Станислав Лем - Непобедимый

– Садись, мальчик, – сказал командир.

Рохан послушно сел. Хорпах поднялся, подошел к умывальнику, плеснул водой на лицо и шею, быстро вытерся, резко накинул куртку, застегнул ее и уселся напротив Рохана. Глядя ему в глаза своими светлыми, немного слезящимися, словно от сильного ветра, глазами, астрогатор нехотя спросил:

– Как там, с твоим… иммунитетом? Тебя исследовали?

«Значит, только это», – мелькнуло в голове у Рохана. Он откашлялся.

– Да, врачи исследовали меня, но ничего не нашли. Кажется, Сакс был прав с этим ступором.

– Так, так. Больше ничего не говорили?

– Мне нет. Но я слышал, они обсуждали, почему туча нападает на человека только один раз, а потом предоставляет его своей судьбе.

– Это интересно. И что же?

– Лауда считает, что туча отличает нормальных людей от пораженных благодаря разнице в электрической активности мозга. У пораженного активность такая же, как у новорожденного. Во всяком случае, очень похожа. Кажется, в том столбняке, в который я впал, картина та же. Сакс предполагает, что можно сделать тонкую металлическую сеточку, которая, если надеть ее на голову, будет излучать слабые импульсы того же типа, что и мозг пораженного. Что-то вроде «шапки-невидимки». Возможно, таким образом удалось бы спрятаться от тучи. Но это только предположение. Неизвестно, получится ли… Они хотят провести кое-какие эксперименты. Но у них слишком мало кристалликов, а те, которые должен был собрать циклоп, мы не получили…

– Ну, ладно, – вздохнул астрогатор. – Я не об этом хотел с тобой говорить… То, о чем мы будем говорить, останется между нами. Да?

– Да… – не сразу ответил Рохан, и напряжение вернулось.

Астрогатор теперь не смотрел на него, как будто ему трудно было начать.

– Я еще не принял решения, – вдруг сказал он. – Кто-нибудь другой на моем месте бросил бы монету. Возвращаться – не возвращаться… Но я не хочу. Я знаю, как часто ты не соглашаешься со мной…

Рохан открыл рот, но командир остановил его легким движением руки.

– Нет, нет… Так вот, ты получишь шанс, я даю его тебе. Ты решишь. Я сделаю то, что ты скажешь.

Он взглянул на Рохана и тотчас же спрятал свои глаза под тяжелыми веками.

– Как это… я? – выдавил Рохан. Он ожидал чего угодно, только не этого.

– Да, именно ты. Разумеется, мы договорились, это останется между нами. Ты примешь решение, а я его осуществлю. Я буду отвечать за него перед Базой. Удобные условия, не правда ли?

– Вы это… серьезно? – спросил Рохан, только бы оттянуть время, – он уже понимал, что это серьезно.

– Да. Если бы я тебя не знал, то дал бы тебе поразмыслить. Но я знаю, что ты ходишь и думаешь свое и уже давно принял решение, но, возможно, я так бы его из тебя и не вытянул. Поэтому скажи мне здесь, сейчас. Это приказ. На это время ты становишься командиром «Непобедимого»… Не хочешь сразу? Хорошо. Даю тебе минуту.

Хорпах встал, подошел к умывальнику, потер ладонью щеки, так что заскрипела седая щетина, и, словно ничего не происходило, взял электробритву и начал бриться. Он смотрел в зеркало.

Рохан видел его и одновременно не видел. Первым его чувством был гнев на Хорпаха, который так беспощадно с ним поступил, давая ему право, а вернее, обязанность решения, связывая его словом и одновременно принимая на себя всю ответственность. Рохан знал достаточно астрогатора, чтобы понимать, что он все обдумал и теперь не отступится от своего…

