Павел Комарницкий - 30 июня

Урядник смотрел на девушку в восхищении. Вот же, а говорят, все девки дуры…

— Ну и потом, Пётр Семёнович, и ваш брат не без греха — продолжала пани Ядвига — Хорошо, если в полиции служат умные люди, вот как вы. А то бывают такие дуболомы…

— Так ведь мало платят постовым-то, пани Ядвига — урядник чувствовал себя виноватым — И почёту мало опять же. Вот и приходится брать, кого ни попадя, лишь бы шли.

Раздался долгий сигнал. Во двор заезжала длинная шикарная машина, на заднем сидении которого — тент салона по случаю жары был откинут — гордо восседала хозяйка дома. Студент, племянник Катерины Матвеевны, придерживал створку ворот. Тоже, кстати, весьма приличный молодой человек, тётушку свою под ручку прогуливает…

— Наконец-то! — пани Ядвига выглянула в распахнутое окно веранды — Ульрих, ты зря завёл машину во двор. Ты обещал мне, забыл?

— Тьфу ты! — молодой человек весьма приятной наружности, сидевший за рулём авто, хлопнул себя по лбу — Садись, Ядзя, сейчас поедем.

— Да ладно уж! Чаю попей хотя, родной мой — засмеялась девушка — Познакомься, кстати, это местный комиссар, Пётр Семёнович.

— А! Очень приятно, Пётр Семёнович. У вас есть какие-то вопросы?

— Да мы уже прояснили все вопросы, покуда вы катались — засмеялась пани Ядвига.

— В точности так, господин…

— Просто Ульрих — засмеялся и молодой господин — У нас дома по отчеству величаться не привыкли. Европа!

Покинув наконец гостеприимный дом, урядник отёр лоб и лицо платком. Надо же, какие бывают на свете люди… Да хотя бы если они даже были шпионами иностранными! Чем больше понаедет в Россию таких шпионов, тем лучше для России.

— … Значит, так — командор нервно прядал ушами — Программу наблюдений на томографе закончим в трое местных суток. Мощность максимальная.

— А как же риск обнаружения? — подала голос Урумма.

— Теперь уже не имеет значения. Урумма, я попрошу тебя рассортировать материал и сжать, насколько возможно.

— Обработкой материалов экспедиции занимается целая Академия, Иахрр — Урумма говорила мягко, как с душевнобольным — Годами.

— Я знаю — командор смотрел на неё виновато — Я говорю, насколько возможно. Всё должно быть запаковано в периферийную память, Урумма. Наш капитан придумал довольно изящный ход — все блоки памяти, не нужные для операции гиперперехода, будут отключены от центрального компьютера. А оставшиеся мы хорошенько почистим. Это наш шанс, Урумма, и хороший шанс.

Они замолчали. Доктор задумчиво поводила ушами, свивая хвост в кольца.

— Я хочу попросить у тебя прощения, Иахрр. И у нашего капитана тоже.

— За что?

— Я была несправедлива к вам. Я страшно злилась на тебя, Иахрр. За твою упёртость, за ультра-вариант контакта, за камеру корабельного реаниматора, использованную для трансмутации… За многое. Но сейчас я вижу — никто не смог бы сработать лучше. Вы с Хрротом молодцы, честное слово.

Урумма встала, подошла к Иахрру и осторожно лизнула его в нос.

— Возможно, я ещё увижу своего мужа и детей.

— У тебя их трое?

— Да-а… — на лице Уруммы блуждала рассеянная улыбка — Младшая, пушистик, беленькая. Отец говорит, вся в меня. А старшая будет красавица не хуже нашей Ярары — она засмеялась — А сын весь в папу — серый и полосатый. Беспородник гладкошёрстный. Но голова варит.

— Ладно, Урумма — командор тоже улыбнулся — У нас с тобой масса работы.

— Хорошо, Дитрих. Очень хорошо!

Профессор Кильского университета герр Вебер от возбуждения потёр руки, снова взялся за ленты магнитограмм, разложенные на столе. Да, сомнений нет — это открытие.

— Сегодня двадцать восьмое, Дитрих?

— Уже можно сказать, двадцать девятое, профессор.

— Отлично, Дитрих. Просто отлично!

— Скажите, профессор… — ассистент тоже рассматривал магнитограммы — Как вообще можно объяснить с точки зрения науки вот эти резкие регулярные скачки магнитного поля планеты? Мне казалось, такое попросту невозможно!

— Послушайте, Дитрих — профессор уже делал записи в свою рабочую тетрадь — Мы с вами сделали открытие. Следует немедленно сделать сообщение во все научные журналы. Да, да, и причём срочно! В наше время открытия делает тот, кто первый посылает статью. Вот так, Дитрих. А почему да отчего — такими вопросами любят заниматься русские. Мы, немцы, уважаем факты!

— Привет, Ярара, это Урумма. Как у вас дела?

— Привет, Урумма. У нас пока всё нормально. Был представитель местных силовых органов власти, вы должны были наблюдать эту сценку.

— Извини, я не видела. Мы тут зашились вконец. С телезондами вообще некому работать.

— Погоди… Ты хочешь сказать, что борт нас не ведёт постоянно?

— Мне очень стыдно, Ярара, но это так. Окна бывают немалые.

— Вот это да… Вот так контакт! Вот так работнички!

Долгое молчание.

— А это уже не совсем контакт, Ярара. Не только и не столько.

Долгое, долгое молчание.

— Ладно, Урумма. Рассказывай, что у вас на борту.

— Твой дядя придумал отличную штуку — Урумма оживилась — У нас появился шанс. Совсем неплохой шанс.

— Ну-ка, ну-ка, с этого места подробнее.

— Была попытка сеанса связи с Харарой.

— Попытка? Что значит попытка?

— Это значит, что связь не удалась.

Молчание, на этот раз не очень долгое.

— Аппаратура исправна? Канал сформировался?

— И аппаратура исправна, и канал сформировался. Вот только куда канал?

Снова молчание.

— Это вирус. Вот оно.

— Ты слово в слово повторяешь мысль нашего капитана. Это вирус, Ярара, и мы теперь знаем, как именно он собирается нас убить. Не отказ гибернаторов в системе анабиоза, не взрыв кварк-реактора. Сбить тонкую настройку при гиперпереходе — и все дела.

Опять молчание.

— Ты что-то начала говорить про шанс…

— Да, Ярара. Твой дядя надумал отключить все блоки памяти, не нужные для перехода, а остальные просмотреть досконально. В этом наш шанс. Одно дело ловить дикого скрруда в необъятных джунглях, и совсем другое — в зоопарке.

— Так значит, вы нас заберёте? — в голосе Ярары вспыхнула отчаянная надежда.

— Если всё пройдёт удачно — непременно. Не знаю, как твой дядя, а я по тебе соскучилась, девочка моя.

— Ох, хорошо бы!

— … Хорошая кошка… Большая кошка… Толстая кошка… Ух ты, киска…

Ярара сидела на лавочке, почёсывая кошку за ушами и под подбородком. Мурёна счастливо жмурилась, мурча гораздо громче, чем мотор «Роллс-ройса». Некоторая холодность в отношениях гостей и Мурёны, наблюдавшаяся вначале, исчезла бесследно. Мурёна вполне резонно считала, что люди, не жалеющие сметаны и сливок для кошки, плохими быть не могут по определению. А хоть бы даже и не люди! Ладно, если бы только сметана — на существ, не жалеющих для кошки даже свежего мяса, должно равняться всё остальное человечество…