Сьюзи Чарнас - «Если», 1998 № 01

— Хорошая мысль, Рэй.

Эрон выбирается из залитых светом джунглей, надеясь, что его улыбка выражает профессиональную уверенность в выздоровлении пациента, а не гнев проигравшего, чью женщину только что уволок более сильный. Соли, единственная отрада! Впрочем, впереди еще долгих два года. За это время он придумает, как поступить. Или все предрешено заранее?

Перед его мысленным взором встает дурацкая картина: он и Бустаменте дерутся посреди поля гигантских подсолнухов.

Эрон подходит к двери капитана Йелластона. Сейчас он встретит лидерство в более абстрактной форме.

— Входите, Эрон. — Йелластон сидит за столиком и обрабатывает ногти. Взгляд его совершенно нейтрален. Старый пройдоха знает, что такое выдержка.

— Ваша речь задела нужные струны, сэр, — учтиво произносит Эрон.

— Это ненадолго. — Йелластон улыбается. Поразительно теплая, почти отеческая улыбка на усталом лице англосакса. Он убирает пилку. — Если вы не торопитесь, мы с вами обсудим пару вопросов.

Эрон садится. У Йелластона снова прорезался лицевой тик — единственное свидетельство давнего сражения с самим собой: Йелластон наделен сверхчеловеческой работоспособностью, невзирая на усиливающееся поражение центральной нервной системы. Эрон навсегда запомнил день, когда «Кентавр» официально прошел орбиту Плутона. Вечером его вызвал Йелластон и без всяких предисловий сообщил: «Доктор, у меня привычка ежевечерне принимать по шесть унций спиртного. Я придерживался этого правила всю жизнь. В этом полете я сокращаю дозу до четырех унций. Ваша задача — обеспечить мне мою норму». Не веря своим ушам, Эрон, заикаясь, спросил, как капитану удалось выдержать весь проверочный год. «Воздерживался», — сказав это, Йелластон помрачнел, выражение его глаз испугало Эрона.

— «Если вас заботит успех нашего полета, доктор, то делайте так, как я прошу».

Нарушив свой профессиональный долг, Эрон согласился. Почему? Он не перестает спрашивать себя об этом. Ему известны все клички демонов, которых ежевечерне истребляет капитан. Раздражение, страх, паника — чувства, которым не место в капитанской душе. Впрочем, Эрон подозревает, что на самом деле Йелластон ведет сражение с совсем другим демоном. Имя ему — время, и от него не придумано противоядий. Йелластон представляется ему старой крепостью, устоявшей благодаря колдовским ритуалам. Возможно, демон уже умерщвлен, но он не рискует пытать старика вопросами.

— Ваша сестра — очень смелая девушка, — проникновенно произносит Йелластон.

— Невероятно смелая!

— Мне хочется, чтобы вы отдавали себе отчет, насколько я ценю героизм доктора Кей. Это будет полностью отражено в моем докладе. Я представляю ее к ордену Космического Легиона.

— Благодарю вас, сэр.

Эрон мысленно фиксирует вступление Йелластона в клуб поклонников Лори. Внезапно его охватывает страх: не является ли он свидетелем очередного приступа? Это случалось с Йелластоном уже несколько раз: в оборонительных порядках железного человека появлялась брешь, залатать которую удавалось с большим трудом. Первый такой случай произошел на исходе второго года полета. Причиной послужила Элис Берримен. Йелластон подолгу беседовал с нею. Беседы становились все насыщеннее. Девушка сияла. До поры до времени все оставалось в норме, хотя и вызывало удивление. Элис признавалась Мириам, что капитан излагает причудливые стратегические и философские построения. Кульминация не заставила себя ждать: как-то раз еще до завтрака Эрон нашел ее рыдающей и увлек к себе в кабинет, чтобы вытянуть правду. Услышанное повергло его в ужас: то был не секс, а нечто несравненно более ужасное — бессвязна я болтовня ночь напролет, завершившаяся плаксивым впадением в детство. Элис была в отчаянии: восхищение, почтенный трепет сменились отвращением. После тщетных попыток успокоить несчастную Эрон просто-напросто накачал ее наркотиками и внушил, что напилась она сама, а не капитан. Этого требовали интересы экспедиции…

С тех пор он бдительно наблюдал за Йелластоном. Приступы повторялись каждые два года. Эрон сочувствовал бедняге: видимо, детство — единственное время в его жизни, когда он был свободен.

До сих пор Йелластон не использовал Эрона как партнера для расслабления — то ли ценя его как ловкого поставщика зелья, то ли в силу других причин. Неужто теперь сгодится и он?

— Ее отвага и свершения станут источником вдохновения для остальных.

Эрон настороженно кивает.

— Мне хотелось убедиться, что вы понимаете, насколько я доверяю докладу вашей сестры.

«Как она ловко запудрила ему мозги! — думает Эрон в унынии. — Ай да Лори!» Потом он улавливает напряжение, которым пропитана пауза, и поднимает глаза. Куда гнет капитан?

— Ставка слишком велика, Эрон.

— Совершенно справедливо, сэр, — отвечает он с огромным облегчением. — Я придерживаюсь точно такого же мнения.

— Нисколько не умаляя достижений вашей сестры, я должен сказать, что было бы слишком рискованно полагаться на чьи-либо слова, не имея иных подтверждений. Любых! Мы не располагаем объективными сведениями о судьбе экипажа «Гаммы». В связи с этим я намерен по-прежнему передавать желтый, а не зеленый сигнал, пока мы не прибудем на планету и не убедимся во всем сами.

— Слава Богу! — восклицает Эрон, мнящий себя безбожником.

Йелластон смотрит на него с любопытством. Сейчас самое время рассказать капитану о «встречах» с Тигом, о снах, признаться в страхах, связанных с телепатическими способностями инопланетного «укропа». Однако в этом нет необходимости: Йелластон сохранил трезвомыслие, Эрон неверно истолковал элементарную вежливость.

— Я хотел сказать, что полностью поддерживаю ваше решение. Означает ли оно, что мы отправляемся на планету? Вы приняли решение, не дожидаясь результатов проверки образца?

— Совершенно верно. Что бы мы ни выяснили, альтернативы не существует. Но есть одна тонкость… — Йелластон делает выразительную паузу. — Мое решение насчет сигнала не будет популярным. Хотя два года — очень короткий отрезок времени…

— Два года — это вечность, сэр. — Эрон вспоминает загоревшиеся лица, восторженные голоса нетерпения, Бустаменте.

— Я сознаю, что некоторые считают именно так. Я был бы рад сократить этот срок, однако «Кентавр» не располагает ускорителями, в отличие от разведывательных ракет. Тем не менее некоторые члены команды могут придерживаться мнения, что наш долг — как можно быстрее уведомить Землю о находке. Ведь ситуация там обостряется с каждым месяцем.

Оба помолчали, скорбя о родной планете.