Василий Шахов - Тень Уробороса. Аутодафе

Никто не возражал.

В ангаре было куда тише и темнее, чем снаружи. И ни единой души. Но что-то неуловимо указывало на то, что здесь недавно побывали.

— Надо осмотреть это место, — Феликс включил свой фонарик.

— Фанни, дай-ка пульт, — попросил Калиостро жену.

Гречанка подошла к нему. Дик перевел пантеру в режим наблюдения и посмотрел на Фанни. Они ничего не сказали, просто прижались друг к другу и несколько секунд простояли в объятиях, молча и неподвижно.

Феликс и полковник облазили каждый уголок ангара.

— Кажется, тут когда-то стояли «вертушки», — отряхивая руки, сообщил «черный эльф». — А еще тут везде валяется вот что…

Он раскрыл ладонь, Иллеоклео посветил в нее, и все увидели на ней несколько вскрытых пустых ампул. Палладас стремительно схватил одну, приподнял, рассматривая в луче фонарика, понюхал, разве что не попробовал на вкус.

— Вот черт… — пробормотал он. — Но как?!

— Что? — спросил полковник.

— Это оно? — Фанни без охоты отстранилась от Дика и тоже взяла ампулу.

— Да, черт бы его взял. Откуда оно тут в таком количестве?..

— Так что же это? — настаивал Иллеоклео.

— Полковник, это вещество, над которым я работал много лет под видом сотрудничества с Савским, а на самом деле — на Клеомед. Это должен был быть нейтрализатор, блокирующий мутагенное влияние атомия на человеческий организм. В общем, я достиг цели… но есть и побочный эффект…

— Какой? — не утерпела и Аустина.

— Это вещество позволяет менять форму. Теплокровное существо становится полиморфом и в течение нескольких недель может обретаться в ином облике. Если поддерживать действие регулярными инъекциями, то эффект перевоплощения держится сколь угодно долго…

Все смолкли.

Фауст, Тиабару, конец июля 1002 года

Агриппа смотрел на меня старческим, почти больным взглядом. Я ощутил его внутреннюю дрожь как свою, и мне стало до щемоты в сердце жаль его. Прежде он казался мне всесильным. Теперь все изменилось…

— Как вам удалось воскресить меня?

Братья Граум и Елалис неуютно поеживались, а у последнего нервно подрагивала нога, и он тщетно поджимал ее под скамейку.

— Я чувствовал, что когда-нибудь это произойдет… — пробормотал мой названый отец. — Пойдем. Это лучше показать.

Мы друг за другом вошли в монастырскую лабораторию. Братья-лекари пропустили меня вперед, следом за магистром.

— Помнишь, мой мальчик, великое откровение: «В начале было Слово»?

Теперь я помнил все, абсолютно все. Тяжким грузом оно рухнуло на меня, но я пережил это. Знание того стоило.

— Это откровение и легло в основу работы программы, вернувшей тебя в этот мир… Ты — первый человек, к которому применили ее. Мы не были уверены в благополучном исходе, но…

Агриппа подошел к морозильной камере и открыл один из отсеков. В большом прозрачном коробе лежала замороженная птица, похожая на ту, которую я подкармливал эти месяцы во дворе.

— Вот, погибла, бедняга, — сказал магистр, щелкая чем-то на коробе.

Доселе прозрачные стенки замутились, и туман скрыл птичий труп. Тем временем Елалис подключил некое устройство, отдаленно напомнившее мне компьютеры Внешнего Круга, только куда более примитивное. Два провода оканчивались диодами, их брат-монах соединил с коробом.

— Здесь записана звуковая информация, снятая с другой, живой и здоровой, птицы этого же вида, — объяснил Агриппа, кивнув на устройство. — Смотри.

Через какое-то время система разморозила мертвую птицу. «Компьютер» заработал. Я ощутил покалывание в подушках пальцев и слабую тошноту. Агриппа с братьями отошли подальше от устройства и дали мне знак поступить так же. Магистр продолжал:

— Оно заставляет замершие из-за смерти клетки работать в режиме живых, а на участок, по вине которого произошла смерть, воздействует так, что он перенимает здоровый способ действия. Организм живого существа обновляется полностью и на генетическом уровне…

Через несколько минут я заметил, что птица слегка дернулась и крыло ее затрепетало. Это казалось чудом.

— Но с человеком, высокоорганизованным существом, все куда более сложно. Ты ведь понимаешь, что птица устроена не так замысловато, как мы… И у нас не было опыта экспериментов с людьми или приматами. Мы еще не успели дойти до этого. А на Земле пока лишь только задумываются о подобном. — В тоне Агриппы промелькнула гордость, которую он тут же погасил стыдливым смирением. — К счастью, с тебя была снята «мерка» сразу после крещения.

Я кивнул, потому что уже знал причину этой предусмотрительности. Вирт не лгал, когда сказал, что меня прочили на замену Иерарху Эндомиону. Наверное, это было сделано примерно на такой вот случай…

Птаха в коробе оживала. Она перевернулась на живот. Ей было отчаянно плохо, и я помню это состояние… Бедняга пыталась поднять голову, но заваливалась набок, пробовала встать на лапы — и тут же падала, распластав крылья. Хотелось выхватить ее оттуда и греть в ладонях, пока все не кончится. Это была агония, но в обратном порядке. Правда, птица едва ли понимала разницу и страдала, как перед смертью.

— Я понимаю… — мне пришлось собрать волю, чтобы отвернуться и не следить за дальнейшими стадиями страшного воскрешения. — Я читал об этом во Внешнем Круге… Вуду, зомби…

— О, нет! — запротестовал Агриппа, а братья-монахи так и не поняли, о чем я говорю. — Нет! Это всего лишь схоже внешне! Зомби не жили, ты ведь знаешь. У них не восстанавливались биологические функции! Все, на что они были способны, это передвижение и некоторые грубые действия, которые им навязывались. Этап между спадом трупного окоченения и разложением тканей, но чаще все заканчивалось прежде. Кроме того, Кристиан, это были редкие случаи, очень редкий колдун обладал такой силой знания, что умел это делать. Остальное — лишь легенды, раздутые на слухах.

Я заставил себя улыбнуться и неловко пошутить:

— Спасибо, теперь я спокоен, что хотя бы не являюсь ходячим мертвецом… Но что происходит сейчас с Внешним Кругом? Я узнал, что с Фауста туда направляются некие странные люди. Кто они?

Агриппа нахмурился:

— Странные люди?! Мне неведомо, о чем ты говоришь.

Он отключил прибор и вытащил птицу из контейнера. В ладони магистра она сидела смирно и только моргала.

Я рассказал о том, что вынес из беседы с Виртом в монастыре Хеала. Агриппа и братья встревожились:

— Если это так, — заговорил мой названый отец, — то мы должны успеть что-то сделать, иначе будет поздно. Сидеть и ждать уже нельзя.