Дмитрий Бондарь - Чужая мечта

— Что это? — В горле пересохло, мне отчаянно хотелось пить, но Драй, исполнявший обязанности поилки, обязательно подмешивал в питье какую-то гадость, от которой я почти мгновенно засыпал. А судя по решимости Зайцева — разговор нужно было завершить сегодня.

— Прости, Максим, не скажу. Это для реалистичности. Если Иван поймет что-то, почувствует, проявит малейшие подозрения — нам о своих планах придется забыть. Ты понимаешь?

— А если он почувствует… мою ненависть?

— Тогда он спишет её на ваши непростые отношения. — Зайцев улыбнулся. — Они ведь непростые?

— Да. Я согласен.

— Вот и хорошо, — он снова улыбнулся, только в этот раз недобро. — У нас еще будет время поговорить. Отдыхай пока. Восстанавливай силы.

Он сжал своей высохшей куриной лапкой мою забинтованную ладонь, зачесал свои волосы наверх, мягко заработал электромотор его коляски, Зайцев развернулся и выехал из моей палаты.

Моя сиделка Драй как будто ждал этого — дверь не успела закрыться, а он уже суетился возле меня со своей поилкой. И как обычно после его снадобья я провалился в сон.

Рыжий лес

Я выпал из воздуха как из ледяной воды — жадно хватая ртом каждый вдох, чувствуя, как судороги пытаются скрутить тело. Сердце бешено колотилось, мне казалось, что его стук слышно вокруг на многие километры. Но не это было главным: вдруг пришло понимание, что со мной что-то не так. Совсем не так, как я к тому привык. Пропало постоянное чувство самоидентификации, я больше не ощущал себя Максимом Бергом, не чувствовал это имя своим. Был ли это эффект прохождения пузыря или что-то иное? Я не знал. Но почему-то ясно чувствовал, что отныне я и Макс — два совершенно разных человека. Я не мог подтвердить своё новое ощущение ни воспоминаниями, ни чем-то другим, но оно было настолько ярким и сильным, что сомневаться в его правильности я не смог.

Теперь я точно знал, почему Корнеев не обнаружил на моей спине татуировки и шрама под коленом — потому что их там никогда не было! Но у Макса — и это я тоже знал — они были! Как это возможно?! Я помню все о Максе — вплоть до щенячьей радости охватившей его (или все-таки меня?) в шесть лет, когда своими тонкими ручками он вырезал из соснового бруска ржавым ножом свой первый кораблик. Помню как-то странно: очень отчетливо и в ярких красках, но все же словно как о нарисованной на картоне картинке. Со впечатляющими подробностями, и в то же время не так, как помнят свое прошлое.

Я ощупал лицо — лицо Макса, оно же мое. Мое — это чье?

Что все это значит? Я обязательно разберусь с этим позднее, сейчас не время. Люди, которые идут со мной — Корень и Белыч, черт!.. я совсем не желаю выглядеть в их глазах сумасшедшим! Я останусь Максом. Пока это удобно всем. Но обязательно разберусь. Потом.

Наверное, я слишком долго был погружен в себя, потому что вдруг понял, что меня трясут. Издалека долетели слова, постепенно приближаясь и набирая громкость:

— Макс! Макс! Да что с тобой?! Макс! — Корень орал в самое ухо.

Белыч стоял рядом, с интересом наблюдая сцену, не преминув ехидно заметить:

— Я же говорил, что он тормоз.

— Да ладно тебе, — Корень махнул на него рукой, — видишь же — парня накрыло! Макс? Ты как?

Я уже вполне осмысленно оглядывался по сторонам, сознавая, что переход удался и мы в Рыжем лесу.

— Нормально. Не надо меня больше трясти. Я давно так стою?

— А? — Видно было, как Петрович расслабился. — Секунд пятнадцать. Рот открыт, слюна течет, потом ощупывать себя начал. Даун как есть — в самом чистом виде! Что случилось?

— Не знаю… — Голос определенно похож на тот, который я помню у Макса. И на мой… тоже похож. — Вроде как заново родился. Наверное, Пузырь так подействовал.

Я огляделся. Вокруг действительно было место, получившее название Рыжий лес. Стволы деревьев, полувысохшая, но оставшаяся навечно на ветках листва, разнотравье — все было цвета яркой свежей ржавчины. Висевшие на деревьях мётлы жгучего пуха — обычное здесь украшение всего, что возвышалось над землей более чем на метр, сильно побитые последним Выбросом, колыхались вслед за волнами еле заметного ветерка.

Не сказать, что кроны деревьев невероятно густы, скорее даже наоборот, но под деревьями заметно темнее, чем в редких просветах.

— Значит так, друзья, — Белыч прервал наше общение, — Если мы собираемся куда-нибудь попасть, надо идти!

— Так говори, куда идти! — вскипел Петрович, — Проводник у нас ты!

— Хорошо, — меланхолично согласился Белыч, — проводник — я. Как скажете. Тогда слушайте последний инструктаж.

— Говори уже, — Петрович махнул рукой и сел на слегка поросший рыжим мхом валун, одна из сторон которого была украшена пегими прядями жгучего пуха.

— Мы в Рыжем лесу. До конечной точки нашего похода осталось километра четыре. Точнее пока не скажу, потому что не вижу ориентиров. Но я их увижу. Здесь все как в обычном лесу — не сорить, костров по возможности не разжигать, деревья не ломать. Есть и небольшие дополнения: предельная аномальная активность. Но это очагами. Далее, место известно повышенным количеством зверья. Днем главную опасность представляют собой снорки, собакообразные мутанты, тушканы, довольно часто встречаются кровососы. По сети проходили сообщения о бродивших поблизости псевдогигантах. Кабанов здесь почти не бывает, как не бывает и псевдоплотей. Зомби так же очень редки. Ночью главная опасность исходит от охотящихся химер. Сталкерам и ученым этот район неинтересен — артефактов почти нет, риск высок. Если бы не достаточно популярный проход в центральные области Зоны, сюда вообще бы никто не совался. Поэтому людей здесь можно встретить по большей части на окраинах леса. Если застава Монолита стоит здесь давно, то мы вообще никого из разумных прямоходящих не увидим. Пока все ясно?

— Нам-то что делать? — спросил Петрович.

— Вам? Делать выводы из вышесказанного. А это значит, что оружие всегда должно быть под рукой, всегда с полным боекомплектом. Основным здесь чаще всего используют дробовик: дистанции небольшие, рассеивание дроби невысокое, в общем, даже если кто-то привык к другому оружию, дробовик нужно держать легкодоступным. На глаза сильно не надейтесь — здесь уже в тридцати метрах ни хрена не видно за стволами деревьев и чертовым пухом. Однако, если ситуация непонятна, если есть сомнения — не стрелять! Только по моей команде, либо когда вас уже начинают есть. Бывали здесь случаи, когда отстреливаясь от безобидных тушканов, некоторые неопытные ходоки привлекали внимание куда более опасных тварей. Ничего не упустил?