Юрий Мишин - Третья книга трилогии «Секретный Дозор»

— В каком смысле почти не имеет?

— Ну, он мог присутствовать при зомбировании. Мог что-то знать, слышать. Догадываться, в конце концов…

— С трупа, в конце концов, — задумчиво пробормотал Муромцев.

— Что? — не расслышал Владимир. — С какого трупа?

— Ничего. Это я так. Вспомнил просто.

— Хорошие у тебя воспоминания.

— Какие есть. Послушайте, Владимир, — произнес вдруг Сергей. — Мне вот что тогда непонятно. Если гигантопитек-оборотень меня выследил и напал, то почему я остался жив? Ему что, помешали? Кто? Тот же, неизвестный, кто отогнал от меня Юсупова?

Владимир снова пожал плечами:

— Говорю, тебе, что теперь этого никто не узнает. Может быть он почуял в тебе потенциально сильного Иного. Может быть, действительно его кто-то спугнул. Это тайна покрытая мраком, а точнее Сумраком.

— Возможно, возможно, — Сергей побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — А если…

— Да? — Инквизитор повернул к нему голову, не отрывая затылка от подголовника кресла. — Какие-то мысли, коллега?

— Я вот о чем подумал…, - Муромцев снова замолчал.

Владимир терпеливо ждал.

— Так вот, на счет блока… Если в Инквизиции не смогли его снять… А надо думать, что у вас могут снять любой блок любого из ныне живущих магов… то мне приходит на ум только одно имя.

Владимир, выжидающе, не мигая, смотрел на Сергея и, не дождавшись, наконец, произнес:

— Я тебе больше скажу. Я думаю, что блок не смогли бы снять вообще. Даже ценой разрушения разума подследственного.

— Даже так…, - протянул, слегка озадаченный Муромцев.

— Да, Сергей. Даже так. Дело в том, что я присутствовал при заключительной серии попыток без последствий разблокировать память Газзара. И мне показалось… заметь, я подчеркиваю, что мне только показалось, что там было несколько блокировок. Одна за другой. И внешний, тот который мы не смогли преодолеть — был самым слабым… Но это еще не все. Мне кажется, я уловил руку… нет, скорее манеру… да манеру. Способ работы того кто поставил эти блокировки и я думаю… что он, этот самый способ работы мне был когда-то знаком.

— В криминалистике, Владимир, есть более точная формулировка того, что вы пытаетесь объяснить. Это называется почерк. Почерк совершения преступления. В вашем случае это почерк работы мага, Иного. Значит, мы оба пришли к одним и тем же выводам? В Нью-Йорке знают?

Владимир хмыкнул:

— Мы оба пришли к выводу, что ничего точно не знаем. По крайней мере, пока. А на Манхэттене ничего не знают, Сережа. Тоже пока.

— Вы им не сказали? — удивился Муромцев.

— А зачем? Ведь это только подозрения. И очень слабые. В подвалах Всемирной Инквизиции служат не столько Иные, сколько политики от Сумрака. Да и не только от него. Ведь то, что вбивают в головы вновь инициированным Иным о невмешательстве в людские дела — почти полностью фикция. Тот же Таранис уже наверно и не помнит когда в последний раз прибегал к магии. Зато регулярно бывает в ООН. И в Белом Доме, между прочим, тоже. И на Капитолийском холме… Поэтому, я вынужден быть очень осторожным в своих суждениях. И тебе советую. На будущее. Это мы с тобой знаем, что ты полностью или почти полностью контролируешь сидящий в тебе Сумрак. А поди ж докажи это к примеру Лукману. Сергей, ты что? — Инквизитор с тревогой уставился на лицо Муромцева. — На тебе лица нет. Я… я ошибаюсь?

Сергей молчал, вертя в пальцах пустую рюмку из-под водки.

— Значит, не контролируешь…, - упавшим голосом констатировал Владимир. — И как давно это случилось?

— Нет. Не то, Высший, — Сергей виновато посмотрел в лицо Инквизитору. — Я бы сказал, что не полностью контролирую.

— Объясни, — потребовал Владимир.

Муромцев снова отвернулся к иллюминатору. Помолчал, потом произнес:

— Это довольно сложно. Но я попытаюсь… А знаете что? Вы можете создать и удерживать минут десять «сферу невнимания»?

— Сколько угодно, но зачем?

— Я постараюсь показать вам.

— Это не опасно? — спросил Владимир оглядываясь. — Мы в воздухе, а тут пассажиры.

— Нет, не беспокойтесь.

— Ну ладно, — неохотно согласился Владимир. — Давай показывай, — и негромко щелкнув пальцами, создал вокруг себя и Муромцева «сферу невнимания». Собственно говоря, получившаяся у него объемная фигура лишь отдаленно напоминала своей формой сферу. Владимиру мешали соседние пассажиры и относительная теснота салона «Боинга», поэтому он вовлек с созданный им магический объем только два кресла, на которых сидели он сам и Сергей.

Муромцев положил свою ладонь на кисть Владимира, закрыл глаза и расслабился, полупогрузившись в Сумрак. Он еще ощущал тепло руки сидящего рядом Инквизитора, но уже находился частично на первом слое Сумрака. Сначала ничего не происходило и, Сергей уже подумал, что зря затеял эту демонстрацию, но потом понял, что ему мешают собственные мысли и усилием воли отогнал их. На ум пришло слово — прострация. И еще его интересовало, что это будет на этот раз?

Над выжженной плоской, как стол степью, бесшумно взмахивая крыльями, летел коршун. Он появился над далекой, состоящей из наполовину высохших деревьев, старой, лесополосой. Постепенно хищник из небольшой черной точки, на белесом, выцветшем от июльского зноя неба, превратился в крупную коричневую птицу. Неторопливо приблизился к Сергею. Сделал над ним круг, словно присматриваясь и, легко ушел ввысь, растаяв где-то там у самого солнца.

Муромцев остался сидеть. Ему было жарко, но он не уходил как другие курсанты к планерам, аккуратно выстроенным вдоль такой же ровной линии молоденьких, лишь в прошлом году посаженных деревьев. Мелкая жидкая листва карагачей почти не давала тени и аэроклубовцы в ожидании полетов предпочитали отсиживаться под крыльями «Блаников». За тонкими стволами виднелась желто-коричневая степь, дрожащая в мареве горячего нагретого солнцем воздуха. Если смотреть долго, то начинало казаться, что по всей степи, до самого горизонта разлита вода. Может быть, даже озеро, в котором хорошо было бы искупаться, будь оно настоящим. Сильно хотелось пить, но для этого надо было идти в буфет.

Сергей лёг, откинувшись на жесткую колючую траву. Подперев голову рукой он, долго, щурясь от яркого солнца, смотрел на приземистые серебристые машины, раскинувшие далеко в стороны свои узкие многометровые крылья. Кабины планеров были открыты, что бы слишком не нагревались и, возле них не смотря на жару, хлопотали техники.

«Л-13», он же «Бланик». Двухместный учебный планер. Летающая парта для вчерашних школьников, мечтающих о небе. Простая и очень надежная. С аэродинамическим качеством двадцать восемь, он был способен пролететь такое же расстояние, имея всего лишь километр высоты. В клубе были и настоящие спортивные планера. Для мастеров спорта, чемпионов. Естественно с куда как лучшими характеристиками. Поговаривали даже, что где то на Западе есть новейшие экспериментальные машины. Завтрашний день планеризма. Сделанные из композитных материалов с аэродинамическим качеством в сорок и даже пятьдесят единиц.