Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 17. Врата времени. Пробуждение Каменного Бога

Но это уже никому не могло помочь. Через семь дней захватчики уже стучались в ворота Бамму.

Двумя днями позже на остров совершили налет пятьдесят новых двухмоторных бомбардировщиков Раске. В сопровождении сотни истребителей они смогли долететь до центра столицы и сбросить свой груз. Вернулись только половина бомбардировщиков и шестьдесят истребителей. Два Сокола в тот день лично сбил десять вражеских машин, доведя свой личный счет до пятидесяти одной. Но у блодландцев вернулось только тридцать машин. Больше не осталось никого.

ГЛАВА 15

Несмотря на огромные потери, налет бомбардировщиков увенчался успехом. Четыре бомбы попали в здание витенаэмота, где шло последнее заседание перед эвакуацией на север. Погиб лорд Рэдеш; Два Сокола, узнав об этом, подумал, что ничего лучше с Блодландией случиться не могло. Но кроме него под обломками также были погребены сам шоф, два его младших брата, королева и дети — наследники . За исключением дяди шофа, который двадцать лет провел в сумасшедшем доме, вся королевская семья была уничтожена. В суматохе, которую вызвало сообщение об их гибели, правителем Блодландии провозгласил себя молодой крейон по имени Эрик Леонифа, внебрачный сын сумасшедшего дяди шофа.

Он приказал армии отступить из Бамму на новые линии укреплений севернее столицы и отдал распоряжение об отмене рабства по всей стране отныне и вовеки — не из гуманных соображений, а потому что назревало восстание рабов. Перкунишанские агенты сеяли в массах недовольство с самого начала войны.

Кроме того, Эрик Леонифа обещал, что после изгнания врага простонародье получит больше прав и каждый, вне зависимости от происхождения, сможет проявить себя в военном деле или ремесле. Сопротивление и ненависть старого дворянства заставляли его искать поддержки масс.

Два Сокола на свой страх и риск приказал демонтировать авиазавод и переправлять его на север. Сам он оставался в Бамму, пока последний станок не был погружен на платформу паровоза. Вместе с Квазиндом он покинул полуразрушенный город последним поездом. Когда он заходил в вагон, снаряды рвались в четверти мили от вокзала.

Поезд был забит офицерами и родовитыми беженцами. Проталкиваясь по проходу, Два Сокола услыхал свое имя. Он обернулся и встретился взглядом с синеглазой Ильмикой Торсстейн.

— Мы давно не виделись, госпожа, — произнес он. — Я слыхал о гибели вашей матери и братьев. Я послал свои соболезнования почтой. Вы получили письмо?

— Нет, — ответила она. — Письма сейчас редко доходят. Но спасибо за сочувствие.

Он попытался продолжить разговор, но без особого успеха. Девушка, казалось, не слышала его — возможно, от усталости. Ее лицо было бледным, под глазами синели круги. Два Сокола вежливо откланялся, заметив, что хотел бы поговорить с ней еще, прежде чем поезд прибудет на север.

Протолкнувшись чуть дальше, он обнаружил свое купе, — крохотное, но и такое можно было считать удачей. Армия зарезервировала это купе для Двух Соколов и еще одной важной персоны, крейона. Когда американец вошел, генерал встал, отдал честь и, к удивлению Двух Соколов, протянул ему руку.

— Я лорд Хэмфри Гильберт, — представился он. — Судьба исполнила мое желание. Я уже давно хотел познакомиться с вами.

Два Сокола с любопытством глянул на своего попутчика. Ему всегда казалось, что Гильберт — фамилия французская. Но в этом мире нет ни Франции, ни ее языка... возможно, он ошибался. И все же что-то родное послышалось ему в звуках этого имени.

Гильберт был невысоким коренастым мужчиной лет пятидесяти, с седыми волосами и кустистыми черными бровями, широким лицом и двойным подбородком. Он заговорил с Двумя Соколами, словно тот был его старым знакомым, отчего понравился пилоту еще больше — большая часть здешних аристократов обходилась с ним презрительно или холодно-вежливо. Но, как оказалось, Гильберт действительно уже давно знал о нем — в определенном смысле — и собрал о Двух Соколах все сведения, которые только мог получить.

— Титул я унаследовал от отца, — сказал Гильберт. — Он принадлежал к очень богатой купеческой семье, чьи торговые корабли побывали во всех портах Земли. Теперь я потерял все свои земли и большую часть кораблей. К истории моей это отношения, в общем-то, не имеет, а рассказал я вам все это для того, чтобы вы ознакомились с моим родом. А он происходит от прапрапра... не помню, сколько раз прадеда, который прибыл в Блодландию в 560 году от Хемилки.

Два Сокола перевел это в привычное летосчисление, и у него получился 1583 год новой эры.

— Мой предок — его тоже звали Хэмфри Гильберт — прибыл не с Европейского материка. Он прибыл из западного Океаноса, на корабле, какого здесь до сих пор не видел еще ни один человек.

Гильберт сделал паузу, словно ожидая какой-то реакции. Два Сокола напустил на себя непроницаемый вид.

— Корабль назывался «Белка», в пару к ней была построена «Золотая лань»[12], — добавил крейон.

Когда Два Сокола выказал не более чем вежливый интерес, Гильберту явно пришлось подавлять разочарование.

— Как я вижу, исчезновение моего предка не оставило никаких следов в истории вашего мира. Жаль; я надеялся, что он был известным человеком. Но это неважно. Хэмфри Гильберт был англичанином... о, я вижу, как у вас загорелись глаза. Он был моряком на одном из первых кораблей, которые совершали рейсы в Америку...

— Откуда вам все это известно? Я имею в виду, об англичанах и Америке? — спросил Два Сокола.

Гильберт поднял пухлую ладошку:

— Терпение! Я сейчас объясню. Гильберт плыл в сопровождении другого корабля, но во время последнего рейса они попали в шторм, и их разбросало в разные стороны. Когда шторм утих, другого корабля в виду не было, и «Белка» в одиночку вернулась в Англию. Когда корабль достиг Бристоля — здесь он называется Энт, — капитана и весь экипаж сочли сумасшедшими. Но для Гильберта и его людей свихнулся весь мир. Что произошло? Народ здесь был похож на англичан, но говорил на языке, имеющем только отдаленное сходство с английским. Все было незнакомым. Где же они оказались?

Блодландцы заперли всю команду в бедлам. Некоторые из моряков действительно сошли с ума от потрясения, но мой предок, вероятно, был весьма гибким человеком. Ему удалось убедить начальство сумасшедшего дома в своей безвредности. После освобождения он снова стал моряком, а потом и капитаном. Он занимался работорговлей, доставлял из Африки рабов-негров — Африка тогда была только открыта. Скоро он стал богатым, женился и умер состоятельным и уважаемым человеком.