Андрей Бочаров - Настоящая фантастика – 2012 (сборник)

– Эй, Геббельс?

Пропагандист поднял глаза и показал мне кулак – мол, заткнись.

– Геббельс, заткнись!

Он умолк.

– Они сейчас в плазме.

– Ну и что?

– Они нас не видят и не слышат. Огонь вокруг, понимаешь?

– А, черт… А предупредить было слабо?

– Да понимаешь… заслушался!

Он вдруг захохотал, я было поморщился – но присоединился.

– Фигня, пилот, я все повторю. Но ты заметил – она мне все вывалила! Они теперь у нас на ладони.

– А толку-то? Ну заболтаешь ты девку… пардон, ее высочество, а они все равно в Америке сядут – и что будем делать?

Но тут вражеская машина вышла из атмосферы, снова пришлось садиться на хвост, и некоторое время было не до уточнений.

Так… горючки у него теперь мало. Маневров в пустоте больше не будет и между входом в атмосферу и торможением тоже не будет.

– …в результате ей пришлось работать официанткой в клубе! Вы представляете? Вы знаете, чем занимаются официантки в клубах, помимо работы?

Ты смотри, этого даже я не знаю. А чем? Надо будет уточнить.

– Но и это еще не конец. После известных терактов отношение к выходцам из арабских стран в Америке резко изменилось. Бедной девушке пришлось идти на поклон в посольство родной страны и просить… вы представляете ее муки? – политического убежища!

На мониторе появились две подозрительные отметки, ящик тут же запросил о них базу – и успокоился. Значит, свои. Транспорты, что ли?

Парень впереди, наверное, тоже их обнаружил. Занервничал. Прыгнул вверх – дистанция сократилась, занервничал еще больше, качнулся влево…

Разворот!

Я еле успел рвануть джойстики на себя, влево, влево, влево, движок – семьдесят, зажигание, Геббельс, заткнись, перегрузка двенад…

Темно. Тяжело. Трудно. Долго. Дышать!

Уффф…

Сволочь, чуть было не соскочил.

Дистанция увеличилась. Полсотни тысяч… полсотни два… полсотни четыре… Почему? А потому что он выше.

Приехали. Атмосфера.

Машину затрясло, как мышь в бетономешалке. Стекла заволокло огнем. Температура обшивки с минус восьмидесяти подскочила до плюс шестисот… тысяча… полторы… две… три… четыре… абляционный слой горит… четыре триста… плитки греются… четыре пятьсот… слоя практически нет… четыре триста… слоя нет, плитки дымят…

Если сейчас с носа или крыла хоть одна плитка оторвется, раскаленная плазма мигом окажется внутри, разорвет в клочья и оставит на ста двадцати километрах облако из осколков, обломков, пыли и дыма! Неделю будет висеть. А потом еще полгода будут на крышах да чердаках находить то руку, то ногу, то еще какую-нибудь запчасть.

Проскочили.

Огонь в лобовом окне скукожился и пропал.

– Ящик, координаты! Вот черт… Ящик, курс к ближайшему аэродрому! Какой еще океан… Ящик, курс к ближайшей земле! Ящик, антенны наружу!

– …преследовать цель в атмосфере, сопровождать до места посадки, давать пеленг транспортам, огонь не открывать, как понял, прием, преследовать цель в атмосфере, давать пеленг транспортам, огонь не открывать, как понял, прием, пресле…

– Вас понял!

Осталось найти цель.

А вот она.

Боже правый… то есть, Аллах акбар, кто же там за рулем? Как он сумел оторваться?

…а транспорты тоже падают, траектория встречная, шестнадцать «же»…

Ну и отлично. Очень рад за них. Правда, хотелось бы мне взглянуть на спецназовца после шестнадцати «же» – он же не прыгать, он ползать будет! – ну да ладно. А мы теперь тихо-мирно догоним цель…

Сволочь!

Сволочь-то сволочь, но подготовка у него неплоха, неплоха. Боевой разворот на 80 км – это надо уметь. Это вам не шесть тысяч, и не пустота, это лишний градус в сторону разворота – и штопор.

А вы знаете, что такое штопор на восьми махах? О, вы не знаете, что такое штопор на восьми махах. Никто не знает. А на радаре это выглядит неинтересно – летела большая точка, превратилась в облачко маленьких.

– Ящик, разворот. Да, восемнадцать «же» приемлемы. Геббельс, ты там живой? Отзовись! Ну ладно, не отзывайся, все равно сейчас опять сознание потеряешь…

Боль. Тяжесть. Темнота. Трясет. Дышать. Тяжело. Долго. Свет.

Уффф…

– Ящик, дистанция! Ящик, горючее! Ящик, курс на ближайшую дружественную базу! Ящик, курс на ближайшую базу!

– …преследовать цель до выработки горючего, оператору продолжать работу, в случае аварийной посадки цели – катапультироваться, сесть как можно ближе к цели, принять меры к недопущению силовых акций к грузу. Как понял, скажи, как понял?

– Понял!

Чем хороша наша профессия – тем, что тяжкий груз принятого решения не давит на плечи. Точнее, давит, но не нам. А нас давят в основном перегрузками.

– Ящик, дистанция! Атмосферные движки – наружу. Режим – экономный. Рассчитать… отставить!

Как же, рассчитаешь тут оптимальный курс, если цель маневрирует.

Отставить сомневаться в генеральном курсе партии и правительства!

Дистанция – полсотни тысяч. Скорость сближения – семьсот в секунду. Нормально. Закрылки – готовы. Тормоза – готовы. Предкрылки – отставить предкрылки, на такой скорости и оторвать может. Шасси тем более.

– Эй, Геббельс! Ты живой? Готовься, сейчас будет три-четыре «же» отрицательных!

– Это… ккк… как?

А вот так. Это когда машина тормозит, а развернуться хвостом вперед возможности нет, потому что атмосфера. Тормозим носом вперед. Кровь – вперед, ремни – в грудь, ППК – как удав на живот, глаза – чуть не лопнут. И все вокруг красное.

Дистанция десять тысяч, скорость сближения – двести в секунду. Нормально.

– Эй, Геббельс! Если ты жив, то можешь продолжить!

И что вы думаете?

– …не единственный случай. Чуть раньше сбежала принцесса Латифа. Приехала в гости в Лондон и вдруг попросила политического убежища. Объявив при этом, что она транссексуал. Как вы думаете, через сколько часов продажные западные журналисты, падкие на сенсации, проведут аналогию? Как вы думаете, сколько людей будут считать вас извращенкой? Как вы думаете, вы сможете жить при таком отношении окружающих?

– Геббельс, заткнись!

– Подумайте и об этом, ваше высочество!.. Что, уже десять минут?

– Ага.

На самом деле прошло только шесть, но мне стало очень противно. Однако и методы у них там…

Я снова повис у противника на хвосте, и его в прицел. Легче легкого. Идет ровно, не маневрирует…

Накаркал.

Маневр называется low speed, и летчик поплоше меня сейчас бы проводил взглядом уходящего врага долгим тоскливым взглядом. Но я-то, как выразился наш доблестный агитатор, – лучший пилот не только станции, но всей нашей страны.