Наталья Шитова - Отступник

Валька восхищался тем, как она успевала управляться в двух своих убежищах, смешивая и запасая лешачьи снадобья, и кроме этого лечить сородичей, помогать младшему брату осваивать лесную науку и ухаживать за совсем крошечной сестричкой.

На Вальку Юша смотрела, как на диковенного невежду, умиляясь его наивной серости и, видимо, немного презирала всех людей за беспомощность.

Верная своему обещанию, она взялась научить Валю обращаться со змеями, и, когда он уже немного отъелся и пообвык в лесном селении, она собрала в кожаную заплечную сумку немного провизии и увела Вальку в лес, в самый заповедник, на целых две недели.

Валька не мог не пойти с ней. Он, правда, попробовал осторожно высказаться в том смысле, что стоит ли тратить время на обучение, когда он все равно не станет истинным лесным жителем. Но глаза Юши облили его таким откровенным презрением, что Валька готов был, очертя голову броситься куда угодно, лишь бы лешуха не считала его трусом. Это сейчас, вспоминая об этом, Валентин понимал, что нынче он нашел бы способ отказаться от столь рискованного предприятия, а тогда ему было всего двадцать, и он был готов на все, лишь бы окончательно не подмочить свою репутацию.

Ему было очень страшно. Пот прошибал его, ноги подкашивались, сердце уходило не то в пятки, не то в желудок, но он ни на шаг не отставал от Юши, когда она уверенно шла по лесу, прочесывая поляны и нарочно отыскивая гнезда полотнянок. Вместо того, чтобы научить человека избегать змеиных гнезд, она несколько дней подряд она показывала Вальке как раз обратное: как обнаружить гнездо, где вероятнее всего оно может находиться… И уж потом начались уроки о том, как избежать змеиной атаки, а если уж змея все-таки напала, как отбиться, как схватить, где сжать тонкую, сухую, извивающуюся тварь так, чтобы парализовать ее, а если необходимо, то и убить…

Потом демонстрационная и теоретическая части закончились, началась практика. Валька приступил к ней с твердой уверенностью, что первое же змеиное гнездо, в которое он влезет, сожрет его целиком. И поэтому, когда он, следуя указаниям Юши, отыскал в зарослях копошащееся гнездо полотнянок, он уже мысленно простился с солнышком и зеленой травкой…

Но рядом была голоногая лешуха с крошечными рожками, едва выглядывающими из-под пышных волос, и с лучистыми светло-изумрудными глазами. Плюнув на все, Валька отчаянно набросился на первую же обнаруженную им полотнянку и, не иначе как с большого перепугу, задавил змеюку. Потом, не делая передышки, еще и еще. Четвертая оказалась шустрее и едва не укусила его в шею. Только благодаря зеленоглазой учительнице, не сводящей глаз со своего старательного ученика, Валька избежал очередной беды.

К концу их путешествия страх Валентина перед змеями поутих, хотя и не исчез вовсе, а уверенности заметно прибавилось. Но даже это не было столь важно. Тогда главным для него было другое: он был страшно горд тем, что Юша уже по-иному стала смотреть на него.

Нежность и восхищение так и струилась из этих зеленых глаз, ставших для Вальки самыми родными и желанными. За одну, даже снисходительную похвалу лешухи Валька готов был вывернуться наизнанку. Он долго не хотел признаваться себе, насколько волнует его постоянная близость к точеному и крепкому девичьему телу. Юша была грациозна и невероятно красива, и Валька просто потерял голову. Имея к двадцати годам хотя и небольшой, но кое-какой опыт, Валька готов был поклясться, что среди симпатичных девчонок, которых он в своей студенческой жизни повидал немало, не было ни одной, которая бы всего одним легким движением, одним наклоном головы или ничего не значащим жестом вызывала сладкое томление и вполне определенные недвусмысленные желания…

Юша всем своим поведением давала понять Вальке, что она командует парадом, она здесь главная, она — покровитель и защитник человека, более опытная, больше знающая. К тому же, она была старше Вальки на четыре года, и это помогало ей чувствовать себя лидером. Она и держалась совершенно уверенно, ничего не стесняясь. У леших были свои, немного странные понятия о том, что прилично, а что нет, чего стоит стесняться, а что совершенно естественно. Для Вальки многое в поведении Юши было настоящим испытанием. Купания и прогулки голышом под прохладным проливным дождем, короткие холщевые платьица, под которыми не было ничего, кроме восхитительной юной плоти… Все это за месяц, прошедший после выздоровления, доконало Вальку совершенно. Он грезил Юшей, и только вполне понятная оторопь помогала бедняге унять свою прыть.

Валька держался, как мог, хотя постепенно недосказанность и сдержанность стали невыносимо тяготить его.

Ни рога, ни ногти его не смущали. Это даже еще сильнее возбуждало его. Он убеждал себя, что во всем остальном Юша ничем не отличается от человеческих женщин, и ему не терпелось в этом убедиться. И когда у ночного костра на берегу Нерша Юша сама потянулась к нему, приглашая и дразня, Валька потерял голову от свалившегося на него счастья.

Да, они оба были счастливы, забыв про все на свете. Они больше не расставались. Ничто и никто не препятствовал их связи. Даже быстро узнавший обо всем Шеп только равнодушно пожал плечами и не высказал ни слова осуждения. Как понял Валька, лешие не имели обыкновения интересоваться интимной жизнью сородичей.

Все было прекрасно. Только однажды Юша заметила с грустью о том, как ей жаль, что у них не может быть детей…

Валька тогда только скорчил печальную мину и покивал, соглашаясь с Юшей. А в душе он всего лишь пожалел о том, что у Юши нашлась причина для грусти. Сам-то он видел в сложившейся ситуации только неслыханные удобства. Еще бы, ведь они могли быть вместе, не опасаясь за последствия! Дети вообще, а тем более сейчас, были Вальке совершенно ни к чему. Ну, конечно, он не дал Юше распознать истинные свои мысли. Он уже успел обнаружить одну странную особенность женской психологии: абсолютно каждая женщина, к какому бы роду-племени она ни принадлежала, нежелание мужчины завести от нее ребенка считает для себя оскорблением чуть ли ни смертельным.

До середины осени Валька прожил в Логове, не зная ни забот, ни хлопот.

Он изредка приходил в свой деревенский дом, благо в полумертвой деревне никого не интересовали его исчезновения и возвращения. Он ездил на почту, связывался с родителями и братом, выслушивал все, что они думают о нем, и каждый раз клялся себе в том, что имеет с родными дело в последний раз. Родители не слушали ни одного его слова, кричали о том, что он наплевал на них, на университет и на свое будущее. Брат просто обзывал его оболтусом и издевательски желал не помереть с голода в межвежьей берлоге. После таких нежных родственных контактов Валька снова устремлялся в Логово и в лесное убежище Юши.