Владимир Михайлов - Стебелек и два листка

Славно день прошел, – улыбался Юниор в постели, уже окончательно засыпая, ощущая Зою рядом, единственную, родную. – Прекрасный день. Пусть всегда будет так. Без всяких неожиданностей. Чтобы не прыгать в аграплан и не летать куда-нибудь сломя голову, когда тебе хочется обнимать женщину и ей хочется, чтобы это делал ты. Очень глупо вместо этого куда-то лететь. Нет, пусть всегда будет так, как сегодня…

В самом деле дни были просто прекрасными. Неделя прошла. Месяц. Пошел другой… И не надоедало. Характеры у них, что ли, были такими?

Меня там давно уже похоронили, ловил он себя на мысли. На Земле. И, собственно говоря, правильно. Но кто виноват? Одно дело – что я сам не хочу возвращаться. Но другое – что если бы даже очень захотел, то все равно не смог бы. Чтобы стартовать отсюда, надо свернуть мир, а это значит – убить Зою. Кто смог бы совершить такое? Не я.

Отец, конечно, погоревал. Если бы нашлась возможность сообщить ему… Ее нет. Отца жаль. Но он старик крепкий. Многое понимает. И, может быть, догадывается, что все тут не так просто: взял да погиб. Но если даже не догадывается, что же делать: у отцов одна судьба, у сыновей – другая.

Так думал пилот Дальней разведки. Бывший пилот, наверное. Впрочем, таким размышлениям он предавался не часто. Только когда позволяли дела и Зоя.

А без дела он не сидел. Причин тому было множество. Во-первых, пришлось выполнять многочисленные требования и пожелания Зои. Она не хотела бездельничать. Общества, в жизни которого она могла бы принимать деятельное участие, как делала это земная Зоя, тут не было. Воспитывать было пока еще некого. Хозяйство отнимало не так уж много времени и не удовлетворяло своею ограниченностью и однообразием работ. И Зоя решила разводить цветы. Не те, что росли сами собой под куполом; нет, редкие, экзотические. Пришлось вплотную заняться содержанием второго трюма. Это потребовало почти целой недели. Многое хранилось там. Кое-что Юниор извлек для улучшения домашней обстановки, другое – для разных фермерских работ, которым – предполагал он – рано или поздно придет черед. Нашлись и семена. В аккуратных коробочках с названиями по-латыни. На беду, ни он, ни Зоя этого прекрасного языка не знали и разобраться не могли. Пришлось разделить семена на множество групп и сеять на нескольких участках, которые еще надо было подготовить, а потом наладить и орошение (дождей в этом мире не бывало), и внимательно смотреть – не появляются ли вредные для растений обитатели и не придется ли вести с ними войну, которая была бы затруднительна из-за привычки Комбинатора сразу же восстанавливать все уничтоженное. Хорошо еще, что он мирился с присутствием предметов, не им произведенных и не числившихся в его программах. Их Комбинатор как бы не замечал и потому не трогал. Кое-чего тут Юниор не мог понять: почему же Комбинатор учитывал его? А если не учитывал – почему все же на свет не появился мужчина, даже когда Юниор не в корабле скрылся, а вообще покинул мир Комбинатора, вылетел за пределы купола? Видимо, Комбинатор руководствовался какой-то логикой, Юниору недоступной. Он пробовал поговорить об этом с Умником во время их непродолжительных, но регулярных бесед.

– Я не могу разговаривать с Комбинатором так, как с тобой, – разъяснял Умник. – У него нет таких устройств, которые можно было бы назвать мыслящими. Он – крайне сложный автомат с компьютером, ведающим только выполнением программ. Для общения со мной у Комбинатора имеется несколько стандартных ответов, и все они касаются только программ и условий их реализации. Вопросов типа «почему» или «зачем» он не воспринимает. Так что дать тебе точного ответа я не в силах. Могу только высказать свои предположения. Я полагаю, что у автомата такой степени сложности, вернее, у его компьютера – обширная память, которая фиксирует и окружающую обстановку, иначе Комбинатор не мог бы к ней приспосабливаться, а без этого стала бы невозможной реализация программ. И вот я думаю, что даже когда ты исчезаешь, сведения о тебе, имеющиеся в памяти, мешают Комбинатору исключить тебя из его диспозиции – может быть, потому, что сигнала о твоей гибели к нему не поступает. Однако, может быть, есть и какие-то совсем иные причины.

– Но ведь мужчина должен быть запрограммирован! В принципе! Как ты думаешь?

– Логически рассуждая, должен. Однако логика бывает всякая. Я достаточно хорошо знаю твою логику. И совсем не знаком с логикой того человека, который создавал Комбинатора и его программы.

– Ты хочешь сказать, что мы этого никогда не узнаем?

– Что значит – мы? Ты не узнаешь, а я, возможно, да.

– Почему? Когда ты узнаешь?

– Когда ты умрешь, я увижу, возникнет ли другой мужчина.

– Умник, мне вовсе не хочется умирать.

– Люди часто рассуждают так, что мне трудно понять их. Что значит, хочется или не хочется, если это неизбежно? Тут категория желания не играет никакой роли.

– Разве вам, грибам, все равно – жить или умирать?

– Тебе пришлось бы очень многое понять, прежде чем начать мыслить нашими категориями. Ты можешь пробыть на одном месте без движения хотя бы год?

– Сомневаюсь.

– А мы проводим всю жизнь. И живем куда дольше вашего. Многое из того, что вы постигаете или выражаете при помощи физического движения, мы осуществляем совсем иными способами, и они для тебя непостижимы. Но ведь тебя не интересую я, ты разговариваешь со мной для того, чтобы узнать что-то новое о Комбинаторе? Что тебя волнует, кроме мужчины?

– Может ли созданная им женщина рожать детей?

– Иными словами, развиваются ли его фикции во времени? Попытаюсь узнать.

– И еще. Согласится ли он с возникновением здесь новых живых существ, которых нет в его программах, но которые и не входили, наверное, как входил я, в конечный результат реализации его программы.

– Ты много думаешь о детях, Юниор.

– Может быть, ты считаешь, что я слишком молод для этого?

– Нет. Хорошо, что ты пока еще не слишком стар. Я выполню и это твое задание, попытаюсь установить. Однако я не стал бы надеяться только на то, что можно установить теоретически. Нужен эксперимент.

– Умник! Пойми своим грибным рассудком: прежде, чем рожать ребенка, надо знать, что ему не угрожает ничего такого, с чем нельзя было бы справиться.

– Да, конечно. Я в этот миг упустил из виду, что вы не разбрасываете миллионы спор, как это делаем мы. У вас каждый потомок на счету.

– Вот именно.

– Хорошо. Я подумаю.

И в следующий раз:

– Умник, мне пришла в голову блестящая мысль.

– Я слушаю.

– Надо снять с меня матрицу.

– Зачем?

– Чтобы, в случае если со мной что-нибудь случится… Комбинатор мог бы восстановить меня.