговор и продолжил свой рассказ о том, как будет проходить дальнейшая учеба. Ученики немного зашумели, когда узнали, что через год в школу будет новый набор, и им придется уже самим заниматься обучением первогодков. Потом Щепотнев сам выбрал старосту среди них. Его выбор, конечно, пал на Протвина, потому, как он не только был самым здоровым из учеников, но к тому же и грамотным. После этого Мишка на глазах преисполнился важности, и сидел с отсутствующим видом, было заметно, что его мысли витают где-то далеко отсюда.

Боярин говорил долго, а когда закончил, уже собираясь уходить, неожиданно сказал, обратившись к Никите, — а ты школяр пойдешь со мной.

Сердце Никиты от неожиданности ухнуло в пятки, и закружилась голова. Он с тоской подумал, — неужто боярин меня из-за увечья из школы погонит?

Но, тем не менее, он послушно выкарабкался из-за стола и заковылял вслед за боярином, идущим легкой танцующей походкой по коридору, его сапоги, звенели острогами отделанными серебром. Царский лекарь прошел в скромную дверь без надписи и оставил ее открытой для Никиты. Тот вошел в открытую дверь и обмер, еще никогда не видел он такого великолепия. На стенах большой светлой комнаты висели большие полки с множеством книг. Никита даже не представлял, что их может быть так много. На столе очень странного вида стояли не менее странные вещи, для чего они нужны, он не мог даже предполагать. Щепотнев, усевшись на высокий стул, с неопределенной усмешкой наблюдал за отроком, который жадным взором рассматривал книги на полке.

Никита глубоко вздохнул и робко спросил, — неужели эти книги можно все прочитать?

— Никита, — сказал боярин, если ты хочешь стать хорошим лекарем, тебе придется прочесть много больше книг, чем, стоит здесь. Это только малая часть либереи, которая есть у меня. Я вижу, что тебе нравятся книги, поэтому в дальнейшем посмотрю на твои успехи в учебе, и если они будут, то разрешу брать тебе книги для чтения…

А сейчас давай снимай свои порты и ложись вон на тот топчан, я хочу посмотреть, можно ли, что сделать с твоей ногой.

Никита быстро сбросил с себя одежду и улегся на холодную кожу странного топчана, который Щепотнев, повторно, почему-то назвал кушеткой.

Царский лекарь долго сгибал, крутил и мял его больную ногу, потом встал, предложил Никите одеться, а сам вымыл руки из такого же рукомойника, что висел в келье у школяров.

Юноша быстро натянул свои штаны и молча стоял, ожидая приговора.

Но Щепотнев не торопился. Он тщательно вытер мокрые руки красивым расшитым полотенцем, затем уселся за стол и долго разглядывал Никиту.

Наконец, он произнес, — сейчас поедешь со мной, на моем подворье есть чеботарь хороший, снимет мерку, и сошьет тебе чоботы особые, в них легче ходить будет.

Никита разочарованно молчал, он надеялся, что вот сейчас лекарь нажмет, где нужно, повернет и сразу его нога станет большой и здоровой.

Щепотнев отлично понимал, что делается с парнем, он улыбнулся и сказал:

— Можно попробовать помочь твоему горю, но дело длинное и опасное, так, что пока походишь в чоботах новых, а тем временем я с отцом твоим поговорю, с ним все и порешаем. Но ты учиться должен так, чтобы мне хотелось тебе помочь. А сейчас давай иди к себе, собирайся и выходи на улицу, и пошустрей, я и так с тобой изрядно подзадержался.

И тут все завертелось, Никита почти бегом похромал к себе в келью, хорошо хоть, что его соседи были на занятиях и никто не приставал с расспросами. Поэтому он смог быстро одеться и вышел во двор, Боярин уже стоял там, в нетерпении, переминаясь у коня, его свита — полтора десятка крепких конных воинов в начищенных доспехах ожидали в открытых настежь воротах. Никита растерянно остановился и в этот момент его кто-то сзади подхватил за кушак и легко подсадил к одному из воинов. Тот только буркнул:

— Держись крепче, — и пришпорил коня. Сидеть без седла на лошадиной спине было жутко неудобно, но юноша не обращал на это внимания, первый раз в жизни он ехал верхом, да еще на боевом коне.

Их кавалькада мчалась по узким улочкам с криками, предупреждая прохожих, мимо проносились дома, и люди в лицо бил тугой ветер. Было здорово. Но поездка на удивление быстро закончилась. Уже совсем скоро они влетели в широко открытые ворота, и оказались перед большим боярским домом. Ворота за ними сразу же закрылись. Воины, спешившись, заводили лошадей в конюшню, а ссаженный с коня Никита стоял в полном одиночестве на утоптанном снегу, и не знал, что делать дальше. Царский лекарь куда-то исчез, наверно забыв про него.

Но тут к нему подошел насупленный мальчишка лет двенадцати, который грубо спросил:

— Ты чтоль будешь школяр хромой?

— Ну, я, — в тон ему ответил Никита.

— Тогда шагай за мной, я тебя к чеботарю нашему отведу, — сообщил паренек. И пошел, не оглядываясь, к видневшемуся в отдалении зданию, около которого носилось множество народа.

На идущих мальчишек внимания никто обращал. Но когда они подошли к невысокому каменному строению, из которого доносились удары молотков, звон металла и странный скрежет, откуда то появился пожилой коренастый воин, который вопросительно уставился на подошедших.

— Дядька Ерема, мне велено школяра к чеботарю провести, сам Сергий Аникитович распорядился, — бойко отрапортовал мальчишка.

— Ну велено, так веди, — ухмыльнулся старик, — только смотри мне, сам знаешь, не лезь мастерам под руку, а то опять все уши тебе оборвут. В последний раз тебе изрядно влетело.

Мальчишка искоса глянул на Никиту, его лицо стало пунцовым и он, угрюмо буркнув, — идем, — молча шагнул в двери. Они прошли несколько комнат, в которых сидели мастера, и их помощники. Для отрока, который никогда не бывал в таком месте, казалось, что вокруг царит ужасный шум и беспорядок. Но его провожатый был как рыба в воде, он шел, успевая переговариваться и пересмеиваться с работавшими. Никита же еле успевал отпрыгивать от носящихся стрелой подмастерьев и только успевал осенять себя крестом и божиться. Когда они зашли в маленькую тихую комнатку чеботаря, его голова уже кружилась от увиденного и услышанного. И он почти рухнул на лавку, стоявшую под окном. Его переполненная впечатлениями голова, даже не смогла удивиться, что и в этой комнатушке в окне было вставлено настоящее прозрачное стекло.