Мартин Кэйдин - В плену орбиты

Дик наклонился к ней.

- Ты знаешь Майка Бруно? - прокричал он.

Она кивнула; она видела его несколько раз, когда он приезжал вместе с Диком и супругами Дагерти на какое-то свидание в Лос-Анжелос.

- Майк-ведущий. Он и его ведомый-настоящие летчики, они сейчас покажут взлет строем, а затем наберут высоту и только потом разойдутся. Следи за ними...

Она следила за самолетами, мчавшимися все быстрее и быстрее. Грохот нарастал. Передние колеса одновременно оторвались от полосы, фюзеляжи приподнялись, и вдруг позади того самолета, что несся справа, появилось облачко черного дыма.

Это случилось так быстро, что она не поверила своим глазам, раскрытым широко, до боли. Показалось только маленькое облачко дыма, самолет как будто покачнулся, и его занесло. Энн видела, как острым концом крыла он ударился в самолет Майка, который был поближе, и тот, потеряв управление, повалился набок. Энн показалось, что самолет споткнулся, а затем, ударившись брюхом о бетон, стал разваливаться на части. Мелькнул острый язык багрового пламени, оно мгновенно разрослось в стороны и рванулось вверх, принимая грибовидное очертание. В воздух полетели куски металла, а самолет, распадающийся на части, все еще несся вперед, но уже не по взлетной полосе, а как-то вкось, ближе к стоявшим сбоку людям. И вдруг все со страшной ясностью увидели, как пламя объяло кабину. Майк замахал руками неистово и часто-часто, будто крохотная заводная куколка... Энн запомнила крик Джима Дагерти, полный смертельной муки. Он успел только крикнуть: "МАЙК!". Все было кончено, сверкающий колпак кабины подбросило, взрывом вверх, а фюзеляж самолета раскололся на две, на десять, на сотню частей, и все они были объяты пламенем и бешено разбегались всего метрах в пятнадцати от стоявших людей, захватывая все. более широкую полосу, и из них вывалилось что-то в лужу пылающей жидкости почти перед Диком, Эин и Дагерти, и это что-то было еще живо, и обрубки ног еще шевелились и дергались...

И Энн почудилось, что этот бесформенный кровавый комок - ее Дик. Она не чувствовала, как в кровь раздирает ногтями голову, как кричит, кричит, кричит, она не замечала, что Дик рядом и поддерживает ее. Она видела только зияющий провал там, где был рот,.. и конвульсивно дергающиеся обрубки. И тут милосердный мрак скрыл от нее все...

Это случилось на следующее утро. Бледная, вся оцепеневшая, она стояла перед Диком в гостиной дома Дагерти. Она стояла перед человеком, которого любила больше собственной жизни, и собственные слова доносились до нее как будто издалека, ей не верилось, что произносит их она.

- Я... никогда не смогу пройти через это еще раз,- дрожа всем телом, запинаясь, повторяла она.-Никогда!

Дик беспомощно смотрел на нее и страдал вместе с ней, но ничего не мог поделать-она отгородилась от него тем, что завладело ее душой.

- Всякий раз, когда ты будешь уезжать на аэродром, всякий раз, когда ты будешь отправляться в полет... всякий раз...-с мукой говорила она,-я буду видеть это. Я буду видеть только это.

Голос ее был так слаб, что Памела и Джим почти не слышали слов, но для Пруэтта они гремели страшным громом, от которого раскалывалась голова.

- Я... я не смогу так жить, - сказала она.

Он молчал.

- Мы никогда не сможем быть вместе... если ты будешь летать.

Она заставила себя сказать эти слова, она знала, что должна их сказать теперь же.

Лицо его исказилось. И он сказал медленно и ласково:

- Энн... ну, пожалуйста... пожалуйста, не говори этого.

Руки ее безвольно опустились.

- Я сказала, что думала. Я...

Голос ее затих.

- Неужели это так потрясло тебя, Энн?

Она молча кивнула.

- Но... но ты же должна была знать, что такие вещи случаются! Не часто, но время от времени случаются...

Она грустно покачала головой.

- И с тобой случится то же,-сказала она.-Я хочу, чтобы ты... ты должен решить...теперь же, Ричард.

- Энн, пожалуйста...

- Ты должен решить!

Гримаса страдания, искажавшая ее лицо, как в зеркале отразилась на его лице. Ни он, ни она не слышали приглушенных рыданий Памелы Дагерти.

Пруэтт медленно перевел дух. С заметным усилием он заставил себя сказать:

- Я люблю тебя, Энн. Ты... ты знаешь...

- Прошу тебя! Решай теперь же!

Выражение сострадания в его взгляде мгновенно погасло, и Энн Фаулер вдруг стало страшно.

- Хорошо, Энн. Ты с самого начала знала, что я тебе отвечу.-Он на мгновение запнулся.-Тебе никогда больше не придется просить меня об этом.

Он повернулся и вышел из дома.

* * *

С тех пор Пруэтт ни разу не видел Энн.

В ту ночь, дома, в нескольких минутах ходьбы от нее, он не мог, не в силах был уснуть.

Часа в три ночи он вдруг сбросил одеяло и быстро оделся.

Он говорил по телефону с авиабазой и просил приготовить к взлету свой истребитель, как вдруг заметил отца, стоявшего в холле. Он медленно положил трубку.

- Это невыносимо, папа,-сказал он просто.-Она совсем рядом...

Отец кивнул.

- Я вылетаю сейчас же.-Он схватил саквояж и повернулся лицом к двери.-Ты объяснишь маме?

- Конечно.

Они обменялись рукопожатием.

- Храни тебя бог, - прошептал отец, а затем вдруг подался вперед и поцеловал сына в щеку. Он не делал этого с тех пор, как мальчику исполнилось девять лет.

На рассвете Пруэтт заходил на посадку над авиабазой Патрик. В тридцати километрах к северу, на Четырнадцатой стартовой площадке, его ждал серебристый гигант.

ГЛАВА X

Пруэтт вышел из автобуса и ступил в совершенно иной мир.

Он поднял голову и был потрясен величием картины, простиравшейся перед ним вширь и ввысь. Это был мир слепяще ярких бело-голубых огней, басовитого рокота и воя работающих механизмов. Он услышал шарканье сотен ног по бетону и металлу, напоминавшее шуршание бумаги, прислушался к ночному ветерку. И тут откуда-то из-за пылающих дуговых ламп, с ярко освещенных площадок и из голубых теней, с металлической громады, уходящей своей вершиной в темноту раннего утра, до него донеслись аплодисменты. Гром аплодисментов нарастал, послышались приветственные возгласы. Рукоплескания... Это ребята из пусковой команды бурно выражали ему свое одобрение и дружеские чувства.

Он готовился произнести речь, но горло так сдавило, что он-не мог вымолвить ни слова. И он даже был доволен этим, Так как боялся, что будет говорить нескладно, не так, как надо, ответит на стихийно возникшую и потрясшую его овацию этих людей. Он оглядел их всех, и они поняли, что его взляд обращен к ним, что в этом море лиц он увидел людей, на попечении которых находился гигант, заключенный сейчас в решетчатые недра стальной горы за их спинами. Эти люди отдавали себя без остатка, работали день и ночь, чтобы подготовить к полету башнеподобный "Атлас" и капсулу, ожидающую Пруэт