Джейн Йолин - Карты печали

Это был правильный ответ, но я хотела от него чего-то большего. Я ведь знала, как он дорожил ею.

- Ваше высочество, - сказала я, отвечая льдом на лед, - заставлю.

- Пусть строчки твоих песен будут длинными, - сказал он.

Я повернулась и ушла. Он знал, что я не произнесла последнюю фразу ритуала. Я не хотела доставить ему удовольствие своими словами. Он не услышит от меня "пусть твоя смерть будет быстрой". Мне в это время было все равно, будет ли она краткой или долгой. Единственная, кто был мне не безразличен, уже пережила слишком много предательств, слишком долгую смерть и слишком короткую жизнь.

Я вернулась в пещеру, помня ее слова. Я наложила краску на щеки и села с г'итаррой А'рона, чтобы сочинить короткую погребальную песнь, гимн, плач. Мне давно нравились сладкие звуки струн, и он отдал мне г'итарру насовсем. Но ничего не получалось. Даже слова, сочиненные самой Седовласой, были слишком слабыми для моих чувств.

Я взглянула на свое отражение в маленьком зеркальце, которое я повесила для Линнет, у нее была детская страсть к таким вещам. По моим щекам проложили бороздки настоящие слезы. Я могла бы по ним нарисовать слезы любого цвета, но я просто не в силах была вот так просто разрисовать себе лицо и проститься с ней.

Я обратилась к ней, чуть дыша:

- Прости меня, Седовласая. Прости, что моя печаль слишком велика.

Она бы содрогнулась от океана слез. Но хотя я не была ей родной по крови, я была ее верной ученицей. Она была мне дороже, чем родная мать, и я должна была сделать в ее честь что-то большее. У нее должны быть длинные, длинные ряды плакальщиц. Я обязательно дам ей вечность.

Поэтому всю следующую ночь в Королевском Зале Плача, пока плакальщицы входили и выходили, с большей или меньшей искренностью, кто как мог, произнося ритуальные слова, я рисовала карты. А'рон увел Линнет, потому что если бы они скорбели рядом со мной, я бы этого не вынесла.

Я работала молча и, возможно, именно мое молчание поначалу привлекло плакальщиц. Если у меня, как у молодой плакальщицы, и была репутация, то не благодаря молчанию. Острый язычок - это еще самое мягкое, что говорили обо мне. Но если вначале их привлекло молчание, то потом они возвращались снова из-за Карт Печали.

У меня ушло семь дней и бессонных ночей, пока я закончила рисовать. А потом я вернулась в пещеру и проспала целую неделю, почти не осознавая, кто я, и что я, и где именно я спала. А'рон - чтобы приглушить собственное горе - строил вокруг меня дом, дом настолько непохожий на пещеру, как только возможно: он был полон света и неба. Когда я, наконец, по-настоящему очнулась и поняла, где я, руки у меня были так запачканы краской, что ушли месяцы, пока они снова стали чистыми. А'рон говорил мне, что каждый раз, когда он пытался обтереть мне пальцы, я дралась с такой яростью, которую нельзя было ничем усмирить. Я ему не поверила, но он показал мне синяк под глазом, и я много раз поцеловала это место, чтобы выпросить прощение, а он смеялся. Одежду, в которой я была ту неделю, я сожгла. Те семь дней так и не восстановились в моей памяти. Что происходило, я знаю только со слов А'рона. Но я верила ему, он никогда не лгал.

Я привела к Седовласой такие ряды плакальщиц, которых не бывало ни до, ни после - длинные, торжественные ряды: молодые и старые, мужчины и женщины, дети, которые никогда не видали, как оплакивала она. Даже небесные путешественники пришли. Их, я уверена, привлекло любопытство, но они оставались и плакали вместе со всеми. Видимо, вы - люди, которые изредка плачут. И каждый раз, как люди видят Карты, ряды пополняются еще одним плакальщиком. О, Седовласая обязательно будет бессмертна.

