Георгий Гуревич - В зените. Научно-фантастический роман

Конечно, господин того селения и прочие господа из Города организовали погоню, захотели вернуть непокорную рабочую силу. Даже мне стало страшновато, когда я увидел тысячное войско, щетину копий, огненный строй щитов и шлемов. Как я оградил свою паству? Все той же гипномаской. «Я пропасть, непроходимая пропасть, края обрывистые, стены отвесные, в глубине черным-черно». Забавно было смотреть, как свирепые воины стояли посреди ровного поля, потрясали копьями, слали проклятия… и с опаской смотрели себе под ноги, где ничего не было, ровно ничего!

Один раз для разнообразия вместо пропасти я заказал маске поток лавы. «Я лава, я светлая лава, соломенно-желтая, ослепительно сверкающая, я освещаю скалы, я грохочу, я плыву, переворачивая камни». Некоторых воинов в суматохе столкнули в эту мнимую лаву. Они дико вопили от воображаемых ожогов. И ожоги действительно появлялись. Еще один грех на моей совести!

Итак, от погони маска избавила нас. Накормить, увы, не могла. Пробовал я расставить воображаемые столы в пустыне, угостить свою команду воображаемым хлебом. Жевали, чавкали, смаковали, благодарили, вставали из-за столов рыгая. Говорили, что живот набит, больше не влезет ни крошки. Сыты были воображаемым хлебом, но силы он не давал. После двух-трех обманных трапез мои спутники начали падать от бессилия. Пришлось позаботиться о еде всерьез. Я организовал отряды фуражиров и, ограждая их гипномаской, совершил налет на берега канала, обобрал все несжатые огороды.

Углубившись в пустыню километров на триста, я выбрал долинку, где кора была потоньше; даже без сейсмографа нашел ее. Ведь кора прогревалась изнутри, была горячее и светлее в самых тонких местах. Сразу в глаза бросались оранжеватые и алые пятна на общем вишневом фоне равнины. На одном из оранжеватых пятен я велел складывать каменный холм. Таскали усердно, грех жаловаться. Таскал ражий Боец и таскал Хитрец, его приятель, этот старался взять ношу полегче. Таскал безответный трудяга Отец и все другие отцы, матери и дети даже. Кузнец таскал увесистые глыбы и все старался придумать разные рычаги и волокуши для облегчения дела. Толковый малый был этот Кузнец. И Певец таскал по силе возможности, а в перерывах брался за свои свистки и пел о том, как бог Этрэ строил дворец для своей возлюбленной О. Труд прославлял по-своему.

Таскали все. Но роптали. Уставали и роптали. Голодали и роптали. А матери подзуживали отцов и требовали лаву сию же секунду. Впрочем, их можно понять, у них детишки кричали криком, есть просили по три раза в день. Напрасно я объяснял, что холм еще не дошел до проектной отметки. Они рассуждали по-своему: «Если ты пророк и чародей, не считайся с проектными отметками». — «Я не пророк, я астродипломат», - пытался признаться я. Но они хотели пророка и требовали, чтобы я был пророком.

— Покажи нам лаву, Астралат! — кричали они. — Где лава? Может, ее и нет вообще?

И Жрец (он тоже увязался за нами, я так и не понял для чего. Камней не носил, а за стол садился первый) нашептывал труженикам:

— Астралат — лжепророк. Он завел вас в пустыню, чтобы погубить. Побьем камнями лжепророка.

В конце концов, они взялись-таки за камни.

Катастрофа была причиной.

Ведь строили мы вручную. Атомной техники не было при мне, да я и не пустил бы ее в ход. Важно было научить огнеупорцев доставать лаву в пустыне, а не достать один раз. Итак, мы таскали камни на горбу, подбирали подходящие по размеру, щели затыкали щебенкой. Тесать и сглаживать плиты не было смысла, на это ушли бы годы. Естественно, примитивная наша кладка держалась на честном слове, а честное слово не котируется в технике безопасности. И один из откосов рухнул, каменная лавина ринулась на лагерь, погребла и изуродовала несколько десятков огнеупорцев. Женщинам, старикам и детям достается в таких случаях больше всего: самым слабым и неповоротливым.

Как они выглядели, эти раздавленные! И сейчас мутит, как вспомню.

Раздавлены! Изуродованы! А где был пророк? Почему не остановил лавину? Значит, лжепророк.

Жрец сказал: бог Этрэ недоволен нечестивым делом. Он создал океан для жизни, а пустыню для смерти, так было испокон веков. Вот он покарал ослушников, тщеславных и суемудрых нарушителей его закона. Это предупреждение свыше. Все будут побиты камнями… если мы не побьем лжепророка. И обезумевшие от горя родные убитых взялись за камни. Гимномаска. Срочно!

«Я груда камней, груда камней, спекшихся кусков туфа с черточками от ломов на боках. Я груда камней, присыпанных щебенкой и пылью. Я туф, туф, туф, никакого Астралата нет здесь».

Опустили руки, глядят растерянно. Хорошо, что отвел им глаза. Могли разбить гипномаску камнями, тогда не скроешься.

Тут я мог бы спокойно удрать, но совесть не позволила. Несмышленыши эти огнеупорные, что с них спрашивать? Если ребенок выплюнул на тебя горькое лекарство, нельзя же прекратить лечение обидевшись. Ну, покинул бы я эту толпу, а дальше что? Тысячи разочарованных побредут назад в рабство, деваться им больше некуда. Триста километров через пустыню, половина вообще не дойдет, погибнет от жажды, сложит головы вдоль пути. Половина оставшихся сложит головы на плахе. Господам надо же будет отпраздновать победу. Прочим наденут ошейники и до конца жизни будут напоминать кнутом о побеге. Тысячи мертвых и тысячи несчастных — великовато наказание за несостоявшееся избиение одного пророка.

И, подождав, пока остывшие и унылые огнеупорцы начнут увязывать свой скарб, я снова явился к ним в привычном образе чужеземца в клетчатом плаще.

— Три дня! — сказал я. — Дайте мне три дня, и лава придет.

Классические три дня срока, как в старой сказке.

Нет, я совсем не был уверен, что все будет завершено именно в три дня. Но расчетную высоту мы уже набрали. Из-под земли слышался гул и грохот; возможно, кора начинала лопаться. И холм стал заметно оседать. Вероятнее всего, неравномерным оседанием и была вызвана катастрофа.

По-видимому, огнеупорцы и сами страшились возвращения. Они легко согласились на отсрочку, с охотой взялись за волокуши. И чтобы ускорить дело, я пошел по периметру с лазером, подрезая грунт там, где слышался подземный гул. Резал базальт у подножия, а мои последователи с песнопениями волокли камни наверх. В песнях они просили бога Этрэ не гневаться, разрешить им добывать жизненно необходимую лаву в его пустыне.

И древний бог Этрэ не сумел совладать с законами сопротивления материалов. В надлежащий момент напряжения сдвига превзошли предел прочности, основание холма отслоилось, все наше сооружение начало погружаться, тонуть, словно пароход с пробитым днищем. А у бортов его, там, где я ослабил кору разрезами, прорвалась лава; сверкающая, светоносная, брызнув алым сиянием на мутно-багровые тучи. Бурая ночь превратилась в оранжевый день. При всеобщем ликовании в пустыне родилось вулканическое озеро. По понятиям огнеупорцев — родилась жизнь.