Василий Головачев - Браконьеры

Максим выбрал момент и точным ударом ребром ладони в бугристый складчатый затылок парня привёл его в обморочное состояние. Помог девушке свалить тело на землю.

Она поднялась, постояла, согнувшись, успокаивая дыхание, проговорила невнятно:

– С-сволочь!

Максим был с ней полностью согласен.

– Я нашёл тут местечко недалеко, закрыто колючками со всех сторон. Тебя там никто не потревожит.

– Он подкрался… я уже спала.

– Я так и понял. Генри Миллера начитался, что ли?

– Кого?

– У Миллера есть роман «Под крышами Парижа», сплошная порнография.

– Вряд ли он вообще что-нибудь читал в жизни. А ты что же, читаешь Миллера?

– Практикую его советы, – пошутил Максим.

Потерявший сознание телохранитель Охлина – это был Вован – очнулся.

Ольга шагнула к нему, сунула ствол пистолета под подбородок.

– Следующий раз пристрелю, понял?!

Вован икнул, мотнул головой.

– Пошёл!

Вован исчез за кустами.

Максим подал руку девушке. Она не сразу её заметила, но не отказалась, сжала в своей.

– Веди.

Они отошли от уснувшего лагеря на два десятка метров, Максим поднял ветвь «акации», пропуская Ольгу, и они оказались на маленьком пятачке леса, действительно скрытом со всех сторон колючими зарослями.

– Как ты увидел эту нишу?

– Не увидел – почуял.

– Тогда ты экстрасенс.

– Я-то что, вот бабуля у меня была настоящим экстрасенсом, хотя говорить об этом не любила. Устраивайся, я буду неподалёку.

Он шагнул обратно.

– Останься, – сказала Ольга.

Он повернулся.

Глаза девушки были полны загадочной темноты. Понять, чего она хочет, чего ждёт и о чём думает, было невозможно.

– Хорошо.

Ольга отвернулась, села на землю, потом легла.

– Ложись.

Он сел, боясь лишним движением нарушить хрупкое чувство понимания, единения и ожидания, лёг рядом.

Она повернулась к нему, обняла.

Максим хотел пошутить насчёт инопланетного комфорта и вдруг понял, что Ольга уже спит. Замер, стараясь не шевелиться. Подвинул её руку, чувствуя разгоравшийся жар крови, опустил затылок на прохладную подстилку травы.

Ольга вздохнула, приподнялась, устраиваясь поудобнее, положила ему голову на грудь и снова уснула.

Он улыбнулся, расслабляясь, поцеловал её в висок и тоже закрыл глаза, погружаясь в сон, как в бездонную пещеру.

Спали недолго, всего около шести часов.

Мешали постоянные вопли, прилетавшие со всех сторон, – хищники разных видов и с разных планет грызлись меж собой, выявляя, кто сильней, – и отсутствие привычных удобств.

Максим проснулся раньше, потому что ему надо было дежурить, охраняя сон остальных, и Пуфельроду не пришлось его будить.

Но и спутники начали просыпаться вне установленного распорядка, пока не заворочался главный бенифициар похода, каким стал, сам того не желая, генерал Охлин. Вопрос, какой он задал, можно было назвать риторическим:

– Темно?

– Так точно, темно, Геннадий Фофанович, – вскочил капитан Еремеев. – По нашим часам давно утро наступило. А здесь рассвета ждать ещё три-четыре часа, если не больше.

– Начинаем двигаться.

– Да, я понимаю.

– Где остальные?

Остальные были рядом, продирали глаза, разминались, полоскали рты и отходили за кусты по малой нужде.

– Где спецура?

– Тут была, – угрюмо ответил Вован, получивший хороший урок от Максима.

Что он рассказал напарнику, было неизвестно, однако ждать каких-то изменений в его поведении или элементарных извинений не приходилось.

Максим – «спецурой» был он, – успевший разбудить Ольгу, отозвался из-за сростка «ёлок»:

– Слушаю, Геннадий Фофанович.

– Ждать рассвета не будем, только время потеряем. Сколько мы отшагали?

– Километров десять.

– Сколько осталось?

– Столько же.

– Если только тот опускающийся аппарат не вильнул в сторону, – проворчал Пуфельрод. – Какой-то он… ненастоящий.

– Я предлагал уронить мачту, – меланхолично напомнил Максим.

– Не найдём аэродром или что-либо похожее, вернёмся и свалим, – сказал Охлин. – А может, найдём ещё площадку с мачтой. Заметили ориентиры?

– Не потеряемся, – заверил генерала Степчук.

Отряд двинулся от места ночлега за егерем, продолжавшим и вдали от знакомых ландшафтов оставаться специалистом по ориентации и знанию примет. Максим эту веру в профессиональную пригодность чисто земного жителя понимал, хотя считал её иллюзией, так как все они здесь находились в равном положении гостей. Но Степчук пока не ошибался с направлением, и уточнять маршрут движения нужды не было.

Завтрака как такового не организовывали.

Без особого удовольствия пожевали, что у кого было, сделали по глотку воды.

Ольга поделилась с Максимом остатками галет, он вернул ей долг водой.

Ночная жизнь неведомого мира продолжалась с той же интенсивностью. Со всех сторон доносились пересвистывания невидимых «разбойников», крики, визг, вой и грызня, но землянам пока везло, дорогу им не преградил ни один крупный зверь.

Шли медленно, лавируя между деревьями. За три часа преодолели всего около семи километров, по расчётам Максима.

Небосвод, на котором за ночь не проступило ни одной звезды, заметно посветлел. Один его край – местный восток – начал лиловеть, наливаться серебристо-голубым свечением в форме овала. Вскоре стало ясно, что это высунулся из-за планетного бока край кольца.

Приободрились, так как идти стало намного легче.

Сделали привал на опушке леса, переходящего в холмистую равнину, холмы на которой все как один поросли ровными шеренгами деревьев и кустов.

Светило ещё не вышло из-за горизонта, но кольцо уже прорисовалось в небе растущей аркой и освещало планету не хуже нескольких земных Лун. Свежий ветерок принёс волну новых запахов. Наряду с узнаваемыми запахами трав и цветущих растений в ней явственно ощущались ароматы, вызывающие ассоциации искусственности, намёки на их цивилизационное технологическое происхождение.

– Гудроном потянуло, – заметил Борис Аронович, принюхиваясь.

– Химией, – согласился капитан Еремеев. – Я ещё на поле почуял.

На привале все невольно разбились на группы: Охлин расположился с Еремеевым, Максим с Ольгой, егерь Степчук с Пуфельродом, телохранители держались вдвоём неподалёку от генерала. Максим ловил их косые, наглые, с проблеском злобы и угрозы взгляды, но делал вид, что ничего не замечает. Хотя на автомате контролировал и действия обоих.

– Скучные здесь пейзажи, – сказал Пуфельрод. – Ухоженный парк, если не считать зверья.

– Ну не скажи, – возразил Еремеев. – Одни кольца в небе чего стоят! Да и много ли мы видели? Километров двадцать всего протопали, а планета большая, вон горизонт как далеко, на полсотни километров видно.