Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда

расследуются в их повести «Волны гасят ветер»: «внезапное, как бы по

волшебству, появление у людей новых талантов» — один из признаков

тайной работы по выявлению сверхчеловеков. В одном из интервью

Стругацкие сожалеют, что не читали Булгакова до того, как начали писать.

Но «Мастер и Маргарита» был напечатан в шестьдесят седьмом, а влияние

этого романа начало проявляться гораздо раньше — после творческой

мутации шестьдесят первого года. С этого времени их произведения

насыщаются аллюзиями на «Мастера…», узнаваемыми словечками и целыми

выражениями — цитатами без кавычек. Сравните, к примеру, страшную жару

в первых главах «Мастера…» и «Миллиарда лет…», печати на дверях

Берлиоза и Снегового, штампы — «уплочено» и «оплачено». Плюс к тому —

интуристы, испорченные телефоны, роговые очки и прочее, прочее, прочее…

Вот как описывается первое появление Вечеровского: «…у него был такой

вид, словно он собирается в консульство Нидерландов на прием в честь

прибытия ее величества, и через пять минут за ним должна заехать машина».

Знакомый набор, не правда ли: «иностранный консультант» Воланд

(консульство Нидерландов!), бал, летающая машина, королева Маргарита.. К

тому же у Вечеровского «все было самого высшего качества — на мировом

уровне или несколько выше».

Затем появляется «Хромая судьба», вызвавшая некоторое недоумение у

почитателей Стругацких. Но все встало на свои места, когда был

опубликован полный вариант. Это «роман в романе», — как и булгаковский

«Мастер…»: в начале 80-х годов некий литератор пишет свою самую

заветную книгу — «Синюю Папку», — и сюжет ее становится второй

повествовательной линией, объясняющей первую. В конце перед героем

предстает таинственный Михаил Афанасьевич — человек, удивительно

похожий на Булгакова — и строго выговаривает писателю: «…Единственное, что меня интересует, это ваша Синяя Папка, чтобы роман ваш был написан и

закончен. А как вы сделаете, какой ценой — это, право же, мне не

интересно». Затем он диктует писателю окончание его романа!

В романе «Отягощенные злом или Сорок лет спустя» на Землю приходит

Демиург — творец и «управдом» нашей Вселенной. Стругацкие называют его

также Назаретянином, Иисусом, Яхве, Гефестом, Птахом и другими

подобными именами. Место пришествия — СССР, время — восьмидесятые

годы.

В

главе

«Необходимые

пояснения»

есть

две

строчки,

свидетельствующие о том, что Стругацкие прекрасно поняли, кто такой

Воланд: «Ни у кого не вызовет сомнения, скажем, что Демиург — фигура

совершенно фантастическая (наподобие булгаковского Воланда)…». Но

загадки Стругацких нельзя объяснить одним влиянием М.Булгакова. В начале

шестидесятых у соавторов резко изменилась модель мира, — стало

возможным путешествие во времени без какой-либо аппаратуры («Полдень, XXII век», «Попытка к бегству»). А там, где братья вынуждены маскировать

средство передвижения (в «Парне из преисподней», например), появляются

звездолеты типа «призрак»: «Ровно в пять, только роса выпала, раздалось у

меня над самым ухом знакомое хриплое мяуканье, ударило по кустам

горячим ветром, зажегся над поляной первый огонь, и вот — он уже стоит.

Рядом. Так близко я его никогда не видел. Огромный, теплый, живой, и бока

у него, оказывается, вроде бы даже шерстью покрыты и заметно шевелятся, пульсируют, дышат… Черт знает, что за машина. Не бывает таких машин».

Летающая машина — это опять-таки Булгаков! «Призрак» мяукает, дышит, огромный, шерстью покрыт: не наш ли это старый знакомый — кот Бегемот,

«летающий котяра», «огромный, как боров»? Здесь есть тонкая подсказка: герой повести — курсант-десантник, человек с «другой планеты». «Бойцовый

Кот» — так именуют там десантников. Попав на Землю (не на нашу, понятно, а на «будущую» — прекрасную и счастливую), Бойцовый Кот духовно

перерождается. Затем он отбывает на свою отсталую планету — надо

полагать, для того, чтобы впоследствии стать чем-то вроде Антона-Руматы из

«Трудно быть богом». Не случайно действие «Парня из преисподней»

происходит вблизи несуществующего города Антонова: римское имя «Антон»

выводят из греческого «антео» — «вступать в бой». Надо понять тайный

смысл этой притчи: прекрасная «будущая Земля» — некое место, где

приводят в чувство Игроков. Школа. По-видимому, она располагалась в

Москве: Бойцовый Кот — «курсант третьего курса Особой столичной школы».

«Бойцовый котенок» и мяукающий «звездолет» — ученик и Учитель. Ясно

также, что человек, научившийся быть «призраком», может очень вольно

обходиться с пространством и временем.

Стругацкие настойчиво демонстрируют свою преемственность по

отношению к старшим «атоновцам» — М.Булгакову, А.Толстому, Ильфу и

Петрову, А.Грину, И.Ефремову и другим «дисковцам». Взять, к примеру , строчку из повести «Волны гасят ветер»: «…Здесь какой-то ловкач в модном

радужном плащике и с метавизиркой через плечо прохаживается по

площадям Свердловска». Это говорится о таинственных Странниках, которые

лишь внешне похожи на обычных людей. Но площади Свердловска

напоминают и о другом «ловкаче»: «Вчера на площади Свердлова попал под

лошадь №8974 гр. О.Бендер». В «Повести о дружбе и недружбе» героя

строго экзаменуют по устройству гиперболоида". А в конце романа «Град

обреченный» есть совершенно необязательная реплика про какой-то «союз

меча и гнева». Союз меча и орала?

«— Союз меча и гнева… — бормотал Изя, торопливо устремляясь к

дверному проему. — То-то же я ни хрена не понимал, что это за союз…

откуда здесь меч какой-то… Так разве сообразишь такое?..».

Ни за что не сообразишь, — если, конечно, не знаешь, что искать. На

той же странице, где промелькнул «союз меча и гнева», высится еще один

знак — норманнская башня. Можно смело сказать, что во всей советской

литературе есть лишь одна норманнская башня — та, с которой Гарин

уничтожил анилиновые заводы.

Вернемся к «Миллиарду лет до конца света». Повесть имитирует

рукопись без начала и конца, причем лакуны в тексте указывают на

недостачу некоторых страниц. Это подчеркнуто двойной нумерацией — по

главам и страницам рукописи. Автор записок — ленинградский астроном

Малянов — человек, который подвергся страшному давлению со стороны