- Я БЫЛА ТАМ. Я БЫЛА СРЕДИ НЕБЕСНЫХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ, КОТОРЫЕ ЛИЛИ НАД НЕЙ СЛЕЗЫ.

- Да? Я тебя не помню.

- МЕНЯ ТРУДНО НЕ ЗАПОМНИТЬ. НАВЕРНОЕ, ТЫ НЕ ВИДЕЛА МЕНЯ.

- Ты права; с моей стороны невежливо было так говорить. Но я рада, что ты там была.

- А ЧТО ЖЕ КАРТЫ?

- Карты? Я не забыла. Убери краски. Картинка? Это пустяк, так, быстрый набросок.

- МОЖНО МНЕ ОСТАВИТЬ ЕЕ СЕБЕ?

- Конечно. И каждый раз, как ты посмотришь на нее, ты вспомнишь Седовласую.

- Я БЫ ХОТЕЛА УЗНАТЬ ЕЕ ПОЛУЧШЕ.

- Она бы тебе понравилась. Я вижу, ты знаешь наши ритуалы. Поэтому я отвечу тебе, как положено. Она бы выросла от твоей дружбы. И это - чистая правда. Хотя она сторонилась ваших обычаев, она не забывала повышать свое мастерство пониманием. И, конечно, она полюбила А'рона еще до того, как он стал нашим, одним из нас.

- ДА.

- А теперь о Картах. Видишь, я не забыла. Сейчас настало время показать их.

- ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я ИХ ДЕРЖАЛА ТАК?

- Разложи их.

В первой колоде было одиннадцать карт, а не те разукрашенные тринадцать плюс тринадцать, которыми пользуются игроки. Я нарисовала Карты на толстой бумаге, которую я сделала из размоченного и спрессованного тростника. Я сделала рисунок тонкой линией, так что только я сама могла разобрать контуры. Потом я раскрасила их красками и мелками, которые использовала для своих масок скорби. Вот почему здесь только основные цвета, не широкая палитра живописи, а ряд чистых красок скорбящего тела. Красный? Об этом цвете много говорили. Вот правда о нем. Это вообще была не краска. Это была моя собственная кровь. Я взяла ее из изгиба левого локтя, из ближайшего сердцу сгиба. Вы и сейчас можете видеть шрам. Сейчас это не больше, чем след от укола булавкой. А'рон сказал, что именно поэтому я потом так долго спала. Не от истощения или от горя. У меня началась болезнь крови, и он попросил для меня лекарства на вашем корабле. Когда ваши люди не дали ему ничего...

- ОН ЗНАЛ, ЧТО НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ПРОСИТЬ. ЭТО ПРОТИВОРЕЧИТ НАШИМ КЛЯТВАМ.

- Он держал меня руками во время горячки, даже когда я бушевала и била его кулаками. Даже когда Линнет плакала, он держал меня. Следов от этой горячки не осталось, кроме шрама. Я не помню...

- НО КАРТЫ?

- До сегодняшнего дня первые тринадцать карт называются Главной Колодой. Тебя это сбивает с толку? Ты что-то считаешь на пальцах? В Зале Плача было сделано одиннадцать, а потом, после недели горячки и сна, я встала и нарисовала еще две. Главная Колода хранится в Музее Совета, на бархате под стеклом. Карты каждый месяц раскладываются в ином порядке, как будто этот порядок сейчас имеет значение.

Первая колода непосредственно выражала то, что я испытывала. В ней не было тайной символики. Семь Плакальщиц занимали по одной карте на каждую из больших семей. Пещера, в Которую Совсем не Проникает Свет, самая темная карта, это, конечно, карта смерти. Как мы появляемся из пещеры-утробы, точно так же мы в конце уходим в другую пещеру. И моя дорогая Седовласая ушла к своему концу в настоящей пещере. Картинка на карте - точное изображение ее последнего покоя: кровать в центре пещеры, убранная триллисами и траурными ягодами, ее постель.