Герберт Франке - Стеклянная западня

Мерцающее солнце погасло.

Сапоги появились снова, они маршировали. Звучала песня.

"Как прекрасно быть солдатом..."

Сапоги маршировали по кругу, вокруг него. Абель уже не понимал, что происходит и что все это значит.

Сапоги маршировали по кругу. Людей не было, были лишь ноги, сросшиеся в единое марширующее чудовище. Чудовище на тысяче ног маршировало вокруг Абеля, круг сужался.

Абель лежал на нарах. Чьи-то руки массировали его. Он открыл глаза. Режущая боль пронзила его мозг, как только он увидел свет. Он попробовал отвернуться к стенке.

Он вдруг почувствовал холод, его обдали водой, и он лежал на сырой подстилке, подступил озноб.

-- Он пришел в сознание, господин майор. Голос донесся откуда-то издалека.

-- Хорошо. Вы свободны. Абель повернулся.

Словно в тумане, он увидел майора. Майор стоял возле лампы, завешивая ее носовым платком. Потом он накрыл Абеля махровым халатом.

Это были весьма скромные проявления, но Абель ощутил вдруг глубокую признательность. Майор был добр.

-- Мне очень жаль, Абель,-- услышал он голос майора, тихий и почти нежный. Слова отозвались в нем эхом: мне очень жаль, Абель, мне очень жаль, Абель, мне очень жаль, Абель...-- Пришлось обойтись с тобой довольно жестоко. Теперь тебе уже лучше, правда? Все прошло. Ты только должен сказать мне, как возникло у тебя нежелание принимать черные шарики. Ты знал, что они служат воспитанию в солдатах повиновения? Кто-то сказал тебе об этом? Быть может, есть еще кто-то, кто... Тебе кто- нибудь это сказал?

Абель покачал головой. Майор продолжил:

-- Конечно, это могло быть просто случайностью. Странное совпадение самых разных обстоятельств. Хотя... Нет, я не могу принять вариант случайности. И ты это понимаешь, Абель. Я ведь должен быть уверен в системе. И я должен выжать из тебя признание. Представь, где-то в тебе затаилось зло, глубоко внутри, в самой глубине, и мы сообща должны вытащить его оттуда. Разве я не прав?

Абель кивнул. Слова майора звучали убедительно. Теперь Абель знал, что его так растрогало. Майор говорил ему "ты", словно родной отец.

-- Это трудно для нас обоих. Тебе пришлось перенести страдания, а я вынужден был заставить тебя страдать. Но ты поймешь, это было направлено не против тебя самого, а против того очага зла, что затаилось в тебе, словно опухоль. Ты ведь против подпольной борьбы и анархии, Абель?--спросил вдруг майор.

Абель был, естественно, против. Майор и сам уже понял это.

-- Ты ведь понимаешь, какие это будет иметь последствия, если я оставлю хоть крошечную возможность, одну тропинку, что приведет от каких-то темных, неясных побуждений к мятежу. Тогда система, которую я с таким трудом построил, развалится. Черные шарики -- важная составная часть этой системы. Без них я не удержу в узде тысячу сто четырнадцать человек. Люди глупы, и от них можно ждать чего угодно. Предоставь их самим себе, и они погибнут, словно слепые котята. Им постоянно необходима твердая власть, сила, что держит в подчинении. Будь они разумны и рассудительны, необходимость в химическом препарате отпала бы.

Голос майора дрогнул, в нем послышалась подлинная скорбь. Он уселся на нары у него в ногах.

-- И потом, это затрагивает будущее. Нет никого, кто мог бы заменить меня. Когда-то очень давно я мечтал о преемнике. Какое-то время я даже приглядывался к тебе. Но и ты не состоялся, нет никого, кто сумел бы меня понять. Поэтому я должен так отладить систему, чтоб она функционировала сама по себе. Число распоряжений, которые отдаю я сам, сведено к минимуму. Я запишу их на магнитную ленту. В ответ на любое донесение существует лишь один разумный вариант приказа, при этом, естественно, должны приниматься в расчет обстоятельства. Наиболее разумные варианты приказов можно заложить в логическую программу. Ее я тоже зафиксирую на ленте. Средствами связи будут передатчики, микрофоны, динамики. С их помощью будут передаваться все донесения и приказы. Решения будет принимать простое электронно-вычислительное устройство. Все продумано до деталей. Сейчас я даже начал записывать свои воскресные обращения к солдатам. Теперь для тебя не секрет, почему мне так важно понять твои действия. И почему пришлось обойтись с тобой так жестоко.

Абель кивнул. Майор был абсолютно прав.

Может, это был непроизвольный, спонтанный поступок, причина которого в твоем характере, в твоем сознании? А может, это какие-то последствия прошлого, которые мне не удалось исключить? Или в самой системе таится ошибка, которую я не предусмотрел? Я должен это понять. Если причина в тебе, тебя я могу отключить, погасить сознание, и навсегда. Но ошибка в системе... Нет, этого не может быть. В ней не должно быть почвы для какого бы то ни было неповиновения. Непредвиденное действие, сознательное пренебрежение приказом... Последствия были бы ужасны. Конечно, я постараюсь учесть все, что только можно предвидеть. Но как можно учесть то, что не повинуется законам, как можно просчитать хаос? Это единственное, чего я боюсь по-настоящему.

Лицо майора приняло жесткие очертания.

Да, боюсь,--добавил он.-- От хаоса нельзя застраховаться на все сто процентов. А он способен уничтожить дело моей жизни. Я должен исключить его навсегда, навечно. Итак, Абель, как это было? Как ты пришел к мысли не принимать черные шарики? Не какие-нибудь там витамины или концентрированное питание. Нет, именно те самые, решающие!

Абель с удовольствием помог бы майору. Он готов был признать -- в нем действительно таилось зло. Он напряг свою память. На глазах у него выступили слезы.

-- Я не могу вспомнить,-- прошептал он.

Ты не можешь вспомнить,-- повторил майор. Он вскочил и заорал: -- Не можешь вспомнить! Да ты не хочешь вспомнить! Лжец, свинья, дерьмо! Ты у меня заговоришь!-- Он отстегнул ремень и принялся избивать Абеля.-- Говори! Кто тебя подстрекал? Как ты пришел к этой мысли?

Махровый халат распахнулся, ремень хлестал по голому телу. В такт ударам майор кричал: Го-во-ри! Го-во-ри! Го-во-ри!

Абель не шевелился. Он лежал, наполовину отвернувшись к стене. Он был без сознания.

Майор выставил вперед подбородок, разглядывая худощавое тело Абеля. Потом вновь застегнул ремень.

Снова уселся в ногах. Прикрыв глаза, он какое-то время просидел неподвижно.

Снаружи послышались шаги.

Майор подошел к двери, распахнул ее.

Сержант доложил, вытянувшись по стойке "смирно":

-- Личный состав для парада построен!

-- Хорошо,-- ответил майор.-- Иду.

Он закрыл за собою дверь, повернул ключ в замке. Песня выстроившихся в ожидании солдат едва слышна была в тюремной камере.

Абель пришел в себя от холода. Сырость мокрого матраца проникла до костей, его трясло. Он провел рукой по спине: кожа кое-где была ледяной. Ощупал рубцы на спине и сбоку, дотрагиваться до них было больно.