Клиффорд Саймак - Почти как люди: Фантастические романы

А как же его любовь к Энн Картер? Если этим неизвестным человеком была Энн, во что обратится его вдруг вспыхнувшая нежность к ней? Что станет с его нынешней любовью после долгих лет бесплодных мечтаний?

Он понимал, что, если Энн была этим третьим, они не смогут любить друг друга. Нельзя любить самого себя, как другого человека. Невозможно любить какую-то грань самого себя, как невозможно, чтобы эта грань любила вас. Вы не могли любить человека более близкого вам, чем сестра или мать…

Дважды он испытал любовь к женщине, и дважды ее отняли — он оказался в ловушке, и у него не оставалось иного выбора, как выполнить свою задачу. Он сказал Крофорду, что явится к нему, когда узнает, что происходит, и расскажет все, чтобы найти компромисс, если он возможен.

Теперь он знал — компромисс невозможен.

Если его предвидение было верным.

Фландерс сказал, что дар предвидения — метод более естественный и более зрелый, чем рассуждения. Он, по словам Фландерса, прямее извилистого пути логических рассуждений, которыми человечество пользовалось все время своего становления.

И секретное оружие оказалось старым как мир — войной, развязанной с расчетливым цинизмом.

«Сколько же войн, — подумал он, — может еще пережить человечество?» И понял — ни одной.

Мутанты — залог выживания человеческой расы. У него самого не осталось ни Кэтлин, ни Энн, ни даже надежды на собственную человеческую жизнь, и он должен был приложить все силы, чтобы уберечь человеческую расу от гибели.

Кто-то постучал в дверь.

Войдите, — отозвался Виккерс. — Завтрак будет подан, — сказал Айзекайя, — как только вы закончите свой туалет.

Глава 42

Когда Виккерс спустился вниз, Фландерс уже ждал его в столовой.

— Остальные ушли, — сказал он, — У них дела. А нам надо выработать план действий.

Виккерс ничего не ответил. Он выдвинул стул и сел напротив Фландерса. Фландерс сидел спиной к окну, так что его пышные седые волосы словно ореол блестели на солнце. Одежда по-прежнему выглядела поношенной, да и галстук знавал лучшие дни, но старик был все так же опрятен.

— Я вижу, Айзекайя отыскал вам кое-какие вещи, — сказал Фландерс. — Не знаю, что бы мы делали без него. Он очень заботлив…

— Не только вещи, но и деньги, — добавил Виккерс. — На комоде, рядом с рубашкой и брюками, лежала целая пачка. Я не успел пересчитать, но, похоже, в ней несколько тысяч долларов.

— Да, Айзекайя ничего не упускает.

— А зачем мне столько денег?

— Не беспокойтесь, — сказал Фландерс. — У нас их тюки.

— Тюки?!

— Разумеется, мы все время производим их.

— Вы подразумеваете фальшивые деньги?

— О нет, ни в коем случае! — воскликнул Фландерс, — Хотя иногда мы подумывали и об этом. Еще одна стрела для нашего лука.

— Вы хотели наводнить мир фальшивыми деньгами?

— Почему фальшивыми? Мы можем воспроизводить деньги с абсолютной точностью. Бросить в мир сотни миллиардов долларов и посмотреть, что из этого выйдет.

— Замысел ясен, — сказал Виккерс. — Удивлен, что вы не привели его в исполнение.

Фландерс испытующе поглядел на него.

— Мне кажется, наше поведение вас шокирует.

— В какой-то мере, — ответил Виккерс.

Айзекайя принес поднос, на котором стояли стаканы с охлажденным апельсиновым соком, тарелки с яйцами, беконом, гренками с маслом, баночка конфитюра и чашка кофе.

— Доброе утро, сэр, — сказал он Виккерсу.

— Доброе утро, Айзекайя.

— Вы обратили внимание, — спросил робот, — какое сегодня чудесное утро?

— Конечно, — ответил Виккерс.

— Погода стоит исключительная, — сказал робот, — значительно лучше, чем на предыдущей Земле.

Он поставил еду на стол, удалился через качающуюся дверь на кухню и занялся повседневными делами.

— Мы оставались людьми, — сказал Фландерс, — пока было возможно. Но мы делали наше дело и со временем стали наступать кое-кому на ноги. Теперь мы, наверно, станем порезче, ведь и с нами не церемонятся. Окажись Крофорд и его банда помягче, все прошло бы мирно и спокойно, и мы никому не причинили бы зла. Через десять лет все было бы проще. Через двадцать лет это было бы детской забавой. Но сейчас нет ни уверенности, ни простоты. В данный момент речь идет чуть ли не о революции. Имей мы двадцать лет, тот же процесс прошел бы как эволюционный. Будь у нас время, мы бы взяли контроль не только над промышленностью и финансами. Кризис разразился слишком рано.

— Теперь нам нужен контркризис, — сказал Виккерс.

Фландерс, казалось, не слышал его.

— Мы создали множество фиктивных компаний, — продолжал он, — Следовало создать их еще больше, но нам не хватало исполнителей даже для создания фирм. Иначе мы открыли бы громадное количество компаний по производству самых необходимых вещей. Но мы нуждались в наших людях в других местах, в наиболее критических точках. Следовало искать других мутантов, которые могли бы присоединиться к нам.

— Мутантов должно быть много, — сказал Виккерс.

— Их действительно немало, — согласился Фландерс, — но большинство из них настолько вросли в жизнь и дела обычного мира, что не могли порвать с ним. Возьмите, например, мутанта, женатого на обычной женщине. Мы не можем разбивать счастливый брак просто по гуманным соображениям. А если мутантами являются дети? В такой ситуации остается только ожидание. С ними можно вступать в контакт, когда они вырастают и покидают родное гнездо, но не раньше. Возьмите банкира или промышленника, на чьих плечах лежит целая экономическая империя. Скажите ему, что он мутант, и он расхохочется вам в лицо. Он нашел свое место в жизни. Он доволен собой, весь идеализм или либерализм его юности исчез, подавленный его воинствующим индивидуализмом. Его устраивает созданный им образ жизни, и, что бы вы ни предложили, это не заинтересует его.

— Вы можете расплатиться с ним бессмертием.

— У нас пока его нет.

— Вам следовало бы организовать атаку на них на правительственном уровне.

Фландерс отрицательно покачал головой.

— Не удалось. Мы сделали несколько попыток, но тщетно. Будь у нас тысяча ключевых мест в правительствах, мы бы победили легко и быстро. Но у нас не было тысячи мутантов для правительственных и дипломатических постов. Самыми разными методами мы преодолевали один кризис за другим. Углеводы изменили ситуацию, которая могла обернуться войной. Но мы не были достаточно сильны, и у нас не хватало времени для нормального воплощения хорошо отработанной долгосрочной программы, поэтому мы стали импровизировать. Мы выпустили наши приспособления, чтобы ускорить развал социально-экономической системы, и рано или поздно промышленники должны были восстать против нас.