Уильям Голдинг - Бог-скорпион

– Оркестр!

«Амфитрита» набирала скорость. Якорный канат вытянулся на одну-две сажени, и судно, описав более широкий круг, зацепило ближайшие боевые корабли, где тут же вспыхнула оснастка. Постум беспокойно подпрыгивал на месте.

– Спускайте крабы!

«Амфитрита» выдернула канат еще на пару саженей. Теперь круг захватывал императорскую баржу. Пышущая пламенем «Амфитрита» кружилась и кружилась под вопли Постума.

Оркестр заиграл.

– Велите разорвать строй, полковник?

Полковник повел плечами.

– Нет места, Император. Разве что шагнуть в воду между причалом и триремой.

– В таком случае, – сказал Император, – пусть возьмут в руки багаж и трофеи, иначе я не смогу пройти между рядами.

Оркестр принялся маршировать туда и обратно между основным подразделением и метательной машиной, десять шагов вперед, десять назад. Великолепные музыканты. Великолепное войско. Великолепные моряки на борту великолепных кораблей. Женщины почуяли великолепие мужчин, ради которого стоило пережить вторжение Постума. Затрепетав, они дышали полной грудью. Мамиллий надел шлем.

Император остановился напротив воина, стоящего в первом ряду слева.

– Как давно ты в армии, мой солдат?

Канат «Амфитриты» загорелся и лопнул. Радиус поворота многократно возрос. Корабль задел торговую лодку, пришвартованную у складов, и помещения немедленно охватило пламя.

– Кто-нибудь, спустите краба!

Команды всех кораблей охватил единый порыв – покинуть порт. Горящий боевой корабль неуклюже прошел мимо причала, обдавая жаром войско на смотре. За пределами смертоносной траектории «Амфитриты» воды было не видно – все пространство заполнили малые и большие судна, которые, расталкивая друг друга бортами, спешили спастись из задымленного порта. Над всем этим хаосом гремела гроза, освещая яркими вспышками холмы, и играл оркестр.

– Откуда у тебя шрам? Копьем зацепило? А может, бутылкой?

Легионеры стояли навытяжку под гнетом шестидесяти четырех фунтов доспехов, багажа, трофеев и невыносимого жара. Полковник следил, как по его носу стекает капля пота, пока глаза не сошлись на переносице. Император разговаривал с каждым воином в первом ряду.

В центре порта скопилось множество кораблей, то и дело задеваемых «Амфитритой». Капитан одного из них стоял напротив Постума во время салюта Императору. Вдруг, не то опасаясь горящего каната, не то в порыве слепого повиновения, кто-то спустил краба. На квартердеке, где только что стоял капитан, осталась только черная дыра в форме звезды; сам он ушел под воду, куда вскоре последовал и корабль.

– Какой у тебя рост? Нравится тебе в армии? Откуда эта вмятина, из пращи попали, наверное? Верно, полковник? Ни в коем случае не соглашайся на новый щит, мой солдат. Сколько у тебя детей? Ни одного? После смотра нужно устроить тебе отпуск.

Слово «отпуск» не осталось незамеченным. Легионеры старались держаться прямо, хотя некоторых уже пошатывало. Император с мучительной неспешностью продолжал обходить первую шеренгу.

– Кажется, я тебя помню. Ты был в девятом легионе? В Греции? Почему тебя не повысили в звании? Вы уж разберитесь, полковник!

Из порта выходил второй боевой корабль в окружении мелких суденышек. «Амфитриту» относило к устью порта, ближе к императорской барже.

– Чем ты лечишь чирей, мой солдат? Вот это я понимаю, богатырь! Ума не приложу, как тебе удается держать все три мешка. Твое имя?

Внезапно раздался судорожный вдох и лязг металла. Легионер упал без чувств.

– Как я уже говорил, людям необходим отпуск – именно сейчас, когда преемник привел их домой к Отцу.

– Император…

– Где ты потерял глаз, мой солдат? Ты уж побереги второй, ладно?

Снова лязг.

Из склада потекло масло, загораясь на воде. Шеренги заволокло толстой пеленой черного дыма.

– Видишь, как переплетается комическое и трагическое, – тихо сказал Император полковнику. – Людям следовало бы гасить пожар.

Полковник отвел глаза от кончика носа и посмотрел прямо перед собой.

– У меня приказ, Император.

– Очень хорошо. Ну что, мой солдат, нравится тебе в армии? Она сделала из тебя мужчину?

Лязг.

Император обратился к воину по правую руку от упавшего.

– Дисциплина – это замечательно.

– Простите, Император?

– Не обращай внимания, я только что изрек очередной перл.

Мимо проплывала бесконечная вереница опаленных кораблей. Оркестр заглушал голоса на палубах, но, судя по искаженным лицам, люди кричали нечто очень важное. «Амфитрита» и императорская баржа почти соприкасались бортами.

– Скажи мне, сержант, если я прикажу: «Направо, шагом марш!», ты повинуешься?

Сержанта – старого, закаленного солдата с обветренным лицом – просто так было не пронять. Его трофей был дороже всех трофеев на причале вместе взятых, и при этом помещался в мешочек под нагрудником. Впрочем, сержант все равно обливался потом.

– В полном облачении, Кесарь? – Он бросил быстрый взгляд в сторону и вниз. – С радостью.

В глазах Императора появился задумчивый блеск, вызванный чем-то другим, помимо дыма и пота.

– Повелитель! Кесарь!

Крик принадлежал полковнику. Его меч дрожал; вены вздулись, опутывая шею, как ветви плюща. Император с безмятежной улыбкой двинулся дальше. Казалось, он идет сквозь туннель под огромными мешками, в задымленном воздухе, под взглядом выпученных глаз. В строю то тут, то там зияли дыры – там, где избранные воины Постума сомлели во время смотра. За Императором следовала скромная свита – полковник, Мамиллий и Фанокл. Панический рев над городом, портом и кораблями время от времени разбавлял металлический лязг падающих легионеров.

Боевые корабли выходили за ворота порта и скрывались в жарком мареве, а мелкие судна пытались вернуться обратно. «Амфитрита» вращалась медленнее. По мере того как жар вокруг котла нарастал, корабль, неуклюже шлепая колесами, двигался вперед. Правда, лопасти так щедро зачерпывали воду, что она гасила огонь, вновь тормозя продвижение. «Амфитрита» шла рывками, по замысловатой и непредсказуемой траектории, все глубже ввинчиваясь в воду.

Оркестр продолжал играть.

Лязг. Лязг. Лязг.

Музыканты маршировали туда и обратно между редеющими шеренгами. «Дозор на Рейне», «Выход гладиаторов», «Оборона стены», фрагменты из «Сожжения Рима» и «Юношей, которых мы покинули». На берегу горели дома; белье на веревках вспыхивало ярко, как корабельные снасти; от горящего на складах вина поднималось яркое пламя; зато зерно только морщилось и коптило.

– А теперь, – сказал Император, – я желаю обратиться к солдатам. – Он поднялся на стену порта и стал обмахиваться веером. – Полковник, постройте людей.