Секунды бежали, и нужно было говорить. Через мгновение… Сейчас. А он ничего не знал. Все аргументы, которые он так охотно бросил бы астрогатору в лицо, которые как железные кирпичи укладывал во время ночных размышлений, исчезли. Четыре человека умерли почти наверняка. Если бы не это «почти», не нужно было бы ничего взвешивать, выворачивать наизнанку, они просто улетели бы на рассвете. Но теперь это «почти» начало в нем разрастаться. Пока он стоял рядом с Хорпахом, считал, что нужно немедленно стартовать. Сейчас чувствовал, что такой приказ застрянет у него в горле. Знал, что это был бы не конец проблемы Региса, а ее начало. Это не имело ничего общего с ответственностью перед Базой. Те четверо остались бы на корабле, о них бы не забыли. Команда хотела возвращаться. Но он припомнил свою ночную прогулку и понял, что через некоторое время люди начали бы об этом думать, потом говорить. Они говорили бы друг другу: «Видите?! Он бросил четырех человек и стартовал». И только это имело бы значение. Каждый человек должен был знать, что другие его не оставят ни при каких обстоятельствах. Что можно проиграть все, но команда должна быть на борту – живые и мертвые. Этого правила не было в уставах. Но если бы так не поступали, никто бы не мог летать.

– Слушаю,– сказал Хорпах. Он отложил бритву и сел напротив помощника.

Рохан облизал губы:

– Нужно попробовать…

– Что?

– Найти их.

Вот и случилось. Он знал, что астрогатор не будет противиться. Сейчас он был совершенно уверен, что Хорпах именно на это и рассчитывал, что сделал это намеренно. Зачем? Чтобы, идя на риск, не быть одиноким?

– Тех? Понимаю. Хорошо.

– Но нужен план. Какой-то разумный способ…

– Разумными мы были до сих пор, – сказал Хорпах. – Результаты тебе известны.

– Могу я еще кое-что сказать?

– Слушаю.

– Я был сегодня ночью на совещании стратегов. То есть слышал… Впрочем, я не об этом. Они разрабатывают различные способы уничтожения тучи, но задача ведь не в том, чтобы ее уничтожить, нужно только найти тех четверых. Ведь если мы предпримем какое-то новое избиение тучи, то те из них, кто еще жив, из второго такого ада наверняка не выберутся. Никто. Это невозможно.

– Я тоже так думаю, – медленно ответил астрогатор.

– Вы тоже?! Это хорошо… Значит?..

Хорпах молчал.

– Они… Они нашли какой-нибудь выход?

– Они?.. Нет.

Рохан хотел еще о чем-то спросить, но не решился. Слова замерли у него на губах. Хорпах смотрел на него, словно чего-то ждал. Но Рохан ничего не знал. Не думает же командир, что он сам, в одиночку, сумел придумать что-то лучшее, чем все ученые, чем кибернетики и стратеги вместе с их «электронными мозгами». Какая ерунда! А Хорпах терпеливо смотрел на него. Они молчали. Капли воды мерно падали из крана, необычайно громкие в полной тишине. И из этого молчания возникло то, что холодом сжало щеки Рохана. Уже все лицо. Кожа от шеи начала съеживаться, она становилась как бы тесной, когда он смотрел в слезящиеся, невыразимо старые сейчас глаза Хорпаха. Он уже ничего не видел, кроме этих глаз. Он уже знал.

Он медленно кивнул головой. Как будто сказал «да». «Ты понимаешь?» – спрашивали глаза астрогатора. «Понимаю», – ответил взглядом Рохан. Но по мере того как понимание становилось в нем все отчетливее, он чувствовал, что это невозможно. Что этого никто не имеет права требовать от него, даже он сам. И он продолжал молчать. Молчал, но теперь уже притворяясь, что ни о чем не догадывается, ничего не знает. Цеплялся за наивную надежду, что, раз ничего не сказано, от того, что перешло из глаз в глаза, можно отказаться. Можно солгать, что это недогадливость. Он понимал, чувствовал – Хорпах сам этого никогда ему не скажет. Но астрогатор видел это, видел все. Они сидели неподвижно. Взгляд Хорпаха смягчился. Он уже выражал не ожидание, не безоговорочную настойчивость, а только сочувствие. Он словно говорил: «Понимаю. Хорошо. Пусть будет так». Командир опустил веки. Еще мгновение, и это невысказанное исчезло бы, и они оба могли бы вести себя так, как будто вообще ничего не случилось. Но этот отведенный взгляд все решил. Рохан услышал собственный голос: