Клиффорд Саймак - Проект «Ватикан»

— Кто здесь?

Словно в ответ он увидел в углу, над спинкой кресла-качалки, стоявшего около стола с мраморной крышкой, мягкое сияние колеблющегося облачка алмазной пыли.

— А, это ты, — успел выговорить Теннисон, как облачко тут же исчезло. Над спинкой кресла ничего не было. Да, но тот, кто перестал быть виден, не исчез.

Теннисона обуревали вопросы. «Кто ты? Что ты? Почему ты здесь?» Но он молчал. Он стоял, окаменев, не двигаясь, и не отрываясь смотрел в угол, где только что видел облачко пыли.

Кто-то заговорил с ним внутри его сознания:

— Я здесь. Здесь, внутри твоего сознания. Хочешь, чтобы я ушёл?

Теннисон уловил и понял сказанное.

— Нет, — мысленно ответил он. — Нет, не уходи. Но будь добр, объясни, что происходит? Ты принадлежишь Декеру? Ты принёс мне весточку от Декера?

— Я не принадлежу Декеру. Я никому не принадлежу. Я — свободное существо и друг Декера. Вот и все. Я могу говорить с ним, но не могу быть частью его.

— А частью меня — можешь? Почему ты можешь быть частью меня, а частью Декера — нет?

— Я — Шептун. Так меня зовёт Декер. Можешь считать это моим именем.

— Ты не ответил на мой вопрос, Шептун. Почему частью меня ты можешь быть, а частью Декера — нет?

— Я — Друг Декера. Он — мой единственный друг. Я пытался подружиться со многими, и они тоже могли бы стать мне друзьями, но они не слышали меня, не узнавали. Не чувствовали, что я рядом.

— Ну и что? А я при чем?

— Я пытался проникнуть в Декера, но это оказалось невозможно. Разговариваю с ним, да, но не проникая в сознание. А ты мне подходишь. Я понял это сразу, как только увидел тебя.

— И теперь ты готов покинуть Декера? Нет, Шептун, ты не можешь так поступить с ним. И я не могу с ним так поступить. Я не имею права отнять у него друга.

— Я его не покину. Но позволь мне быть с тобой.

— Хочешь сказать, что не настаиваешь?

— Нет, не настаиваю. Скажешь «уйди», и я уйду. Скажешь «войди», и я войду. Но… прошу тебя, пожалуйста!

«Безумие! — подумал Теннисон. — Это настоящее безумие! Галлюцинация. Ничего нет. Мне все это просто кажется».

Дверь резко распахнулась. На пороге стоял Экайер.

— Джейсон, скорее! — выкрикнул он, не входя. — Пойдём со мной! Ты должен пойти со мной немедленно.

— Конечно, — кивнул Теннисон. — А что случилось?

— Мэри вернулась из Рая! — ответил Экайер. — И она в очень плохом состоянии.

Глава 26

Декер вновь пережил те страшные минуты. Годами он не вспоминал об этом, не думал, но вот сходил к катеру — и ничего не мог поделать. Вновь разрезал ножницами финишную ленточку памяти, и старые, запылённые воспоминания ярко и отчётливо встали перед ним.

Он протянул руку и коснулся поверхности металлического ящичка, стоявшего на столе. Этот ящичек он принёс с катера. «Там есть все, — думал он, — в этих записях, что сделаны на корабле». Но открыть ящичек и просмотреть записи он не решался. «Наверное, — думал он, — не стоило искушать себя и забирать чёрный ящик с катера. Пусть бы лежал там, такой же забытый и заброшенный, как катер.

Почему же я так боюсь, — спрашивал он себя, — просмотреть записи? Может быть, я боюсь того ужаса, кошмара, который там записан? Мог ли там быть страх? Можно ли его было записать? Мог ли он сохраниться там, такой же дикий и ясный, как в тот день, много лет назад? »

Он зажмурился, спрятал лицо в ладонях, попытался вспомнить…

Он знал корабль как свои пять пальцев, водил его долгие годы, помнил его весь, до последнего винтика, любил его, гордился им, разговаривал с ним в часы одиночества в чёрных безднах пространства. Порой ему казалось, что корабль отвечал ему…

Он помнил все, но была одна-единственная деталь, в которой он не был уверен, и сомнения его могли развеять только записи. А то, что мучило его и не давало покоя, там наверняка было. Записи велись с предельной скрупулёзностью. Регистрировались такие параметры, как местонахождение корабля, расстояние до различных объектов, их координаты с точностью до многих цифр после запятой; для каждой звезды и планеты записывались температура, давление, химический состав атмосферы, сила притяжения, данные о формах жизни, если таковые обнаруживались, о наличии скрытой опасности. Но эмоции? Могли ли быть зарегистрированы эмоции? Мог ли быть записан тот всепобеждающий ужас, который погнал его вышколенную, верную команду в безумном порыве к спасательным катерам?

Декер сидел у стола, пальцы его лежали на поверхности ящичка. Он зажмурился, пытаясь припомнить и убеждаясь уже, наверное, в десятый раз за последние несколько дней, что одна-единственная подробность упорно ускользала от него, а он никак не мог её вспомнить.

…Тогда они направлялись в самый центр системы Кунскин, и их завертело в космическом смерче.

«Странно, — думал он, а ведь до того момента я и слышать не хотел ни о каких смерчах, считал, что это обычная выдумка, легенда, — смерч, который способен подхватить корабль и перебросить в другое время или пространство».

Разговоры о таких смерчах можно было услышать в каждом баре на любой из планет фронтира, но то, как о них рассказывали, возводя глаза к небу, колотя себя в грудь и клянясь всем святым на свете, мало в чем убеждало, рождало сомнения даже в теоретической возможности существования таких смерчей.

Короче говоря, смерч это был или нет, но с их кораблём случилось что-то непостижимое и ужасное. Все шло как обычно, как всегда бывает при выполнении пространственно-временных полётов — корабль, казалось, повис без движения в чёрной, непроглядной пустоте, и вдруг его ни с того ни с сего начало бросать из стороны в сторону, вертеть, качать, будто бы чья-то громадная рука выхватила его из пустоты пространства. Декер помнил, что он стоял перед одним из обзорных экранов и глядел в безликую тьму за бортом корабля, не уставая удивляться тому, что глазу не за что было зацепиться. У пустоты нет ни названия, ни образа. Было черно и пусто, но ведь для того чтобы понять, что такое «чёрное», нужно видеть рядом какой-то другой цвет для сравнения. Так вот, было черно, потому что больше ничего не было и черноту не с чем было сравнить, и пусто было не потому, что чего-то не хватало, а потому, что больше ничего не было. Никого и ничего. Скорее всего, ничего и быть не могло. Не раз он удивлялся себе — и с чего его влекло в эту бездонную чёрную пустыню, но сколько он ни думал, не мог себе ответить.

Неожиданно палуба задрожала, закачалась под ногами, его швырнуло на пол. Он ударился о палубу и покатился в ту сторону, куда накренился корабль. Пытался найти точку опоры, ухватиться за ускользающие предметы, но, едва он хватался за что-нибудь, пальцы тут же срывались. Он стукнулся обо что-то твёрдое и покатился дальше. Потом ещё сильнее ударился обо что-то головой, в глазах вспыхнули искры, и все потемнело.