Владимир Савченко - Избранные произведения. Том 1. Должность во вселенной. Пятое измерение. Час таланта

Это была минута самолюбования. Александру Ивановичу она заменяла час отдыха.

Глава 12

Великий поросячий бум

Социальное изобретение: дуэль на фоторужьях. Секунданты отмеряют дистанцию, противники сходятся, поднимая фоторужья и наводя резкость, по команде щелкают затворами. Потом проявляют пленки, печатают снимки. У кого вышло лучше, тот и победил.

— Как, и это все?!

— Нет. Потом победитель бьет побежденному морду — до мослов.

I

Когда Валерьян Вениаминович возвращался в Шар, навстречу его машине промчался съехавший со спирали самосвал; из ковша расплескивалось что-то темное. Шлейф запаха, что распространялся за самосвалом, не оставлял сомнений. «Да что у нас там — в самом деле где-то свинарник?!»

Вверх директор поднимался полный решимости все выяснить и прекратить. На 3-м уровне он завернул в плановый отдел, вызвал по инвертеру Зискинда:

— Юра, я просил вас узнать, откуда источаются свиные запахи. Выяснили?

— У нас здесь ничего такого нет, Валерьян Вениаминович. И не пахнет. Это снизу тянет, ведь около башни конвективный поток воздуха. Там что-то такое…

Пец вызвал координаторный зал, Люсю Малюту:

— Людмила Сергеевна, посмотрите внимательно: не видны ли где на нижних экранах свиньи?

— В каком смысле, Валерьян Вениаминович? — ошеломленно спросила та.

— В самом прямом.

Люся исчезла с экрана, вернулась через четверть минуты:

— Нет, Валерьян Вениаминович, нигде ничего. А?..

— Благодарю! — Пец раздраженно отключил зал. Подумал, подошел к телефону, набрал номер выпускных ворот зоны. — Несколько минут назад вы выпустили трехтонный самосвал со свиным навозом. Чья машина, как оформлен выезд?

Плановики посматривали на директора с большим интересом. Из своего кабинета вышел начальник отдела Василий Васильевич Документгура.

— Сичас… — ответили из пропускной замедленным басом. Ага, ось: пропуск на вывоз оформлен согласно хоздоговору № 455 между отделом освоения института и колхозом «Заря». Машина колхоза.

— А?.. — с интонацией Люси-кибернетика произнес Пец, но спохватился, положил трубку; неплохо бы, конечно, если бы охранник объяснил директору, что творится в его институте.

— Договор 455,— сказал он приблизившемуся начплана. — С колхозом «Заря». Дайте мне этот договор.

Договор был найден, представлен, весь дальнейший путь в лифте Валерьян Вениаминович листал его, читал — и клокотал от негодования. Оказывается, уже две недели неподалеку от его кабинета, на 13-м уровне второго слоя выкармливают три десятка свиней. «Ну, погодите мне!» Он взглянул на визы, чтобы определить, к кому отнести это «Ну, погоди», — подписи были неразборчивы; это еще подогрело чувства. «Шарага!.. Ничего не было и нет: ни института, ни исследований, ни башни… началось с шараги и развивается, как шарага!» На свой этаж Валерьян Вениаминович влетел, мечтая, на кого бы обрушить гнев.

Первой жертвой оказалась Нюся. Она с бумагами ходила в отделы и сейчас легкой походкой возвращалась в приемную. Заметила, как из лифта появился директор, вспомнила, что Корнев просил предупредить, заспешила, открыла дверь в кабинет главного инженера — тот читал, наклонив голову, замешкалась на секунду: как ловчее сказать? — выпалила:

— Александр Иванович, Вэ-Вэ на горизонте!

Она явно не учла скорости, с какой может перемещаться разъяренный директор.

— Во-первых, не на горизонте, милая барышня, а за вашей спиной! — рявкнул Пец, входя в приемную. — А во-вторых, что это за «Вэ-Вэ»?! Главный инженер — так Александр Иванович, а директор — так «Вэ-Вэ»?! Пылесос так можно называть, а не человека. Ну нигде порядка нет!..

— Простите, Валерьян Вениаминович, — пискнула Нюся, глядя в пол; она сразу сделалась пунцовой. — Я никогда больше не буду так вас называть, Валерьян Вениаминович.

Корнев уже спешил в приемную, неся на лице широкую американскую улыбку.

— Ну, — сказал он, беря Валерьяна Вениаминовича за локоть, — ну, ну… чего вы так на нее? При чем здесь пылесосы, нет таких марок у пылесосов, ни у чего нет. Вот «АИ» есть сорт вина, его Пушкин воспевал — значит, меня так нельзя. А вас можно…

Он мягко ввел директора в его кабинет.

— Вообще, на такое не сердиться надо, а радоваться. Ведь сколько у нас людей с такими инициалами: и тебе Василиск Васильевич Документгура, и Виктор Владимирович Стремпе из отдела освоения, и ваш антитезка Вениамин Валерьянович Бугаев, глава грузопотока, и еще, и еще… а никого так не называют. По фамилии, по имени-отчеству, по должности. А вам народом дарованы всего две буквы — и ясно, о ком речь. Да если хотите, «Вэ-Вэ» — это больше, чем «ваше величество»!

— Уж пря-амо! — по-саратовски произнес Пец, швырнул плащ в угол дивана, вкладывая и в этот жест неизрасходованный гнев. — Король, куда там!

— Не нравится «Вэ-Вэ», так имейте в виду, что вас еще называют «папа Пец». Чем плохо?

— Не король, так папа — час от часу не легче. Вот, не угодно ли ознакомиться, какие дела творятся в нашем с вами «королевстве»? — Валерьян Вениаминович протянул Корневу договор № 455.

Тот устроился на углу длинного стола, просмотрел бумаги, фыркнул, ухватил себя за нос: «Ну, черти, ну, откололи!..» — поднял глаза на Пеца:

— Ни слова больше об этом, Валерьян Вениаминович, беру дело на себя, все выясню и ликвидирую. Надо же! — Он снова щедро улыбнулся. — И это вас так расстроило?

Тот стоял, сунув руки в карманы пиджака, глядел исподлобья.

— Не только. Били горшки вместе, а расплачиваться предоставили мне. И еще улыбаетесь! Как хотите, Александр Иванович, но от вас я такого не ждал: в трудную минуту оставить, отдать, собственно, на расправу сановному ревизору… Уж не буду говорить: руководителя, руководителей все предают, — но своего товарища, пожилого человека…

— …и к тому же круглого сироту, как добавлял в таких случаях Марк Твен, — дополнил Корнев, несколько уменьшив улыбку и тем выражая, что его сантиментами не проймешь. — Не надо таких слов, Валерьян Вениаминович. Много бы вам помогло, если бы я сидел рядом и отбрехивался. А наверху мы тем временем такую систему сгрохали!.. И тоже хватало трудных минут. — Он смягчил тон. — А улыбаюсь я не тому: просто давно вас видел, соскучился. Сколько мы с вами не встречались?

— В наших условиях так говорить нельзя. Лично я не видел вас, так сказать, а ля натюрель, суток пять.