Гроза ада (БЕСсильный чемпион) [Компиляция 1-7] - Григорий Володин
— Почему? — наклоняюсь к ней так, что наши губы разделяют считанные сантиметры.
— Я — королева! Сначала я должна дать свое позволение!
С широкой усмешкой оглядывая женщину, что захотела распить со мной вино наедине.
— Ты уже дала.
— Когда это? Не было такого!
— Правда? Тогда я не так тебя понял, — наигранно вздыхаю. — Что же, время позднее, пойду к себе.
Делаю серьезное лицо и совсем чуть-чуть отстраняюсь. Элизабет тут же подается навстречу:
— Этого я тебе тоже не позволяла!
Я резко впиваюсь ей в губы, и она, на секунду застыв, отвечает страстно и жадно, будто умирающий от жажды припал к ручью. После долгого поцелуя отстраняюсь, чтобы дать ей вдохнуть, и прижимаюсь губами к изгибу точеной шеи. Моя рука поднимается вверх и сжимает королевскую грудь, заставляя правительницу дождливого острова громко застонать. Наконец она находит достаточно самообладания, чтобы проговорить:
— Наглец! Мне говорили, что ты пробился в князи из простолюдин! Но я не верила!
Мои ладони опускаются ей на крепкие бедра и, скользнув под платье, задирают его. Пальцы проходятся вдоль резинки колготок. Как бы громко ни ругалось Ее Величество, внизу она вся мокрая. Мокрая и горячая.
— За эту ошибку вы жестоко поплатитесь, — спускаю до колен колготки вместе с бельем.
— Хам! — заявляет королева Великобритании, Ирландии и чего-то еще, а затем стягивает с себя платье через голову…
Спустя час она протягивает руку и щекочет меня за ухом:
— Тебе не пришло в голову жениться на мне?
— Женщина, когда? Сейчас я был занят совсем другим, как ты могла ощутить, а до этого как-то не замечал намеков с твоей стороны.
— Потому что ты слепой! Я тебе намекаю с самого Парижа!
— Слепой у нас только Кот, а про твои намеки даже не догадывался.
— Я тоже, — признается она, смущенно прикрыв платьем грудь. — Сама только сейчас поняла.
Поворачиваюсь к ней и целую в губы.
— Полежи еще немного, может, еще что поймешь.
— Например?
— Что ты уже моя, а женитьба — это всего лишь условность. Которая во время нынешней гражданской войны сыграет тебе плохую службу. Представь газетные заголовки. «Королева воюет со своими дворянами и выходит замуж за русского интервента».
— И что теперь, мне никогда не познать счастья? — заявляет вдруг. — Я устала быть сильной, хочу мужа, за которым буду, как за крепостной стеной.
— Будет муж. Но тебе придется потерпеть, — усмехаюсь. — Открою тебе страшный секрет. Я еще даже школу не закончил.
— Налей мне вина, — надувает щеки.
Наполняю бокал напитком и передаю Элизабет. Она смотрит в вино, но не притрагивается.
— Ты прав, как закончишь с вымесами, уходи в свою холодную Россию. Через полгода я забуду, как тебя зовут.
— А я приеду и напомню, — хмыкаю. — И мы снова выпьем.
— Как сейчас? Вдвоем? — смотрит с надеждой.
— Может, в компании моих жен.
Она поднимает бокал, пригубливает немного, затем поворачивается и выплескивает остаток мне в лицо. И сразу же плачет. Я беру салфетки со стола и вытираю нам обоим лица.
— Прости, — просит, взяв мою руку. — Не знаю, что на меня нашло.
Я улыбаюсь и наливаю заново вина.
— Не удивила. Женщины никогда ничего не знают. Особенно про самих себя. Пей.
Я ложусь на софу и смотрю, как она полностью осушает бокал. Затем Элизабет с легким пьяным блеском в глазах падает на меня и прижимается всем телом. Длинные волосы разметались по моей груди.
— Ты не прав. Самое главное я уже знаю, — она целует мою шею и засыпает.
* * *
Кали топчется у двери уборной. Гостевые апартаменты во дворце, где разместили поляниц, украшены золотом и белым мрамором. При таком роскошном убранстве додумались же построить на всё крыло одну туалетную комнату!
Девушка дергает за ручку, но по-прежнему закрыто.
— Померла что ли, седая? — недовольно бурчит Кали. Больше туалет занять некому. С Викой и Аллой она только что общалась, хотя, если по-честному, сплетничала по поводу будущей свадьбы. Как это вообще: пять невест, один жених? Кали не аристократка, поэтому ни разу не была на таком мероприятии. И даже не представляет, кто где должен стоять. Вот Алла ее и просвещала.
— Как! Серьезно?! — раздается приглушенный дверью возглас Светы.
Кали прислушивается. Невольно взыграло любопытство.
— Беременная?! Ужас! Как это твою мать возможно!
У Леди Волчицы округляются глаза. Седая на сносях? Она первая зачала ребенка Беса? Вот же жизнь несправедлива!
Неожиданно из туалета доносит грохот и стеклянный звон.
— Света! — кричит Кали, испугавшись за «сестру» и, в первую очередь, за ребенка. За маленького Беса!
Кали вонзает Когти в дверь над ручкой, ощущает давление железного корпуса замка, и резко дёргает вправо, распиливая его. Дверь распахивается. Белоснежка стоит злая, как собака. Ее тонкая рука обратилась в кривую клешню демонсеры, которой она со всех крушит раковину. Из сломанного крана брызжет фонтанчик.
— Чего надо? — рычит Света на Кали. Голубые глаза горят бешенством, длинные белые волосы растрепаны. Высокая грудь тяжело вздымается под белой блузкой.
Кали в растерянности.
«Почему она в ярости? Она будущая мать! Это же чудесно! Бес ее будет на руках носить!»
Былая вражда с княжной забылась. Чувство ревности вытеснило беспокойство за «сестру».
— Всё хорошо? — осторожно спрашивает Кали.
— Не твое дело, — шипит Леди Паучиха.
«Спокойствие, Кали. Она же беременна. Это всё гормоны». Твердый, даже свирепый характер девушки в этот раз не вспыхивает как факел. Девушке легко дается положительно настроиться по отношению к раздраженной «сестре». Их уже многое объединяло. Общие трудности, общий жених, общая постель.
— Я слышала разговор. О беременности, — мягко говорит Кали.
— Вот как. Если кому-нибудь проболтаешься, — дергает губой Белоснежка, затем звонко щелкает клешней. Клац-клац. — То тебе не жить.
Раньше за такую угрозу Кали уже макнула бы княжну лицом в унитаз. Но сейчас лишь успокаивающе улыбается:
— Неужели ты не хочешь ему рассказать?
— Конечно, не хочу! — Белоснежка дергает головой. — И ты не смей! Поняла? Это тебя не касается.
Кали проглатывает обидные слова. «Мы же семья. Как это не касается?»
— Обещай, — требует Белоснежка.
— Хорошо, — Кали приходится отступить. — Но если захочешь поговорить, я всегда готова…
— Я лучше выброшусь в окно, чем буду с кем-то говорить об этом, — заявляет Белоснежка и проходит мимо. — Тем более с тобой, простолюдинка.
— Не нужно в окно. Я буду молчать, — робко говорит Кали, но пепельноволосая княжна не реагирует. Так и уходит с гордо выпрямленной спиной.
* * *
Светлеет утреннее небо, на его фоне разгорается пожар от бомбежки вражеской артиллерии. Горят леса на границе Оксфорда. Повсюду взрывы, взрывы, один за другим, снаряды, рвущие деревья, снопы осколков,
