Дамарис Коул - Знак драконьей крови

Норисса снова оглядела комнату: дверь была не заперта. Никакого труда не стоило обойти стражу. Тоска сильнее вонзилась в мозг. Временами ей казалось, что вот-вот она бросится в лес и исчезнет, стремление уйти все сильней и сильней накатывалось на нее. Странная мысль тянула ее разум прочь, и Норисса колебалась, удерживаясь руками за подоконник - одна только ее физическая оболочка сопротивлялась теперь странной тяге.

"Не могу! На мне лежит ответственность перед моими людьми, здесь!" Она сжала голову руками и постаралась справиться с подступившими слезами. Как она устала! Ей хотелось отправиться домой и наконец попасть в такое место, где все любили бы ее, где она не знала бы страха и могла бы отдохнуть.

Но она была родом отсюда! Мысль об этом немного успокоила боль, застилающую ее глаза. Норисса прикоснулась взглядом к сонным силуэтам Медвина и Байдевина и перевела глаза в сторону комнаты, где спали Сорин и ее семья.

Волна любви и признательности вдруг нахлынула на нее. Она не могла постичь, почему эти люди, так недавно вошедшие в ее жизнь, стали внезапно так ей дороги. Она хотела сделать для них так много, но в то же время была уверена, что ее амулет и таинственный зов теснейшим образом связаны с исполнением этого желания.

Она снова чуть не расплакалась, но на этот раз она была только рада этим слезам. Они унесли прочь ее боль и нерешительность, страх скользнул вниз по ее щекам вместе со слезинками и пропал. Она вернулась домой.

Она раскрылась, и тут огонь жизни, скрытый в ночи, хлынул в нее, до краев наполнив сознание. Чувства и ощущения переплетались, смешивались, менялись местами, когда она проходила мимо источников жизни, окружающих ее. Она коснулась голода кого-то новорожденного, познала нарастающее желание брачной игры какого-то зверя, а потом ее затянуло в омут любопытства дремлющего под землей сирре.

А затем откуда-то издалека до нее донесся крик боли, и она уже знала, что это - ее собственный крик. Ее разум поспешил обратно к домику и был насильно загнан в тело, которое уже сотрясала агония. Опять она оказалась в тисках ожившего ужаса собственных кошмарных снов. Так же как и на берегу, нападение последовало без всякого предупреждения, с поистине опустошительным неистовством. Однако в отличие от того первого раза Норисса была готова и не поддалась испугу неожиданности. Мгновения не потребовалось ей, чтобы повернуться в сторону скрытого колодца энергии.

Таинственный враг почувствовал ее намерения и прыгнул вперед, преграждая ей путь. Норисса дрогнула и заметалась. Она никак не ожидала, что ей будет отказано в ее собственной силе. Тонкие щупальца страха вцепились в мозг, обжигая сильнее любого настоящего пламени. Запутавшись между собственным телом и разумом, Норисса наблюдала, как ночной страх добился своего. Она продолжала борьбу, но Другой все туже затягивал ее в свои тенета. С жестоким наслаждением Другой потянулся к ее амулету, и Норисса ощутила, как сама жизнь начинает истекать из нее. В смятении она призвала на помощь свою единственную надежду: "Медвин! Помоги мне!"

Услышав ее зов, существо заколебалось. Потом Норисса почувствовала его хищное довольство, когда оно добралось до мага по следам ее мыслей. Норисса поняла, что подвергла мага смертельной опасности, с которой он не сможет справиться. Она обрекла их обоих!

Но именно в этот момент ее память возвратилась в разрушенный домик на равнинах, к залитым лунным светом серебристым лугам, где в траве скользило могучее тело их ночного стража. Слабый голос Медвина прозвучал откуда-то издалека, но она расслышала каждое его слово: "Это будет страж и защитник, если это понадобится. Ты создала того, кто послужит тебе наилучшим образом".

И, прежде чем Другой успел отрезать ее от последней возможности, Норисса воззвала к нему:

- Ночной Страж, я зову тебя, дай мне твоей земной силы, помоги мне!

Страшное существо, прекратив подбираться к беспомощному Медвину, завыло яростно и бросилось к ней, чтобы укрепить связующие заклятия, но Норисса уже упивалась новым потоком энергии, вливающимся в нее. Защищаясь от Другого, она вытянула перед собой руки, которые внезапно блеснули во мраке гранями темной чешуи. Норисса едва угадывала под чешуей очертания своих собственных членов - облик ящера или дракона теперь имела она! Мощными изогнутыми когтями она разорвала те узы - как реальные, так и колдовские, - которые опутывали ее, сковывая движения. Гнев заставил ее броситься вперед, чтобы оборвать все щупальца, которые касались ее. Новые силы и мощь Нориссы образовали перед ней сияющий голубой щит, при помощи которого она без труда опрокинула Другого. Внутри себя она осознавала живое присутствие того, кто поделился с ней своей силой и могучим телом, и Норисса радостно приветствовала его. Вместе они оттесняли Другого до тех пор, пока тот не обратился в стремительное бегство, оставив после себя слабое эхо своего бессильного бешенства. Норисса преследовала его, послав свой разум в ночь, вдогонку, так далеко, как только могла. Только после этого она сдержала мощный поток извергающейся энергии.

Норисса вернула свой разум обратно в домик Кхелри, обратно в тело. Она держала руки перед глазами, и вид гладких черных чешуй, плотно покрывающих кожу, привел ее в неистовый восторг. С огромной благодарностью она соприкоснулась с разумом ночного стража, которого вызывала до этого только лишь затем, чтобы он оберегал ее сон. Вместо ответа она ощутила такую совершенную гармонию, какую ее разум осознавал лишь на короткие мгновения, когда она жила в лесу. Эта гармония давала ее силам основательность и стабильность, которых им недоставало. Стоило ей только пожелать, и теперь эта сила станет доступна ей ежеминутно, подчиняясь ее команде.

Но лишь только она сделала это открытие, как тут же утратила его. Вместе с побежденным ужасом исчезла необходимость, нужда, и ее только что обретенная сила стала уходить от нее. Норисса изо всех сил старалась удержать при себе то, что еще оставалось при ней. Она должна была сделать еще кое-что.

Норисса стала осознавать окружающее. Она увидела Байдевина, который стоял подле нее и что-то спрашивал, но она не слышала вопросов. В проеме дверей спальни высился с обнаженным мячом Кхелри, из-за него выглядывали встревоженные Грента и Сорин. Успокаивать их страхи не было времени.

Отрешившись от всего, Норисса сделала несколько шагов к топчану, на краю которого сидел, раскачиваясь от слабости, Медвин. Лунный свет, падающий на его лицо, делал его еще более бледным. Очевидно, усилие, которое требовалось от него чтобы подняться, далось ему нелегко. Медвин открыл глаза и вытянул перед собой дрожащие руки.